Максим Бояринов - Год ворона, книга первая
— На дорогу тебе наскребу. До зарплаты стрельну у ребят. Ну и если какие побрякушки есть, тоже бери. Лишними не будут. К цыганам не подходи, всё в ломбарде сдашь. Там тебе без паспорта всю цену не дадут, но хоть относительно честно. Кстати, о паспорте. Документы все свои собери. И не забудь, когда уходить будем.
Мила уходит, роется в серванте, возвращается, протягивает мне пачку:
— Эти?
Свидетельство о рождении. Свидетельство о смерти матери. Школьные ведомости с оценками. Какой-то нотариально заверенный «дозвил». Красивый диплом об окончании компьютерных курсов.
— Оно. А паспорт отца здесь, или…
— Здесь. Он дома документы держал, с собой носил только удостоверение офицера запаса.
— Его тоже возьми. Мало ли как повернется…
Пачка документов исчезает в маленьком рюкзачке.
— Все! Сейчас — марш в комнату и дрыхнуть. Я у дверей покемарю, посторожу на всякий пожарный.
Измотанная пережитым девчонка больше вопросов не задает, спорить не пытается. Кивает и молча бочком выскакивает из ванной. Щелкает изнутри ее комнаты шпингалет. И правильно. Защита символическая, но всё лучше, чем дверь нараспашку. Дрыхнуть точно не будет, но пусть хоть сидит тихо. Хотя после таких приключений, бывает, как раз мгновенно падают в сон.
Приволакиваю из зала вытертое и продавленное кресло, ставлю напротив выхода из квартиры. Подпираю на всякий случай дверную ручку шваброй, если замок и вынесут, с ходу все равно не откроют. Ухмыляюсь, вспомнив соответствующую шутку про десяток замков. Нахожу на полу ванной брошенный нож. На кухне, под раковиной обнаруживаю обрезок трубы-дюймовки. Импровизация, конечно, но чем богаты… Стрелять вряд ли будут — шум им не нужен. А чтобы от ножей с битами отмахаться, мне такого арсенала за глаза. Обучен мало-мало.
Милу я обманул. В том, что отмудоханный уркаган, отрапортовав о неудаче, вернется с подкреплением, я практически не сомневался. Просто придут они позже и точно не утром, так что время отдохнуть и подумать есть. А еще я был абсолютно и совершенно уверен в другом. В том, что моя вроде бы немного устоявшаяся жизнь в который раз с грохотом свалилась в обрыв.
Общественность Русы, считавшая меня десантником, ошибалась. Нет, с десяток прыгов у меня в книжке записаны, ибо положено по квалификационной сетке. Но в биографии не было ни Югославии, ни Приднестровья. Да и стрельбы с поножовщиной практически не случалось… Слухи были правы в одном. Я действительно был офицером, и действительно получил неплохую подготовку. В том числе и с приставкой «спец». В организации, которая меня в прошлом году вышвырнула за дверь.
Сажусь в кресло, на всякий случай упираюсь ногами в дверь. Если гости и придут, у меня всяко часа полтора перекемарить будет. С дремой приходят воспоминания…
Ночь после ареста прошла в «обезьяннике» райотдела. А с утра, после короткого разговора с опером, я оказался в Лукьяновском СИЗО. Где быстро выяснил, что человек с моей статьей «Совершение развратных действий относительно лица, не достигшего шестнадцатилетнего возраста», если он, конечно, не пассивный гомик, должен не только уметь щедро раздавать звездюлины направо и налево, но и очень чутко спать.
Правда, после того, как соседи убедились, что я просыпаюсь на каждый шорох, малость успокоились. А когда самый шустрый вдруг сам себе проткнул печень заточкой, меня, от греха подальше, перевели в другую камеру, где сидели коммерсы и первоходки. Повезло, конечно. Редко кому удается так легко отмахаться от толпы, да и сон вполуха изматывает. Ну да хоть в чем-то должно же было подфартить.
А через неделю тюремного бытия выяснилось, в чем была суть вопроса, и откуда взялась дева, которая по волшебству обернулась несовершеннолетней жертвой насилия. Рядовая ментовская подстава. Я, после того, как оказался не у дел, малость дал слабину и подсел на стакан… Слабость, да. Но у кого не рушилась в одночасье жизнь, пусть не бросается каменюками. А пьющие одинокие квартировладельцы — доходный бизнес. Принцип тут простой, рыночный. Не хочешь сидеть — плати. Нечем платить? Получай срок в зубы и повышай раскрываемость родному и горячо любимому МВД. Но лучше — продай квартиру.
Договор купли-продажи своей гостинки, что досталась после развода, я подписывал в комнате для допросов, куда, прикрывшись ксивой адвоката, явился толстый, как свинья, нотариус с бегающими глазками и руками, оставляющими жирные пятна…
После визита нотариуса мать малолетней сучки, получив свою долю, забрала заявление, а прокурор закрыл дело «в связи с недостаточностью улик». Потом я пропивал мебель, дожидаясь новых хозяев. В том же алкогольном чаду был отвезен сюда, в Русу. Котельников — директор риэлторской фирмы «Добродея», через которую проходил творческий обмен моего жилья, самолично разместил в конуру, освободившуюся ввиду недавней смерти очередного отселенца. Они тут дохли как мухи…
Помощи ждать было не от кого. Контора обо мне «позаботилась», вышвырнув из рядов, и тут же забыла.
В таком состоянии — ни сна, ни яви — пребываю довольно долго. А затем жажда опохмела буквально вздергивает на ноги и начинает гонять по квартире в поисках чего бы выпить. Но пить нечего, кроме воды из-под крана. Но я все равно ищу, тоскливо и безнадежно, как нищий обшаривает карман в поисках забытой монетки. Ищу до рассвета, когда первый солнечный луч скользит в окно, прыгает по стеклу желтым пятнышком. Утро подступает.
Пора действовать.
12. Шпионские страсти
Звонок из резидентуры застал Алана, когда он заканчивал завтрак.
«Макдональдсы» Украины, конечно, не шли ни в какое сравнение с американскими, однако являлись единственным местом, где можно было получить качественную пищу — отличные гамбургеры, вкусную колу и, главное, кофе без кофеина, о котором в других заведениях и не слыхивали. Что поделать, нецивилизованная страна…
Голос Люси был холоден, как январский атлантический ветер:
— Шеф требует тебя. Немедленно! И поторопись, он просто вне себя!
Официально-ледяное обращение секретарши Аскинса, верной, как собака, и страшной, как сама смерть, мог обозначать лишь одно — агент Беркович все-таки вытащил свой счастливый билет, и теперь все сотрудники центральной резидентуры ему завидуют черной завистью…
Ну вот, началось, подумал уже без пяти минут специальный агент Беркович, не в силах сдержать широчайшую улыбку. Шеф вызывает срочно, значит, он бесится. Да и пусть бесится! Все это наверняка из-за того, что Алана срочно отзывают в Америку, на прием к самому директору. Не могут не вызвать! В ушах у Берковича торжественными фанфарами зазвучал американский гимн в исполнении Мормонского Табернакального [21] хора.
And where is that band who so vauntingly sworeThat the havoc of war and the battle’s confusionA home and a country should leave us no more?Their blood has washed out their foul footsteps’ pollution. [22]
Садясь за руль многострадальной Тойоты, которую, за неимением времени, он так и не отогнал на техстанцию, Алан прокручивал в памяти события минувшего дня.
После прошлого разноса, по мнению Алана, незаслуженного и совершенно несправедливого, шеф приказал возвратиться к себе и ожидать звонка. Офис регионального представительства «Международной лиги», сотрудником которой он числился официально, находился в административной столице графства или, как здесь это называли, «в райцентре». Там же Лига арендовала ему жилые апартаменты. Формально, конечно, следовало выполнить приказ шефа и сидеть в неудобном кабинете, не имеющем даже кондиционера, играя на «XBox» в последнюю «Rainbow Six»[23] и ожидая новых распоряжений. Однако сидеть сложа руки Алан не собирался.
Нельзя было ни в коем случае позволить недоброжелателям, тайным и явным, вырвать из рук победу. Чтобы не оказаться снова под градом неудобных вопросов, Беркович решил, проявляя максимальную осторожность, самостоятельно исправить ошибку, на которую ему указал несправедливо придирчивый резидент. А главной своей ошибкой Алан считал то, что не пресек все каналы потенциальной утечки столь важной и существенной информации.
Эти каналы следовало в первую очередь точно определить, для чего Беркович решил воспользоваться своей агентурной сетью, раскинутой в Русе. Наскоро приняв душ и проглотив разогретый в СВЧ завтрак, он позвонил Котельникову.
Энергичный экс-майор КГБ, работающий под крышей агента по торговле недвижимостью, собственно, и являлся всей его русинской сетью. Из досье, оставленного предшественником, Алан знал, что майор плотно сотрудничает с украинской мафией. Вполне возможно, что Котельников представлял в Русе еще чьи-то интересы, может быть, даже иных разведок. Однако пока они не представляли прямой и явной угрозы национальной безопасности США, начальство закрывало на все глаза. Да и выбора у Алана, честно говоря, не было — за несколько месяцев ему не удалось завербовать никого, кто бы давал хоть какую-то существенную информацию.
