Сергей Юрьев - Мир во спасение
Прежде чем остановиться, она по инерции перескочила через тропу, постепенно замедляя шаг, поднялась по склону и наконец присела на небольшой уступ, не боясь испачкать платье рыжей вязкой глиной – всё равно выкидывать…
Как оказалось, на последнем отрезке пути, который она проделала по лужайке, осталось немало следов: трава местами выгорела, и теперь от черных проплешин поднимался удушливый сизый дым, а в шаге от того места, откуда она начала «финишный рывок», зияла воронка метровой глубины. Вот тебе и тренировочка… «Каждый шаг может стать условно последним»… Вот тебе и «условно»…
– Я же могла погибнуть, – как можно спокойнее сказала она, посмотрев в кошачьи глаза мерзкого старикашки.
– Нет, – как ни в чем не бывало отозвался тот. – Покалечиться – возможно, ноги лишиться – пожалуйста. А погибнуть – нет. Всё рассчитано.
– Значит, я и без ноги вас устраиваю?
– Без ноги? Зачем же без ноги… У корпорации есть технология регенерации конечностей. Буквально за сутки. И не только конечностей, но и внутренних органов. Кроме мозга.
– Мозг? Внутренний орган?
– Всё, что находится внутри, является внутренним. Разве не так? – Чатул явно издевался, и в ту же секунду Анна почувствовала, как обычная неприязнь к этому странному существу сменяется ненавистью, возможно, более сильной, чем она испытывала к Тейлу.
Она вырвала из почвы кусок глины с травой, швырнула его в лицо своему мучителю и, даже не посмотрев, удалось ли ей попасть в цель, двинулась вверх по склону, желая лишь одного – поскорее раствориться в тумане, который клубился над головой. Чатул не стал ее преследовать, но и скрыться она не надеялась – наверняка на этой планете каждый квадратный сантиметр территории находится под наблюдением – даже если он скрыт туманом, и в любой момент ее могут схватить. Но это вряд ли… Никто не будет ее хватать, потому что бежать здесь некуда, и ее мудрые похитители знают: пройдет совсем немного времени, и она, замерзшая и продрогшая, начнет сама искать дорогу обратно – к башне, где апартаменты, устланные коврами, где горячая мраморная ванна и завтрак в постель. Конечно-конечно… Она вернется, как только пройдет приступ праведного гнева, но не ради ванны, ковров и перин на гагачьем пуху. Лабиринт – так Лабиринт. Победа или смерть… Хуже всё равно уже не будет. Жизнь продолжается, а значит, что-то еще можно исправить… Склон, по которому она поднималась, неожиданно кончился, и на пути обнаружилась стена непроходимых зарослей. Туман теперь стелился под ногами, а на краю леса стояла беседка, освещенная изнутри игривыми огоньками множества разноцветных лампочек. Только теперь она почувствовала, насколько ей холодно. Так заболеть недолго. Хотя – какая разница… Если они тут утраченные конечности за сутки отрастить могут, то и простуда им нипочем. Вылечат. Она им нужна, значит, вылечат. Но лучше бы обойтись без услуг местных врачевателей. Пусть не думают, что она им чем-то обязана. Сквозь прорези в паркете поднимался теплый воздух, на скамейке лежало чистое белье и отглаженное серое короткое платье. На одном из двух стульев сидела златокудрая зеленоглазая кукла, больше похожая на девочку лет пяти. Анна бы и приняла ее за живую девочку, но когда-то у нее была точно такая же игрушка. Когда Анне было лет десять, куклу Аришу продали на благотворительном аукционе в пользу семей погибших в какой-то аварии на рудниках Ирона. Помнится, шахтеров, погребенных под завалами, было жаль, но расставание с куклой казалось куда большей трагедией. Когда она под прицелами объективов вручала куклу дочке какого-то промышленника, выложившего за безделушку несколько миллионов переводных талеров, на глаза ее навернулись слезы, которые пресса потом объяснила скорбью о подданных, безвременно ушедших из жизни, состраданием к их детям и матерям.
– Здравствуй, Анна! Давно не виделись, – поприветствовала ее кукла, кивая и улыбаясь. Но принцесса не ответила. Даже если это та самая кукла, то ее наверняка перепрограммировали, и теперь она служит соглядатаем у новых хозяев.
На столе стоял чайный сервиз на одну персону, причем из носика чайника тонкой струйкой сочился пар. Как будто чай заварили не больше минуты назад. Она сдернула салфетку со стоящего рядом блюдца и обнаружила там пару румяных пирожков.
Ну это уже слишком. Как в сказке. Сядь на пенек – съешь пирожок… Как будто они предвидели, что она сбежит, заранее вычислили направление и даже с точностью до минуты рассчитали время ее появления. Нельзя быть такой предсказуемой. Это еще один урок… Не иначе. Однако отказываться от возможности переодеться и перекусить было бы глупо. Только увидев еду, она почувствовала, как проголодалась. А продемонстрировать им свое презрение случай еще наверняка представится.
– Приятного аппетита, – сказала кукла.
Один из пирожков оказался с грибами, а второй – с какой-то непонятной сладковатой начинкой зеленого цвета. Но она съела и его. Чай был с привкусом мяты и каких-то других незнакомых трав, и, сделав всего несколько глотков, принцесса почувствовала прилив сил и ощущение покоя. Похоже, непростой напиток, а со смыслом… Если допить до дна, то и уснешь тут, пожалуй. Она поднялась со стула, сбросила с себя промокший комбинезон и переоделась, не обращая внимания на то, что глазок камеры под куполом беседки и не подумал отворачиваться. Пусть смотрят. Пусть те, что сидят у мониторов наблюдения, захлебнутся слюной. Ей всё равно…
– Я провожу, – предложила кукла, слезая со стула, и направилась к выходу.
– Обойдусь, – попыталась остановить ее Анна, но та даже ухом не повела и двинулась в просвет между двумя кустами.
Действительно, отказываться от провожатого было глупо. Сюда она шла, не разбирая дороги, и возвращаться лучше было кратчайшим путем. Кукла маячила впереди, с нечеловеческой ловкостью перепрыгивая через кочки, замирая и оглядываясь, едва принцесса отставала более чем на три десятка шагов.
– Далеко еще? – спросила принцесса через полчаса блужданий по склону холма.
– Уже пришли, – заявила кукла, не оборачиваясь. Она уже вышла на тропу, помчалась дальше со всех ног и вскоре скрылась из виду.
Принцесса, не ускоряя шага, двинулась в том же направлении, но тут кто-то положил ей ладонь на плечо. Она замерла от испуга. Там, за спиной, не могло быть никого – она не слышала звука шагов, никто не дышал ей в затылок, и даже не было ощущения, что кто-то смотрит ей в спину. Если подкрался незаметно – значит, враг! Тот, чьи помыслы честны, не заходит со спины… Была, помнится, такая считалочка. Впрочем, какая разница: друзей здесь нет и быть не может…
– Послушайте, принцесса! Честно говоря, я уже основательно подустал от ваших выходок. У нас не так много времени, чтобы сделать ваше спасение хоть чуть-чуть более вероятным. Мы должны буквально за три дня не только загрузить в ваш мозг несметное количество информации, но и научить вас ею пользоваться. Задачи, которые вам предстоит решать, требуют огромных знаний, виртуозной логики, исключительной интуиции, а порой даже чего-то большего. Но вы, похоже, уже смирились с тем, что жизнь ваша кончена! – Этот писклявый голосок невозможно было ни с чем спутать. За спиной, положив ей на плечо мокрую скользкую лапу, стоял конфедент-советник Иона. Но как это неуклюжее существо могло подкрасться к ней так незаметно? По воздуху летел? Анна резко повернулась к нему лицом и, глядя в его разноцветные глазки, горящие недобрым блеском, сказала резко и твердо:
– Если я и приступлю к занятиям, то вовсе не потому, что вы меня уговариваете!
Она дернула плечом, вырвавшись из его цепких пальцев, и пошла по тропинке туда, где за туманом вот-вот должен был появиться белый домишко под черепичной крышей, в котором ее наверняка уже поджидает Чатул Мау. Стоит дойти, и начнется экзекуция с табуреткой. Мало того что этот мерзкий, косматый, низкорослый старикашка копается в ее голове, так от него еще и воняет препротивно – старой подгнившей ветошью.
Идти было действительно недалеко. Внезапно кончился мелкий моросящий дождь, порыв ветра рассеял туман, и она увидела, что дверь, сколоченная из горбыля и обитая старым ватным одеялом, прямо перед ней – на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, пора уже привыкнуть, что на этой планете нельзя верить никому и ничему – даже собственным глазам и прочим органам чувств.
Чатула в комнате не было, зато кукла как ни в чем не бывало сидела на табурете и беспечно болтала ножками, обтянутыми белыми гольфиками.
– Пришла? Ну и славно… – Что-то в голосе куклы было не так… Тембр голоса не отличался от того, что был раньше. Но интонации… Нет, не могла кукла Ариша говорить так – с плохо скрываемым раздражением. У киборгов нет эмоций, нет характера, нет желаний, есть лишь программа… И есть в этих интонациях, в этой манере говорить что-то знакомое, что-то из недавних воспоминаний, совсем недавних…
