Максим Парамохин - Две грани нейробука (СИ)
Оклахоме фантастически повезло иметь столь достойного руководителя, своим процветанием люди обязаны в первую очередь ему. И лишь законченные глупцы выступают против. Капитан прав, их надо обязательно найти.
Придумать бы еще — как? Надпись сделана прошлой ночью. Камеры наблюдения в баре напротив зафиксировали преступников, но, когда хозяин показал записи, Винсент едва сдержался, чтобы не врезать кулаком по монитору.
Ради экономии владелец заведения купил самую дешевую черно-белую модель. К тому же старую. Можно лишь различить, что малевавший оскорбительную надпись носит темную куртку, но не лицо.
Надежда на свидетелей тем более не оправдалась. Винсент обошел все окрестные дома, но лишь в очередной раз убедился, что добровольно полицейскому никто ничего не скажет.
После доклада Траун выдал очередную порцию ругани.
— Мерзкие никчемные ублюдки. Только и думают усложнить нам жизнь. Уверен, этот урод в баре специально поставил паршивые камеры, чтобы мы ничего не увидели. Вернись туда и разбей ему харю.
— Но ведь это не поможет найти преступника.
Очередная вспышка боли едва не свалила его на пол.
— Хватит испытывать мое терпение, Рон, — заорал капитан. — Получил приказ — выполняй. И хорошенько там всех допроси. Кто-нибудь наверняка видел. Правду надо выбивать, и ты должен постараться. Кулаков не жалей.
Винсент не пожалел бы, знай он свидетеля. Но бить всех подряд бесполезно, люди лишь сильнее их возненавидят. Ограничился тем, что треснул пару раз владельца бара. Как и днем в управлении, едва он ударил пуста, сразу почувствовал себя лучше, захотелось бить снова и снова. С большим трудом удалось сдержаться, и не отметелить человека до полусмерти.
Потом еще два часа колесил по окрестностям — вдруг преступник попытается написать новую гнусную клевету. Но враг затаился, и Винсент вернулся в управление. Ему еще надо потренироваться.
Каждый полицейский, работавший на улице, четыре часа в день тратил на боевую подготовку. Силовые упражнения, рукопашный бой, стрельба, управление роботами, которых брали для усиления. Сам Винсент использовал их редко — они сразу выдавали в нем хаймена.
Когда с группой коллег отрабатывал штурм здания, опять вызвал Траун.
— Есть важное дело. Только что пришло — ограбление в «Шератоне». Два безмозглых пуста, — капитан сплюнул, — решили поразвлечься с местной шлюшкой. Она подсыпала им в бухло снотворное и обчистила. Эти ублюдки из Нью-Йорка, какая-то крупная сделка. Ты парень неглупый, вот и займись.
— «Шератон»?
Отель расположен в центре города, а это зона бета. Не их отдел.
— Знаю, — капитан поморщился. — Но с девкой они познакомились в гамме, она почти наверняка оттуда. Попросили дать кого-то из наших.
Винсент кивнул. За раскрытые преступления в зоне бета награждают куда лучше, чем за лозунги на стенах. Предыдущее связанное с даунтауном дело — совершенное бандой из гаммы ограбление ювелирного салона, принесло целый час нейрокайфа. Может, ему снова повезет.
* * *Проснулся Джантор рано, хотелось побыстрее все разузнать об этом странном обществе. Выйдя в Интернет, он вскоре наткнулся на упоминание о ФИОМСе.
Которым местные очень даже интересуются. Но в отсутствие достоверной информации о фиомсянах сочиняли невероятное множество нелепых и противоречивых слухов. Значит, его долг поведать им правду.
Тем временем встала Айрин. Джантор слышал, как девушка ходит по квартире, затем зашла в его комнату. Почувствовал, что она поправляет ему одеяло. Очень мило.
— Спасибо, но я не сплю, — он открыл глаза.
Девушка вскрикнула и отскочила.
— Предупреждать надо. И давно ты не спишь?
— Час-семнадцать. Просто закрыл глаза, так удобнее работать в Интернете.
— Ты сидишь в Интернете? — глаза ее округлились. — Но как? Ведь компьютер… — Айрин посмотрела на свой, стоящий на столе.
— Мой в голове.
— Ах, да, я все время забываю, кто ты, — девушка нахмурилась. — И что ты смотрел?
— Да тут у вас есть несколько сайтов про ФИОМС. Только там пишут всякую ерунду. Вот я и рассказываю правду.
— Ты что, совсем рехнулся?!
— Но ведь им интересно, как мы живем.
— Черт тебя побери, Джантор, — Айрин закатила глаза и всплеснула руками. — Ты не должен ничего говорить. Понимаешь? Держи это в тайне.
— Но почему?
Несколько секунд девушка смотрела в потолок, беззвучно шевеля губами, потом поглядела на него и вздохнула.
— Потому, что если узнают кто ты, у тебя будут неприятности. Большие неприятности. Пойми, здесь все ненавидят киберов. Абсолютно все. Даже те, кто на них работает. И если представляется шанс сделать им гадость, а то и прикончить — с удовольствием убьют. А сами киберы ненавидят других киберов. Я ведь тебе вчера говорила. Помнишь?
Джантор помнил. Но слова Айрин звучали слишком нелогично. Дико.
— Да не ищи ты логику. Просто поверь мне. Я лучше знаю.
Видя, что с каждой минутой она все больше злится, он решил не спорить. Потом разберется. Ведь не могут же тут и правда убивать лишь за наличие нейробука.
— Чем хочешь заняться? — спросила Айрин после завтрака.
— Побольше узнать о вашей жизни. Посмотреть город поближе.
— Ладно, устрою тебе экскурсию. Только давай сразу договоримся — ты никому, ни при каких условиях не говоришь про нейробук и ФИОМС, понял. Ни слова.
Они вышли на улицу. Секунду поколебавшись, девушка потянула его к небольшому ресторанчику. Парнишка лет 13-ти дал ей два мороженых, Айрин ему — какую-то бумажку.
— Это деньги, да? Можно взглянуть.
Небольшой прямоугольник из плотной, разрисованной бумаги совсем не выглядел чем-то важным. Почему здесь им придают такое значение?
Айрин поглядела на небо, потом как-то обреченно вздохнула.
— Вот смотри, я работаю. Получаю за это деньги. Потом на них покупаю еду, одежду, плачу за квартиру. А если человек не работает — денег у него нет. И он не может ничего купить.
Картинка начала понемногу складываться. Видимо, слаборазвитые социумы, не способные обеспечить потребности всех своих членов, используют деньги как свидетельство вклада в общее благосостояние, а значит, приоритетного права на получение еды, одежды и других вещей.
— Примерно так, — кивнула Айрин. — А вы как умудряетесь жить без денег?
— Хорошо. Поскольку наша промышленность обеспечивает всех едой и прочими товарами, нужда в деньгах отсутствует.
— Ага. И промышленность работает сама по себе, без людей?
— Где-то все автоматизировано, где-то люди.
— А если человек откажется? Зачем работать, если можно взять все бесплатно?
На секунду Джантор задумался.
— Потому что материальные и нематериальные жизненные блага являются результатом человеческого труда. Соответственно, для поддержания общего благосостояния каждый обязан выполнять некий объем работы.
— А если человек не хочет работать? Вот он перестал работать, что тогда будет?
— Ничего. С учетом имеющегося запаса производственных мощностей и трудовых ресурсов на общую ситуацию потеря одного работника не влияет.
— А если все перестанут работать? — не успокаивалась Айрин.
— Все не перестанут.
— Почему?
— Потому что это неразумно.
— Ой, прости, опять забыла. Вы же такие разумные. И с компьютерами в головах.
Джантор вздохнул. Почему рациональное устройство всех сфер жизнедеятельности вызывает у нее такое неприятие? Будь в Оклахоме все организовано аналогично ФИОМСу, жизнь здесь стала бы намного легче и комфортнее.
— Ну, хорошо, — с минуту помолчав, снова заговорила Айрин. — Предположим, человеку не нравится его работа. Или он просто лентяй. Да, именно лентяй, — девушка победно посмотрела на него. — Что тогда?
Джантор опять задумался. Лентяями тут называли тех, кто не желал трудиться, или трудился плохо. Среди его знакомых лучше всего такая характеристика подходила, пожалуй, Мозакро. Большую часть времени как до, так и после работы зоотехник проводил в шезлонге, потягивая Колу.
Но и Мозакро выполнял свою работу хорошо. Джантор вообще не припоминал, чтобы кто-то жаловался на работу как таковую. Каждый выполнял свои обязанности добросовестно, и настолько хорошо, насколько мог. Это один из основополагающих принципов, на которых построена жизнь ФИОМСа.
— Такого не может быть, — безапелляционно заявила Айрин. — Просто не может быть, чтобы каждому нравилась его работа. Ты все врешь и выдумываешь. Может, ты вообще не фиомсянин.
Гневная тирада его только позабавила. До чего же она чудная. Глупость и нерациональность воспринимает как норму, а правильная организация почему-то кажется ей невозможной.
Подтверждения местной отсталости попадались на каждом шагу. Чуть ли не половина домов заброшены, многие жилые выглядят на редкость убого. В крышах дыры, окна забиты фанерой или картоном. Были, правда, и вполне нормальные, но их меньшинство.
