Вячеслав Шалыгин - Бессмертие наемника
— Это всего лишь наемники, детка…
— Это настоящие воины! — убежденно ответила девушка. — Папа, пожалуйста…
— У тебя все еще в голове тот рыцарь на белом коне? Этот висельник Александр? — В голосе Советника послышались нотки презрения. — Ты противишься мне из-за него?
— Нет, папа, он здесь почти ни при чем. Он один из моих друзей, не более. Однако тебе не стоит забывать, что именно он спас мне жизнь! — Елена рассердилась. — Спас уже, между прочим, дважды!
— Я сам знаю, что мне стоит делать, а что нет! — оборвал ее Советник. — Случай с твоим похищением наглядно доказал, насколько можно верить этим людям.
— Ты не понимаешь! — со слезами на глазах выкрикнула девушка. — Тот ублюдок, что требовал за меня выкуп, с самого начала отказался воевать за нас…
— Слова, слова, — снова раздраженно прервал ее Советник. — Он был из экипажа твоего героя, как я понял? Сколько они летали вместе? Пятнадцать лет?
— Шестнадцать… — тихо ответила Елена.
— И ты считаешь, что за такое время они не стали роднее братьев? Не обрели способность к одинаковому мышлению? Мы с твоей матерью понимали друг друга с полуслова уже через год супружества, хотя не имели возможности общаться сутками напролет, как эти пираты, которые полтора десятилетия летали по караванным трассам в одной скорлупке.
— Александр другой, — убежденно отрезала Елена. — Да и если такой же! Наплевать! Сейчас он действует правильно!
— Ты уже даже выражаешься, как наемник. — Советник осуждающе покачал головой. — Хорошо, пусть твой герой исправился, вернее, встал на путь исправления, но в чем его будущее? Что ждет его завтра? Ему далеко за тридцать, а нет ни дома, ни положения в обществе, ни денег. Кто он, Елена? Пустое место?! Одна из бездумных машин для убийства?
— Он хороший и благородный человек…
— Да? А ты поинтересовалась, сколько он погубил невинных душ? Тоже хороших и благородных… Спроси его на досуге. А потом спроси, сколько было, сверх того, душ, в чем-либо, по его мнению, виновных. Обязательно спроси, и ты поймешь, с какими монстрами свела тебя война. Конечно, на поле боя нужны именно такие солдаты, но жизнь продолжается, если везет, и после того, как стихают взрывы. Кем тогда становятся герои сражений? Вот что важно, девочка моя… Вот о чем нужно задумываться, вписывая имена людей в свое сердце кровавыми буквами…
— Мы приближаемся к Долине, папа, — тихо сказала Елена. — Возможно, ты прав, но сейчас я не могу ничего изменить… Прости меня…
Советник долго молчал разглядывая стоящий перед собой стол, но потом поднял взгляд и произнес:
— Да поможет тебе Арес…
— Только попробуй у меня умереть! — заливая широкую грудь капитана слезами, закричала Малышка.
Челнок шел ведомым за «Альфой» на автопилоте. Вивьен тем временем уложила Александра на широкое пассажирское кресло и подключила к борьбе за его жизнь довольно приличный, на фоне запредельной имперской экономности, автомедик. По дисплею бежали зеленоватые цифры и диаграммы каких-то показателей, но Вивьен не понимала даже половины. Одно она видела отчетливо: несколько минут назад капитан был серым, как стена, его лоб покрывал липкий пот, а руки были холоднее льда. Сейчас на его запавшие щеки с трехдневной щетиной вернулся слабый румянец, пульс стал более отчетливым и ровным. Александр перестал хрипеть и задышал спокойно, как любой крепко заснувший человек.
Девушка немного успокоилась и вытерла платком покрасневшие глаза.
Запищал приемник, и она обернулась к экрану фронтального обзора. Под летящими машинами развернулась изрытая язвами воронок, густо присыпанная пеплом и углями, с тлеющей техникой и растерзанными телами, дымящаяся и булькающая кровью Долина Легионеров.
Но самым страшным для Вивьен зрелищем была уткнувшаяся круглым носом в остатки тылового блиндажа искореженная «Афина».
Бой шел уже по всей территории бывшего сборного пункта легионеров. Неприступная линия обороны была завалена тысячами бледных трупов. На фоне белой кожи и желтоватой крови андроидов ярко-красные береты и окровавленные останки гоплитов выделялись ослепительными пятнами.
Имперцы атаковали с фанатичным упорством. Разрозненные группы усталых легионеров редели с каждой секундой.
Истратив все ракеты на имперские истребители и танки, в строю гоплитов отчаянно дрались зенитчики. Выпущенные из карцеров «штрафники» удерживали высотку, на которой был оборудован тот самый ретрансляционный пункт, что Дремов пытался выдать за штаб Необульской армии. Имперцы наверняка уже понимали, что их «надули», но отчаянное сопротивление легионеров не давало им повода однозначно заявить об отсутствии ставки в Долине.
В воздухе над полем битвы оставалось еще не меньше пяти десятков истребителей.
— Они нас не ждут, — сказала Елена, связавшись с Вивьен по лучу. — Скажи капитану, чтобы работал на правом фланге, ближе к горам. Я буду сбрасывать их в каньон. Вперед!
Вивьен судорожно сглотнула ставшую вязкой слюну и посмотрела на спящего Александра. С его лица уже исчез отпечаток постоянной боли и страдания. Лекарства действовали, и капитан спал совершенно безмятежно. Малышка подошла к нему и, нежно проведя тонкими пальцами по его волосам, вздохнула. Очнувшись от задумчивости, она вытянула из спинки разложенного сиденья страховочные ремни и крепко пристегнула Александра к ложу. После этого она проверила крепления автомедика, села в кресло пилота и активировала боевой пульт. Нахлынувший было страх ушел. Вивьен положила руки на штурвал и, включив форсаж, врезалась в стаю истребителей, которая перестала расстреливать дерущихся на земле легионеров и ринулась навстречу.
— Тебе необходимо прерваться и отдохнуть, — сказала Алена, мой эталон бесконечного терпения. — Я же вижу, как ты устал…
Конечно же, я устал. Как бы ни старался мой воображаемый (или нет?) помощник из 2352 года, а половину эпитетов, современное построение фраз и многое другое приходилось сочинять самому. «Извне» в голову лезли в основном голые факты, имена и тактико-технические подробности. Не знаю, каково ему (снова вопрос: «существует ли он»?), но мне было не до забав. На страницах рукописи разворачивалось кровавое побоище. Я вдруг вспомнил свой первый сон с участием Дремова и содрогнулся. Если предположить, что сон был «вещим», то вопрос об ответственности за жизни пропадающих под огнем имперских истребителей людей становился предельно серьезным. Стоит ли идти навстречу капитану, если будущее в этом случае станет таким драматичным? С другой стороны, откуда я знаю, что конкретно следует делать, чтобы через триста пятьдесят лет между звезд доминировала Эллада, а не Поднебесная и наоборот, чего лучше избегать? Можно предположить, что раз меня пытаются склонить на сторону эллинов, то где-то рядом бродят и те, кто непременно должен попытаться сделать обратное. Дабы изменить будущее в свою пользу. Следовательно, узнать, правильно ли я поступаю, можно будет, сравнив предложения Дремова и его противников. Остается дождаться, когда они меня найдут. Так, похоже, что мое плачевное состояние усугубляется манией преследования. Еще не лучше! Самое смешное заключается в том, что я не понимаю, какие из проводимых нашей лабораторией исследований могут так кардинально повлиять на мировую историю. Единственный загадочный проект — это изучение возможности передвижения через искривленное пространство.
Ну конечно! Разве можно так медленно соображать! Все дело в нашей «пространственной ловушке»! Если основная установка, как условно называется наш прототип, заработает, то мы получим доступ в любую точку вселенной — теоретически, конечно, — через каналы, проложенные «ловушкой» в искривленном пространстве. Сбудется мечта о «гиперпространственных порталах», на которых держится, то есть будет держаться, и Эллада, и Поднебесная!
Вот почему так настойчив Дремов! В моих руках ключи от сундука со звездами! Или все не настолько просто? Как бы мне это узнать? Как бы…
А кто приходил в лабораторию? «Гений» тот безымянный!
Я бросился к телефону и быстро набрал номер шефа.
— Алло, Евгений Иванович? Это я!
— Не кричи, — потребовал Савинков и спросил: — Как отдыхается?
— Отлично, — соврал я, пытаясь придать своему голосу максимум бодрости. — Я по делу…
— Я понял, — ответил шеф, — выкладывай.
— Помните парня из контрразведки, что приходил в лабораторию пару дней назад?
— Который подсунул мне те бессмысленные формулы? Помню, конечно, а что?
— Как его фамилия? — спросил я, чувствуя, как замирает сердце. — Не Дремов случайно?
