Александр Конторович - Имперец. Живыми не брать!

— Ерунда! Рядовой случай!

— И впрямь — рядовой, так по всей стране было. За эту власть мы должны были голову положить? Или за небожителей из райкома партии? Супротив своего замполита — слова дурного не скажу! Кому хошь глотку перегрызу! Он Витьку Грохольского из-под огня на себе выволок. Сам пулю схлопотал, но его вынес! Так он в высоких кабинетах и не заседал! А в Вильнюсе — когда Горбач от «Альфы» отрекся — мол, знать не знаю, кто это там у вас наколбасил. Он что — не глава советской власти был?

— Чушь! Пропаганда!

— Да вы глаза разуйте — он и сам про это не раз говорил! Мол, армия сама творит незнамо чего, а я тут и вовсе ни при чем. Его мы должны были защищать? Никто, ни один деятель властный, нас всех тогда не поддержал! А все — народные избранники, видные деятели советской власти!

— Так и не за что!

— А как аукнулось — так и откликнулось! Отреклись эти чинуши от народа. И от армии отреклись! За кресло теплое да за бабло жирное страну продали. Кого защищать надо было? Партию? В ЦК опосля указа президентского уже наутро весь народ разбежался!

— Верховный совет защищать надо было!

— Так и он тогда Ельцина поддержал! И ничего плохого в произошедшем не увидел. С кем воевать мы были должны? Кого на трон поднимать, коли с него так никто и не уходил? Все на месте остались, ничего у них не поменялось! Больше власти стало — это да… Были у нас энтузиасты — один свой корабль поднял, власть в городе взял, городскую верхушку — под замок. Трое суток просидел — ничего не происходит. Все тихо-мирно идет, жизнь ни на грамм не изменилась. Отослал кучу телеграмм — тишина… Никому ничего не нужно, всех все устраивает. Выпустил всех, увел моряков назад — снова тихо. Никто этого и не заметил… так и уволился, в полном недоумении. Ему и слова не сказали…

— Вы присягу нарушили!

— Когда это? Страна — на месте осталась, никакой враг на нее тогда не лез. Да, «друзья» поразбежались — так про то и в старой Конституции запись имелась — мол, можете уйти, коли вместе жить невмоготу. А желающих влезть — и тогда хватало, и сейчас… Однако ж тогда не сунулись! Нас побоялись. Выполнили мы свой долг!

— Мировое общественное мнение…

— Да бросьте вы чушь молоть! Когда это данное «мнение» чего-то решало?

Погонин смотрит на меня с ненавистью. Мог бы испепелять глазами — от меня бы кучка пепла сейчас осталась.

— Вы под власовское знамя встали!

— Вообще-то — под русское. Задолго до этого, типа, созданное. Вы сюда пешком ходите или на машине приезжаете?

— На машине… а в чем дело?!

— Так на них сейчас всякие мерзавцы ездят… бандиты, насильники…

— Не забывайтесь! Я не бандит! Мало ли, на чем они там ездят…

— Угу. Оттого, что машину бандиты используют, честный человек, севший в нее, сам бандитом не становится. Так и здесь. Если один предатель самовольно знамя российское поднял — оно в святости своей ничуть не пострадает! И символом предательства от этого не станет.

Так, похоже, что я чуток перегнул палку. Мой оппонент понемногу начинает багроветь — довел я его своими вопросами. Глядя на него, начинает заводиться и толпа. Они еще пока не все просекли, но то, что их вождя макают мордой во что-то неприятное, поняли. Еще чуток — и они меня сомнут. Пока есть время, надо уходить. Но как?

— Да и потом… — снова обращаюсь я к Погонину. — Вот вы говорите, власовское знамя, мол… А отчего ж вы это знамя у себя на доме вывесили?

— Где?! — вскидывается он, в буквальном смысле этого слова, на дыбы.

— Да вот же! — протягиваю руку. — Показать?

И, не дожидаясь ответа, иду вперед, к выходу.

Ничего не понимающая толпа, так и не получив пока внятного указания, расступается в сторону, освобождая проход. Не столько мне, сколько своему вождю, который топает следом.

Толкаю тяжелую дверь и выхожу на улицу. Охранник, бдительно караулящий вестибюль, никак мне в этом не препятствует — никаких указаний на этот счет никто ему не отдавал. Решительно поворачиваю направо и машу рукой, приглашая оппонента следовать за собой. Цепочка последователей вытягивается следом.

— Вон там! Наверху!

И все, кто сейчас идет за мной, поднимают головы вверх.

Есть у таких вот образований ряд любопытных особенностей… Структура, привыкшая слепо внимать слову своего вожака, утрачивает многие качества, обычному человеку присущие. В том числе и способность критически оценивать происходящее. Есть указание — следуют ему. А вот если вождь молчит — по сложившейся привычке следуют любому указанию, если оно не слишком выбивается из общей канвы происходящего.

Иными словами, сказали идти — они пошли. Тем более что вождь не возражает и даже сам идет рядом. Сказали глядеть — глядят. И не важно, что эти команды отдает человек, только что с вождем споривший. Есть команда. Затуманенный мозг эту команду воспринимает и выполняет. Нет опровержения — и оттого человек тупо следует полученному приказу.

Вот и смотрят вверх окружающие, пытаясь разглядеть там… не знаю уж чего. Понятное дело, что долго это не продлится. Секунд пять-шесть… Целая вечность для понимающего человека.

Разумеется, на здании нет никакого флага. Его там и не было никогда. Просто мне было нужно выйти из ловушки вестибюля.

Бумм!

Металлический мусорный контейнер — туда только что прилетел болт, который я таскал в заднем кармане, — загудел так, что это услышали все.

И глаза всех присутствующих поворачиваются уже в эту сторону.

А там — никого нет.

Но что-то же только что звенело?

Взгляд по сторонам.

А оппонент пропал… только что рядом ведь был!

— Туда! — визгливо орет «вождь», протягивая руку в сторону контейнера. — Убег! Поймайте этого провокатора!

Логично… а почему бы и нет?

Отвлек внимание, бросился бежать… только вот не рассчитал и нашумел. Толпа срывается с места. Не вся — около Погонина остаются еще двое. Правильно, не оставляют вождя в одиночестве. Потоптавшись пару минут на месте, он пожимает плечами и поворачивается назад.

На мониторах наблюдения все это хорошо видно.

Откуда я это знаю?

Так я за ними и сижу!

С точки зрения охраны, произошло следующее.

Некто о чем-то говорил с главой всего этого гадючника. Охране предмет спора — до фонаря. Они свою работу делают. Скажут — пустят, дадут приказ — задержат. Споры и дебаты их не волнуют.

Потом, после спора, вся толпа вышла на улицу.

Ну, и что?

Вышли и вышли, охране и это до фени — ничего экстраординарного не происходит же. А потом один из них вернулся. Опять же — ничего странного, имеет право.