Егор Чекрыгин - Странный приятель. Сокровища Империи
— К тому же, сударь, — самодовольно добавил Ренки, — Кредон нынче не так уж и силен. Про Тинд слышали? Нет больше Тинда, одни развалины!
— Один корабль, значит, продовольствием набили. А второй — пушками да припасами к ним, — задумчиво пробормотал Дгай, словно бы проигнорировав похвальбу Ренки. — Я так понимаю, сударь, что неспроста так вышло?
— Естественно, — кивнул Готор. — Я побеседовал со знающими людьми.
— А на третьем кораблике что?
— Пока еще просторные кубрики, ждущие, кто бы их заполнил… И такие же трюмы.
Конечно, переговоры на этом не закончились. Были еще и беседы с авторитетными «капитанами», и mitingi, на которых Готор произносил речи перед толпами жителей, и раздача «подарков» в виде мешков с зерном, и даже участие в организованных островитянами танцах и пьянках. Жуткая отрыжка после местной тростниковой самогонки долго еще потом мучила благородных вождей берега, но, кажется, местные ею особенно гордились.
Прошло не меньше трех недель, прежде чем худо-бедно удалось убедить жителей Большого и окрестных островов в том, что тооредаанским чужакам можно доверять, и выбить из них согласие начать строительство фортов.
Да и самим чужакам понадобилось время, чтобы хоть немного привыкнуть к литругской голытьбе и не держать круглосуточно на палубах судов по капральству с заряженными мушкетами. Впрочем, для этого были и иные причины.
Потом пришел сезон бурь, и о «рейдах» можно было смело забыть. Только те, кому это действительно отчаянно необходимо, осмелились бы выйти в это время в море. Но шанс отыскать таковых был равен нулю. А уж брать чужой корабль на абордаж среди волн, поднимающихся едва ли не выше верхушек мачт, не пришло бы в голову даже писателям новомодных романов, чья буйная фантазия, как известно, весьма слабо дружит с реальностью и здравым смыслом.
Зато это время отлично подходило для того, чтобы оценить защищенность бухты Улитка от жутких ветров и добавить ей этой самой защищенности, но на сей раз — от вражеского нападения.
В паре мест, выбранных оу Готором, начали возводить форты (по его же чертежам). Причем один из этих фортов строился на месте прежнего, а другой — на совершенно новом. Готор довольно подробно объяснил, почему его надо строить именно тут. Даже показывал какие-то схемы и говорил кучу научных слов вроде sektor obstrela и других, звучавших не менее убедительно. Однако как-то, оставшись с Ренки с глазу на глаз, выдал нечто другое:
— Место там неудобное. В смысле по части защиты тылов. В фортах будет стоять наш гарнизон, и я хочу, чтобы он имел возможность держать под обстрелом как море, так и берег у себя за спиной.
Работа шла довольно споро, местные вкалывали от всей души — благо за один рабочий день их кормили дважды. Причем порции выдавали такие, что хватало и семьям. Из-за этого на месте строительства постоянно толклась толпа женщин и детей, которым можно было поручить какие-нибудь необременительные дела вроде подтаскивания мелких камней, песка или уборки территории.
Ураганы свирепствовали примерно пару месяцев. За это время форты в основном были построены. А главное — возведены казармы, в которые и переселилась часть солдат. И тут-то литругцев ждал первый сюрприз, который они вряд ли восприняли как приятный.
Когда Готор говорил о пустых кубриках, он немножко лукавил. Незачем было тогда жителям острова знать о почти полном батальоне отлично выученных гренадеров-егерей, прячущихся в кубриках и трюмах приплывших кораблей.
Сидели они очень тихо. Не сходили на берег и не появлялись на палубах в дневное время. Зато все лодки, пытавшиеся подплыть к эскадре хоть днем, хоть ночью, отгонялись мушкетными залпами, о чем оу Готор заранее предупредил местных. Тогда, кажется, им даже немного польстило, что их настолько опасаются, и они порой посмеивались над чужаками. А вот потом…
Все эти меры, как оказалось, были приняты не зря. Когда солдаты высадились на берег и литругцы вдруг сообразили, что строили казармы отнюдь не для себя, а значит, и форты будут контролировать не они, а пришлые чужаки, было уже поздно.
А когда эти чужаки свезли на берег помимо десятка крупных морских пушек еще и два десятка пушек малого калибра, которые немедленно установили на противоположные от моря стены форта (а куда их еще было ставить? По целям на море стрелять из таких — нет смысла. А вот картечью по пляжу или ядрами по поселку…), вот тут, наверное, у многих литругцев пробежал холодок по спине.
Но было уже поздно — вся гавань и прибрежные постройки находились в зоне обстрела, а занявшие казармы солдаты выглядели бывалыми вояками, связываться с которыми лишний раз не хотелось.
— Заверяю вас: все сделанное служит исключительно целям дружбы и взаимопонимания, — заявил оу Готор пожаловавшей к нему делегации «капитанов». — Не мне вам объяснять: ничто так не предохраняет от резких движений и глупых мыслей, как нацеленный в лоб пистолет. Я, конечно, ни в чем таком вас не подозреваю, — с иронией глядя на заметно занервничавших «капитанов», сообщил он. — Но на тот случай, если набранным нами в экипажи «матросам» вдруг придет в голову такая глупость, как захватить наши корабли и поработать на себя, думаю, мысль о пушках, наведенных на дома их родных, остудит горячие головы… Ну а наши солдаты тут, на берегу, послужат своеобразными заложниками и станут для вас гарантией, что мы тоже будем вести себя честно.
— Полк солдат в заложниках у толпы баб и детей? — невесело усмехнувшись, переспросил «капитан» Дгай. — Как-то это сомнительно…
— Во-первых, не полк, а всего один батальон, — так же усмехнувшись, ответил оу Готор. — Хотя действительно каждый из этих парней стоит двух-трех обычных солдат, а батальон — и против трех полков сдюжит. Не верите мне — спросите у кредонцев. А во-вторых, этим парням ведь тоже не хочется сидеть все время в осаде и ходить, оглядываясь через плечо. Так что мир и честные отношения — в наших взаимных интересах. Тем более запасы еды будут храниться именно в фортах.
А потом пришла очередь литругцев удивлять своих новых «друзей». Когда начали набирать первые экипажи, вчерашние оборванцы пришли вооруженные до зубов. Причем оружие было не самого худшего вида. Если не сказать преотличнейшее.
Дико было видеть босоногого бродягу в лохмотьях с парой колесцовых пистолетов, заткнутых за пояс, и шпагой, чьи эфес и ножны, украшенные золотом, явно дисгармонировали с усеянными заплатками парусиновыми штанами.
А еще многочисленные кинжалы, абордажные сабли, пики и протазаны, мушкеты и даже один фальконет, весьма естественно расположившийся на плече у здоровенного верзилы.
— Надеюсь, судари, — увидев это великолепие, сразу поинтересовался у военных вождей капитан оу Маб, — вы не позволите этой шантрапе подняться на борт со своим оружием? Иначе это, уж извините, не вписывается ни в какие нормы здравого смысла!
«Капитаны» долго препирались, утверждая, что таков их обычай и не для того они это оружие хранили, даже когда их дети с голоду пухли, чтобы теперь…
После долгих споров пришли к компромиссу. Пираты оставляют свое оружие, однако запирают в арсенале все, что длиннее и опаснее матросского ножа, и могут получить его только перед абордажем.
Увы, но и дальше проблем не стало меньше. Все-таки правила жизни торгового флота и пиратской вольницы существенно отличались.
По части умения управляться с парусами, стоять за штурвалом и по знанию прочих премудростей морского искусства ни тооредаанцы, ни литругцы друг другу не уступали. Даже необходимость дисциплины и те и другие понимали, только вот слегка по-разному.
Если у торговцев капитан был ставленником высших сил — владельцев и его приказы в любое время дня и ночи исполнялись беспрекословно, а посмевшим усомниться в этом приходилось «беседовать» с плетью, то у пиратов это скорее был вожак шайки, и ему все время приходилось вести тонкую политическую игру, то пугая своей, подчас бессмысленной, жестокостью, то удивляя разумностью, а то и подмазываясь к команде подарками и уступками. Так что боцманская плеть была на пиратских кораблях редкой гостьей. Зато смертная казнь были весьма распространенным явлением.
В бою или во время управления судном пираты слушались своих командиров безоговорочно. Но вот во всем остальном сплошь и рядом норовили скандалить и предъявлять права. На иных кораблях даже мытье палубы не обходилось без криков.
Пришлось обламывать. Одного из «капитанов», попытавшегося на должности второго помощника подмять под себя «чужаков», оу Дарээка вызвал на поединок и прикончил буквально за пару секунд, хотя тот и считался большим мастером фехтования.
Возмутившихся было этим дружков убитого остальные члены «великолепной шестерки» отделали голыми руками и повыбрасывали за борт все еще стоявшего в гавани корабля. Двое утонули, остальные образумились. Грубую силу местные ребята понимали правильно и уважали.
