Владимир Царицын - Ген мужества
Первым заступать на дежурство вызвался Скворец: после крепкого двухчасового сна в ожидании отправленного в разведку Воробья и плотного ужина он чувствовал себя великолепно. Во всяком случае, он так сказал. Однако, взглянув в помятое лицо новобранца, Стас скептически отнесся к его предложению:
- Первым заступаю я. А ты, Скворец, от дежурства вообще освобождаешься.
- Почему это? – кажется, обиделся тот.
- Отдыхай, Федя, - мягко сказал Стас и похлопал Федора по плечу. – Тебе силы восстанавливать надо, они тебе скоро понадобятся. – И улыбнулся, вспомнив воробьевский прикол на марше: - К тому же, ты еще присягу не принял. До присяги в караул ставить нельзя, так по Уставу положено.
Изголодавшиеся по нормальному «человеческому» мясу бойцы с энтузиазмом набросились на кроличью тушенку. Наверняка в доме имелись и столовые приборы и всякая разная посуда, но мужчины принялись уплетать тушенку, цепляя из банок куски мяса и отправляя их в рот ножами. При этом кое-кто откровенно чавкал, громче всех ел Воробей. Орел, печально посмотрев на жующих товарищей, сходил на кухню и принес пять вилок. Однако его трудовой подвиг оценен не был, все продолжали есть, как ели. Вздохнув и привычным движением вспоров ножом банку, Орел задумчиво посмотрел на содержимое, ковырнул вилкой раз, другой и отодвинул банку от себя.
- Ты чё, - удивился Воробей, - не голодный что ли?
- Аппетита нет.
- Ну, коль нет, - Воробей, уже опустошивший свою банку, взял орловскую, - придется мне за тебя потрудиться, не пропадать же добру.
Отужинав, бойцы разбрелись по комнатам устраиваться на ночлег. Благо комнат помимо гостиной, в которой они трапезничали, было еще пять: три спальни, детская с кроваткой под балдахином, рассчитанной не на грудничка, а на подростка и кабинет с кожаным диваном. Скворец с Соколом выбрали каждый по спальне, Орел решил скоротать ночь в кабинете, а Воробей обосновался в детской, кроватка, пришлась ему впору. Жилин ушел на лоджию.
Вскоре послышался умеренный храп Воробья. Стас, как заботливый папа поплотнее закрыл дверь в детскую и потушил в гостиной верхний свет, оставив гореть бра в прихожей. Потом плюхнулся в кресло, но заметив, что полупрозрачная дверь в кабинет светится изнутри, решил проверить, чем занимается его товарищ, почему не спит.
Орел лежал на диване, сложив руки на груди, и глядел в потолок.
- Ну, ты прямо покойник, - усмехнулся Стас. – Свечки не хватает.
- Я и есть покойник. А ты нет?
- Я?.. Да вроде живой. А ты почему не спишь?
- Не спится.
- Часом не заболел? Не естся тебе, не спится…
- Нет, я нормально себя чувствую.
- Не похож ты на нормального… Тушенку есть не стал. По вкусу, что ли не пришлась?
Орел спустил ноги с дивана и сел.
- Далась тебе эта тушенка!
- А что? – Стас недоуменно пожал плечами. - Тушенка, между прочим – высший класс!
- Возможно. Только когда я банку вскрыл, вдруг мародером себя почувствовал.
- А причем здесь мародерство? Мы никого не грабили: ни своих, ни чужих, ни живых, ни мертвых. Просто взяли…
- Вот именно – просто… Ладно, Стас, к чему этот спор. Будем считать мое отношение к данному вопросу издержками дворянского воспитания.
- Думаю, тут дело не в воспитании, - вдруг разозлился Стас. – Это чистоплюйство чистой воды!
Орел посмотрел парню в глаза, сказал без вызова:
- Может, и чистоплюйство.
Стас понял, что Орел не только не хочет с ним спорить, но и вообще не возражал бы против его ухода. Но, будучи командиром и ощущая ответственность за моральное состояние каждого из своих бойцов, он решил остаться и выяснить все до конца.
- Так, насчет тушенки разобрались, - сказал он. - А не спишь почему? Лежишь, в потолок уставился, думаешь о чем-то. О чем думаешь?
Его вопросы остались без ответа. Орел молчал, глядя вбок на черное окно.
- Не нравишься ты мне, - заявил Стас.
- Я не девица, - пожал плечами Орел, не поворачивая головы.
- Настроение твое мне не нравится… Ладно, не хочешь говорить, не надо. – Стас собрался уходить, но Орел вдруг сказал:
- Неуютно здесь.
Стас остановился.
- Ну, если уж в таких хоромах тебе неуютно!.. Категория - президентский люкс, не ниже.
- Ты не понял, Стас. Мне в этом мире неуютно, не мое это будущее. Оттого и странности, которые ты заметил. Но ты не обращай на них внимания – на результатах нашей миссии они не отразятся.
- Ну, знаешь, Орел! Не обращай внимания… Ведь мы – команда! Один за всех, все за одного! Мы должны не только действовать, но и думать и чувствовать одинаково. Мы должны стать единым организмом. Иначе нам врага не победить. - Произнося эти патетические фразы, Филин поймал себя на мысли, что буквально цитирует своего ротного майора Труфанова. Ему вдруг стало неловко. – Орел, я не узнаю тебя. Что с тобой? Или ты думаешь, нам здесь уютно? Мне, Соколу, Воробью… И вообще, почему это: не твое будущее? Это наше общее будущее, какое уж есть. Нам его выбирать не пришлось.
- Понимаешь… - Орел задумался. Наверное, над тем, стоит ли объясняться. Решился: – А тебе никогда не приходила в голову мысль, что вариантов будущего может существовать несколько? Даже не несколько, а огромное количество, бесконечно огромное.
- Как это? Не понял…
- Ты, наверное, представляешь себе время в виде реки? Течет себе речка от истока до устья или, другими словами: из прошлого в будущее. А ты на плоту по этой реке по течению плывешь. Там, где ты сейчас – там настоящее. Позади – прошлое, впереди – будущее. Все просто. Так?
- Ну… - неопределенно промычал Стас.
- А ты представь себе время в виде железной дороги. Ты сидишь в своем купе, пьешь чай с лимоном и в окошко от нечего делать смотришь. Деревеньку недавно паровоз проехал, она в прошлом осталась. Полустанок проезжает – это настоящее. А впереди большая станция, куда ты едешь. Ты ее не видишь, до нее далеко еще…
- Ага, - кивнул Стас. – Станция, которую не видно – это будущее. Ну и что? То же самое, что с рекой.
- Не совсем. Ты не учел, что на железной дороге имеются стрелки. Перевел пьяный стрелочник стрелку и поехал паровоз по другому пути. Туда, куда тебе не надо…
- Что-то подобное я, по-моему, где-то читал, - задумчиво пробормотал Стас. – Ну-ну, продолжай.
- Тем пьяным стрелочником для меня стал бородатый мужик в папахе, а переводом стрелки – очередь из пулемета. Паровоз жизни дальше в будущее покатил, увозя мое простреленное тело, а душа бессмертная на той стрелке осталась. А душа моя – это и есть я, мне с паровозом не по пути, мое будущее – станция, до которой я не доехал.
- То есть ты хочешь сказать, что у каждого человека – свое будущее? У тебя – свое, у меня – свое, у Воробья… Постой, но мы же все в одном и том же будущем оказались. Что ты на это ответишь?
- А ты сам уже на свой вопрос ответил. Ты сказал: нам будущее выбирать не пришлось. Федор Скворцов нашего разрешения не спрашивал, когда перемещал нас в свое настоящее.
- Все, что ты говоришь, очень даже… - Стас задумался. – Постой! Ну, ладно, допустим у каждого из нас свое персональное будущее, но прошлое-то наше должно одним быть. Время, в которое жил Сокол – это твое прошлое, твое время – прошлое Воробья. Но у Воробья есть и прошлое, в котором жил Сокол. А мне вообще повезло: в моем прошлом были все вы… Получается, что мы по одной ветке времени ехали! В одном паровозе… Да иначе Скворец нас всех не собрал бы. – Стас вдруг обрадовался: - Прошлое у нас у всех одно, значит, и будущее одно! Не верна твоя теория, Орел.
- По ветке-то мы по одной ехали, - согласился Орел, – тут ты прав. Только каждый из нас четверых на своей станции сойти собирался, да не доехал, на стрелке остался.
Стас долго думал над словами Орла, потом произнес задумчиво:
- Стало быть, в бога ты не веришь…
Орел покачал головой.
- Парадоксальный вывод… Ладно, попробую уснуть. Свет выключи, пожалуйста.
Вернувшись в гостиную, Стас направился было к креслу, чтобы посидеть и спокойно обмозговать услышанное, но, решив отложить размышления на потом и при случае поговорить на эту тему со специалистом по вопросам времени Федором Скворцовым, круто развернулся и пошел на лоджию.
Жилин не спал, стоял у ограждения открытой лоджии, положив на перила верхние конечности, и смотрел в черное ночное небо. Едва Стас открыл дверь, таракан повернул к нему голову.
- Что, Жилин, и тебе не спится? – спросил Стас.
- Крдаки не нуждаются в продолжительном ночном отдыхе.
- А что же вы делали там… ну, там, где мы с тобой встретились? Валялись на земле как трупики. Ведь спали же.
- Мы не спали. Мы разговаривали с теми, кто оставался жить, прощались с ними.
- Как это - разговаривали?
- Мысленно.
- Вот как?.. Ты же говорил, что не можешь читать чужие мысли. Врал?
