Андрей Валерьев - Форпост (Тетралогия)

'Саванна, как саванна. Дедово место. Ага. Недалеко где-то'

Иван представил, как он плутает по темноте в поисках места своей высадки и резко передумал искать могилу таксиста.

— Раз-два-три-четыре…

Маляренко махал руками, приседал и растирал плечи руками. Тело постепенно согрелось и холодный бриз стал восприниматься, как тёплый осенний ветерок.

— Нормально! — Повеселевший Иван собрал слегка подсушенные вещи, свернул их в один большой узел и потопал по плотному, утрамбованному песку пляжа, на север.

Снова, как и двенадцать лет тому назад, в тёплой ночи пела птица, над головой мириадами звёзд блистал Млечный путь, а из ближайших 'клумб' раздавался хор цикад.

'До дюны отсюда, если я не путаю, километров десять-пятнадцать, потом сама дюна и от неё до Севастополя… эээ… ещё десяток?'

Прошагав час по пляжу и, порядком, озябнув от ветра, Ваня нацепил на себя влажный камуфляж и перешёл на лёгкий бег, решив не останавливаться на ночёвку.

— Успею отоспаться ещё!

Звук собственного голоса придавал уверенности и сил. Даже ночная тьма, кажется, расступалась, а многочисленные ужасы, прячущиеся в темноте, замолкали и разбегались кто куда. Впрочем, Маляренко справедливо полагал, что все эти страшилки прячутся не в ночной степи, а у него в голове.

— Раз-два, три-четыре! Ваня, а куда ты, собственно, так спешишь?

Иван представил себе 'радушную' встречу его жён и невольно сбавил темп. Реакции Маши на его появление он откровенно побаивался. Невольно вспомнилась тихая и нетребовательная Надя.

Маляренко остановился, скрипнул зубами, постучал себя по голове кулаком и, неторопливо поплёлся на север.

Глава 8

В которой у Вани сползают розовые очки (продолжение)

— Эй, мужик! Мужик!

Сначала в голову пролез грубый и хриплый голос, а потом по ноге увесисто прилетело.

— Подъём! День уже. Проспишь всё.

Маляренко продрал глаза и сел. 'Ежа', который закрывал вход в убежище, не было. Вместо него в узкой просеке маячили три рожи.

Ваня навёл резкость.

'Нет. Всё-таки это лица'

Три паренька лет шестнадцати-семнадцати с любопытством разглядывали незнакомого человека, который барахтался спросонья среди кустов, пытаясь сесть на пятую точку.

— Э, мужик. Ты кто?

Над лопоухими пацанами возникла лошадиная голова, а над ней — ещё одна… рожа. Хмурое опухшее лицо принадлежало мужчине лет сорока. На голове его был кожаный шлем, а из-за его плеча торчал ствол автомата.

Иван, наконец, сел.

— Да я это…

Молодежь разглядывала его, словно какую-то картину, не проявляя ни малейших признаков агрессии и даже улыбки, которыми пацаны сопровождали попытки Вани подняться, не были злыми.

— … в Севастополь иду.

'Дядька' причмокнул, лошадка прянула ушами и увезла своего наездника за плотную стену кустов, оставив Маляренко наедине с парнишками.

'Педагог, блин!'

Парень, стоявший в центре, приосанился и ломающимся баском поинтересовался.

— А зачем? А откуда? А кто ты такой? А…

За кустами досадливо сплюнули.

— Курсант Лужи-и-и-ин…

Парнишка запнулся, а Иван во все глаза уставился на парня.

'Точно! Как же я сразу то не признал? Копия — отец! Наверное, это младший…'

Маляренко широко улыбнулся, выбрался из 'клумбы' и протянул сыну друга свою руку.

— Здравствуй…

Всё изменилось в долю секунды. Лужин-младший ухнул и отпрыгнул на два шага назад, а 'дядька', сидевший на лошадке и лузгавший семечки, вдруг оказался на земле и с автоматом в руках.

— СТОЯТЬ! Ни с места!

Курсанты тоже даром времени не теряли: Лужин уже стоял с шашкой в руке, второй парень встал за его левым плечом и приготовил дубинку, а третий — оказался справа и сбоку от Ивана.

Маляренко отмечал всё это автоматически, мало задумываясь над тем, что вокруг происходит. В голове крутилось только одно: 'что-то я сделал не так'. Когда Ваня увидел, что 'дядька', присев на одно колено, внимательно изучает сквозь прицел степь за спинами ребят, ему совсем поплохело.

— Да стою я, стою.

Лужин перекинул из-за спины маленький круглый щит, прикрылся им и вытянул клинок вперёд.

— Руку подними. Правую.

Глаза парня недобро зыркали над краем щита.

Почти всё стало ясно. Ваня посмотрел на свою изуродованную ладонь, хмыкнул и сделал как велели.

— Имя! Фамилия!

— Иван, грхм… Маляренко.

Справа что-то мелькнуло, в голове взорвалась бомба и Иван потерял сознание.

Собирая посылку, Ваня общался с массой людей. С умными, очень умными и чересчур умными. К последним относилась группа социологов. Толку от их 'консультаций' было ноль, но то, что именно от них Маляренко успел нахвататься много интересных вещей — факт. С остальными группами консультантов Ваня общался по системе 'зачёт — не зачёт', то есть 'нужно — не нужно', особо не вникая в производственные тонкости, а вот заумные речи социологов как-то запали в душу.

Сейчас, по прошествии второй недели, что Маляренко проводил в заключении, до Ивана очень чётко дошёл смысл определений 'объект — субъект'. Раньше, до того, как он оказался в этой уютной, мокрой, вонючей яме, вырытой в центре каменного сарая, Иван был объектом. Независимой единицей, которая принимала решения, и вокруг которой крутилось всё.

Нынче всё было наоборот. Даже хуже. Два-три раза в сутки сквозь решётку, закрывавшую выход из колодца, бил луч света и гордый мальчишечий голосок рассказывал очередную историю о том, как он лично поймал 'государственного преступника'. Причём эту фразу курсанты произносили с таким торжественным придыханием, что Иван, сидевший внизу, поневоле начинал гордиться своим статусом. Хреновым, но трындец, каким мощным.

— … а я ему — руки вверх! А он, как…

'Интересно, они деньги за экскурсии берут?'

— Э, пацан! Степанова сюда позови.

Наверху пискнули и затихли.

— Поговори ещё у меня! Без еды останешься!

'Козлы!'

Каждый день Иван получал по две небольшие солёные-пресолёные рыбёшки и баклагу выдохшегося пива, разведённого пополам с обычной водой. Вкус у этого пойла был мерзким, но после рыбы даже такое 'пиво' шло на ура.

— Молчу, молчу. Не ругайся курсант. Уж больно ты грозный.

Наверху довольно засопели, а потом девичий голосок, с плохо скрытым обожанием произнёс.

— Ты… его… сам?

— Сам!

И тут безымянный мальчишка произнёс слова, которые в один миг ответили на все вопросы Ивана и сложили разрозненную картинку в единое целое.