Сергей Зверев - Тоннель времени
Остальное Ирина видел как во сне…
Заключенные стали забивать всех троих насмерть руками, прикладами, ногами, какими-то предметами, очертания которых постоянно менялись в глазах находящейся в ступоре Ирины. Ей оставалось лишь наблюдать за тем, как оклеенные бежевыми обоями стены покрывались кровавым крапом.
– Код! Говори код, кафир!.. Хочешь ли ты жить так же, как я хочу открыть этот сейф?! – И чеченец, выдернув из-за пояса одного из полумертвых телохранителей нож, погрузил лезвие в рот майора почти по самую рукоятку. Ирина поняла: еще сантиметр – и смерть обнимет неразумного. Все, что происходило здесь и сейчас, казалось ей ирреальным.
Выслушав что-то, чеченец вынул нож изо рта майора и направился к сейфу. Через несколько секунд лампочка вспыхнула, сейф пискнул, и дверца щелкнула: Ирина воспринимала события именно так, по разделениям. Просто лампочка вспыхнула. Потом пискнул сейф… Никакой связи, все происходит случайно…
Распахнувши сейф, чеченец обернулся. Лицо его словно окаменело, когда он протянул руку, требуя у стоящего рядом арестанта что-то. Этим что-то оказалась складная сумка. В полете она развернулась, и чеченец поймал ее ловко, как ловит случайно ворвавшуюся в стадо горилл мартышку вожак.
Ирина смотрела, как в сумку падают флеш-карты, компакт-диски, упаковки каких-то ампул… Десять, двадцать… сорок…
Наконец сейф опустел.
– Ты покойник, Хараев… – прохрипел с пола, сплевывая кровь, майор.
«Хараев!» – пронеслось в голове Ирины. Несколько раз она слышала эту фамилию из уст отца, дома.
– В который раз ты говоришь мне это? – Присев над раненым, чеченец посмотрел на своих людей. – Хороший удар, Муслим. Нашему упрямому русскому сломанное ребро вошло в легкое. – Ты же убить меня хотел, Смирнов, так?.. Так заяви на меня в милицию!..
Боевики рассмеялись. Ирину передернуло от этого дружного смеха.
– Не в милицию, не-е-ет… – просипел майор. – Не в милицию…
– Ну и слава Аллаху, – поднимаясь, отрезал Хараев. – Остальное меня не тревожит. Я боюсь только московских постовых.
Снова смех.
– Глупец, сын осла… – зашипел с пола майор, и девушка стала молиться, чтобы он замолчал. Быть может, они пощадят хоть его! – Неужели ты не понимаешь, что вам конец? Вас перережут здесь как баранов. Хотя почему – как?.. Вы и есть бараны…
– Ненавижу, падаль!.. – размахнувшись, Хараев с носка пробил майору в лицо.
А потом бросил сумку, выхватил из груди лежащего рядом мертвого охранника нож и, пинком перевернув майора на живот, сел ему на плечи.
Видя, как нож режет напряженное горло офицера, Ирина не выдержала…
Хараев резко поднял голову и пронзил Ирину взглядом.
Встал, бросил нож и, не обращая внимания на дергающегося в конвульсиях майора, вытер о скатерть на столе руки и одним движением сорвал с девушки бейсболку.
– Ты кто такая, мать твою?
И тут же возглас радости ворвался в уши Ирине. Ее упавшие на плечи золотистые волосы мгновенно активировали изголодавших до плотских утех арестантов. Кто-то схватил ее за плечи, она почувствовала, как ее тащат к выходу. Ирина размышляла, как себя убить.
И в этот момент раздался приказ на чеченском.
Все остановились. Хараев схватил ее за руку и выдернул из толпы. И снова – резкая речь по-чеченски.
– Да пошел ты!.. – выкрикнул кто-то из толпы.
Хараев вскинул автомат и от паха до горла прошил наглеца очередью.
Пахло кисло порохом, сыро – мясом, кисло – потом. Ирина переломилась пополам, ее вырвало.
Убитый заключенный упал прямо ей под ноги. Увидев кровавую густую лаву, ползущую из его рта, она снова согнулась в рвоте.
– Муслим! Отвести ее, закрыть в камере! Выставить надежную охрану! Головой отвечаешь! Я должен понять, что делает в «Мираже» женщина, которой здесь не должно быть! – говорил Хараев это по-чеченски, но даже если бы он говорил это на русском, Ирина не поняла бы ни слова.
Она не контролировала себя и уже не понимала, что происходит вокруг нее. Она была в беспамятстве. Шатающуюся, с заплетающимися ногами, кто-то довел ее до какого-то темного помещения, втолкнул вниз. Последнее, что она слышала, был грохот запираемой двери.
Она придет в себя через несколько часов. Ей принесут воду. И она поймет, что все увиденное – не сон.
Глава 13
Чтобы удержать тюрьму, нужны неограниченные полномочия. Чтобы получить такие, нужно было уничтожить всех равных себе. Хараев понимал, что только в этом случае у него будет шанс на спасение.
Все случилось спонтанно. Никто не планировал бунт, да и при тех обстоятельствах, при которых арестанты содержались, исключалась возможность организовать хотя бы пение дуэтом. Заключенные содержались в одиночных камерах, никогда не встречались друг с другом и даже не знали, кто живет в соседней камере. Коридоры, которых в «Мираже» было огромное количество, не позволяли арестантам видеть друг друга. И даже когда десять человек из одного и того же крыла вели для работы в одну и ту же зону, в кабинеты следователей, например, они двигались разными дорогами.
Камеры не открывались общей командой, а только по отдельности. Для этого в операторской постоянно работало от восьми до десяти специалистов. К слову, у каждого сотрудника тюрьмы не было смежных полномочий, каждый из них выполнял только какую-то одну функцию. Например, открывал при необходимости двери в камерах от 201-й до 250-й. Другой следил за поведением конвоя в комнате для отдыха, третий наблюдал за перемещением арестантов под охраной по коридору В2. Сотрудники тюрьмы также находились вдали друг от друга и не могли встретиться.
Все годы тюрьма жила по такому принципу, и этот механизм работал безупречно. Разумеется, когда-то в этом механизме должен был случиться сбой. Ошибка оператора, вышедший из строя блок питания системы автономного управления – что угодно. В этом случае подключались дублирующие системы, но когда-то должно было случиться, чтобы сбой в работе механизмов совпал со сбоем в работе человека. Так получилось в этот раз, и Хараев тут же решился на действие. Он ждал этого момента, понимая, что является самой крупной фигурой в «Мираже», и не питал иллюзий относительно своего будущего. Эти иллюзии вышли из него в тот самый момент, когда он впервые побывал на допросе, где ему ввели какое-то вещество, и ксеролит начал действовать. Хараев бился в припадке, однако чувствовал, что разум проясняется. Он вспоминал те детали своего прошлого, что были позабыты им самим, и безропотно рассказывал об этом со стола. Его ждет «вышка» – он знал это. И поэтому, когда дверь камеры при закрывании вдруг ударила и отъехала в сторону, а конвой это не заметил, Хараев понял, что второго такого случая не представится, возможно, никогда.
Он вышел из камеры. Конвоир, не подозревавший о случившемся, удалялся. Полевой командир напал на него сзади и сломал ему шею. В его руках оказался пистолет, и, когда рукоятка «макарова» легла в его ладонь, он возликовал. И в этот момент на этаже погас свет. Через мгновение сработало дежурное освещение, но это не могло предотвратить главного – отключилось питание на главной подстанции, и все камеры сработали на открывание. По всему этажу раздался оглушительный металлический звук, и двери отъехали, освобождая проход.
– Аллах Акбар!.. – изо всех сил прокричал Хараев. – Я дал вам свободу!..
Из камер выбегали пленники, ни одного из которых он не узнавал.
– Я – полевой командир с властью, данной мне Аллахом! Идите ко мне!..
Поняв, что спонтанный призыв удался, Хараев повел толпу по коридорам. Ранее надежно защищенные, а теперь обесточенные помещения открывали для него все новые и новые возможности. Численность боевиков на втором этаже Западного крыла была больше численности всего персонала, включая караул и специалистов. В течение тридцати минут Западное крыло было захвачено, часовые разоружены, специалисты нейтрализованы. Организовывая далее захват всего «Миража», Хараев попутно решал вопрос единоначалия. Когда выяснялось, что кто-то из освобожденных является равным ему по статусу полевым командиром, Хараев уводил его в сторону, благо при частой стрельбе и всеобщей эйфории, охватившей арестантов, никто не обращал на это внимания. В течение первых двух часов Хараев своими руками ликвидировал около десятка авторитетных полевых командиров, а к тому моменту, когда «Мираж» был захвачен полностью, он оставался единственным, кто в табели о рангах в иерархии боевиков был лицом значимым, чьи команды выполнялись безоговорочно. С первых же минут он установил жесткую дисциплину. За невыполнение его приказов следовал немедленный расстрел. Очень скоро боевики свыклись с этим и организовались в сплоченную банду. Были выставлены посты, а в операторскую и к другим органам управления тюрьмой были возвращены специалисты. Только теперь последние работали под контролем того, за чьим поведением в камере совсем недавно следили.
