Тимофей Калашников - Изнанка мира
Давненько он сюда не захаживал… Юноша прислушался к звуку запираемого замка и включил фонарик. Обогнув поленницу дров, он подошел к стене и поднес руку к проходу. Поток воздуха приятно холодил ладонь. Трещина не заканчивалась глухим тупиком, она определенно куда-то вела.
— A-а, была — не была! — Кирилл повернулся боком, подошел вплотную к бетонной стене и начал протискиваться в лаз.
Шероховатый бетон давил на грудь и спину. Ноги еле переставлялись, и Зорин шел почти на мысках. Подошвы и колени ежеминутно цеплялись и застревали, а костяшки на руке, держащей фонарь, очень скоро сбились в кровь. Торчащие то там, то здесь арматурины так и норовили зацепить, поцарапать, порвать… Одежда покрылась белым налетом, и дышать становилось все тяжелее. Узкий проход не давал легким расшириться даже на сантиметр. Зорин чихнул, сделал шаг, не смог сдержаться и чихнул снова. От потревоженной им многолетней пыли жутко першило горло. Клаустрофобией Кирилл не страдал никогда, как и почти все, рожденные в метро, но сейчас чувствовал: если не остановится, закашляется — СМЕРТЬ. Юноша закрыл глаза, стараясь не думать об этом. Не думать о навалившихся глыбах, малейшее движение которых просто раздавит его тело. Не думать о висящей в воздухе пыли, тяжело оседающей где-то в носоглотке…
— Не думать… не думать… ни о чем не думать, — твердил себе Кирилл, продираясь дальше и дальше. — Просто и легко… просто и легко… я иду просто и легко…
Внезапно Зорину страшно захотелось простора. Захотелось вырваться из этих каменных тисков, ощутить свободу, вдохнуть полной грудью, очистить гортань… Он дернулся и открыл глаза… Еще немного, и панический страх захлестнул бы парня, растер психику в порошок. Но рука уже нащупывала край разлома, край с другой стороны стены… Пытка была окончена!
После некоторых усилий Кирилл с шумом повалился на пол абсолютно пустой маленькой подсобки. Юноша тяжело дышал и все не мог надышаться. Теперь, вне каменного мешка, воздуха катастрофически не хватало. Зорин расстегнул воротник, чтобы ничто не давило на горло. Голова болела, сердце билось, кровь пульсировала в висках, глаза слезились. Кирилл закашлялся, — теперь он мог себе это позволить. Потом высморкал нос, забитый серой бетонной пылью, сплюнул скрипящие на зубах частички и перевернулся на спину. Жаль, не сообразил воды взять. Но и без нее жизнь была прекрасна… Кириллу захотелось кататься по полу и кричать от радости, но он сдержался. Мысль о Комсомольской и о возможной близости неприятеля сверкнула, как искра, стерев с губ улыбку, заставив встать, отряхнуться и отправиться дальше в поисках выхода.
Проплутав по техническим помещениям битый час, а может, и целый день, Зорин вынужден был признать, что окончательно заблудился. Выхода из лабиринта коридоров не было. Как далеко он ушел от родной Красносельской? Спохватились его? Ищут ли? Юноше было не до этого. Голова шла кругом не только от контузии, но и от этих однотипных и похожих стен, дверей, ступеней… Когда скорчившийся под платформой Зорин обрадовался, увидев открытую дверь подсобки, когда нашел лаз за аккуратно уложенными дровами, ему и в голову не приходило, как здесь все запутано, как непонятно. Конечно, Кирилл надеялся рано или поздно выйти в знакомые места, но никакой лазейки пока не попадалось: люки были заварены, двери замурованы, а те, что открывались, вели куда угодно, но только не в главный туннель.
— Черт знает, что такое! — Кирилл открыл очередную дверь и посветил внутрь.
Тупик.
— Не может быть! — Зорин не верил собственным глазам. — Такого просто не может быть! Хоть где-нибудь я должен был выйти! Рано или поздно, но выйти! Куда же теперь? Я назад дороги не найду… Сдохнешь здесь, никто и не узнает… — подобралась мысль, похожая на голос отчаяния. — Или я плохо искал?! Не увидел… проглядел?!
Внезапно, совсем близко, раздались два хлопка выстрелов. Зорин выключил фонарь и замер. «Хорошо, если свои. Постоим, поболтаем… авось и ганзейцев крошить возьмут… А вот ежели враги? Как отбиться?» О плохом думать совсем не хотелось.
Скрип дверных петель, потом рассеянный свет, идущий из-за поворота, и звуки шагов вызвали у Зорина почти припадок: если сюда войдут вооруженные люди и увидят его, похожего на измазанное в известке чучело, столбом стоящее посреди коридора, то выстрел последует незамедлительно. Повинуясь инстинкту, он рухнул на пол, откатился в сторону и вжался в стену. Судя по звукам, людей было двое или даже трое.
— Вставай, морда комиссарская! Чего разлегся?! Харэ прохлаждаться, или не отдохнул еще? — раздался приглушенный голос, сопровождаемый звуком ударов и стоном. — Подсобить, что ли?! Лицом к стене, падла, стой, вот так…
«Ведь это же кто-то из наших в плен попал, — сообразил юноша, раскрывая лезвие ножа. — Что делать? Если они идут сюда, то я пропал, а если в другую сторону…» — додумать мысль Зорин не успел, потому что, поднявшись на ноги и сделав шаг, тут же замер: грубая подошва его ботинок немилосердно скрипела. Торопливо, почти обрывая шнурки, он разулся, схватил берцы в левую руку и, выставив вперед правую с открытым ножом, крадучись стал продвигаться вдоль стены к повороту коридора.
Осторожно выглянув из-за угла, он едва не упал, настолько поразила открывшаяся картина: достаточно длинный коридор перегораживали два мертвых тела, в которых он узнал соратников бывшего Секретаря Анатолия Лыкова. Но кроме мертвецов тут были и живые. Один, в форме офицера Ганзы, с автоматом в руках, стоял чуть поодаль, держа на мушке мужчину, в котором Кирилл, с неимоверным удивлением, узнал Федора Сомова. Другой, в форме без опознавательных знаков, деловито проверял на крепость веревку, которой были связаны руки подконвойного.
— Теперь пошел, и не вздумай дурить, коммуняка. Пулю в башку получишь только так! Как твои приятели-предатели, или, лучше сказать, приятели-похитители? — засмеялся ганзеец.
Федор молча сплюнул сгусток крови из разбитого рта.
— Ты, когда сюда пробирался, не разведал, что там, у краснопузых, делается? Пройдем без сюрпризов? — спросил второй, подталкивая Сомова в спину дулом короткоствольного револьвера.
— Тишина у них делается. Последняя попытка на Комсомольскую прорваться уже совсем хилой была. Видать, нет больше людей, кроме как на оборону. Так что прогуляемся в лучшем виде, — ответил автоматчик.
«Но каким образом Федор угодил в плен? Как мог попасть к ганзейцам? Что он делал на передовой? А, нет, он же пропал… А при чем тут „похитители“? Или его просто выкрали? — перебирал варианты Кирилл, в оцепенении глядя в спины уходившим. — Хотя как это „просто“? Как вообще можно было выкрасть Секретаря партячейки с собственной станции?! Там же Лом был в охране… Стоп, Лома убили… Ладно, не в этом дело. Федор здесь, в плену, и ему нужна помощь! — Зорин запнулся. — А что, если он предатель?! Перебежчик и капиталист?! Что, если он сам… по собственной воле?! ИУДА!!!» — глаза Кирилла широко раскрылись.
Откуда-то повеяло сыростью и прохладой. Легкий тоннельный ветерок немного охладил пыл Зорина. Он вспомнил произошедший почти на его глазах расстрел.
«Нет, Сомов не предатель… Его самого чуть не завалили. И потом, предателей не связывают. Значит, все-таки пленен… Нужно срочно сообщить… — Зорин засуетился. — Так, куда его повели? Туда! Значит, наши с противоположной стороны. Значит, мне к ним! Значит, ТУДА… — Кирилл ринулся в сторону, где предположительно были свои. — Сообщить! Взять бойцов, нагнать и освободить! Сейчас главное: СООБЩИТЬ…»
Зорин встал как вкопанный.
«Кому сообщить? — осенило его. — Кому? Если здесь тихо, если нет стрельбы, не идет бой… значит, фронт не здесь. А раз он не здесь, и ганзейцы расхаживают тут, как дома… — совершенно нелепая на первый взгляд мысль закралась в голову, и юноша плюхнулся на рельс. — Я в тылу, во ВРАЖЕСКОМ тылу… один… А, нет, тут все-таки, скорее всего, нейтральная зона. Но как далеко я от наших?»
Сбегая из госпиталя, Кирилл думал разжиться автоматом на фронте. Однако вышло не так… совсем не так.
«Если вернуться тем же путем и рассказать… Но времени я потеряю уйму, и мы не сможем их догнать. С другой стороны, шансов на освобождение Сомова немного. Что я могу с пустыми руками… — Кирилл осекся, вспомнив о ноже. — Что делать? Что же делать?!»
Время работало против него. Вся длина этого перегона между станциями составляла менее километра, и вполне могло статься, что сейчас они находились в опасной близости от захваченной Комсомольской. Уже прошло несколько минут, и Федора уводили дальше и дальше, а он, коммунист Зорин, бездействовал, позволяя врагам торжествовать.
— Надо его отбить! Надо! — прошептал Кирилл едва слышно. — Но их двое, как я справлюсь? Если меня убьют, кому от этого будет польза? А вдруг получится? Та-а-ак… во-первых, не бояться! — подбадривал себя Зорин. — Во-вторых, не отступать! В-третьих… в-третьих… не бояться!
