Вадим Панов - Зандр

Комби снова открывает боковую пластину, вытаскивает дымовую капсулу, активизирует её, подбрасывает в воздух и торопливо бежит прочь. Подальше от дворца. От облака ярко-оранжевого дыма. И от «Хиросимы», что вонзается в последнюю постройку Безнадёги, разнося на куски её последних обитателей…

Безнадёга пала.

Закат сегодня был чарующе красив.

Лёгкие облака позволили уходящему солнцу сполна наиграться красками, размазывая по небу все оттенки красного и оранжевого, вырезая кудрявые контуры и оттеняя целые области лазурной бесконечности. Море пребывало в важном спокойствии, обозначило горизонт ровной линией и не разбавляло спектакль ненужным волнением. Мягкие волны неспешно накатывали на гладкую гальку и тут же отступали… но не исчезали, а сменялись следующими, такими же спокойными, ласковыми.

Закат на море получился едва ли не идеальным и резко контрастировал с обезображенным, ещё дымящимся берегом, но… Но ни Кабира, ни Визирь назад не смотрели. Берег стал другим, они сделали его другим и больше им не интересовались. Безнадёга, падальщики, смерть – всё осталось в прошлом, растворилось в щелчках секундной стрелки и потеряло всякое значение.

А закат был красив…

– Я читала твои комментарии и представляла тебя слабаком, – произнесла Мата, не отрывая взгляда от моря. – Слишком много рефлексии.

– Я рефлексирую только на привалах.

– Я заметила. – Анархистка чуть улыбнулась. – Ты оказался молодцом, красавчик, сумел меня удивить.

– Ты тоже, – в тон девушке ответил Визирь. И тоже – продолжая любоваться закатом. – Как тебе пришло в голову прикинуться сумасшедшей?

– Одинокая анархистка – лёгкая добыча. Нужна маскировка.

– Она у тебя совершенна.

– Я училась в театральной студии… Давно… До Времени Света. – По её губам скользнула грустная улыбка. – Мне не хватает сцены. Тебе чистоты, а мне – сцены.

– Это многое объясняет.

– Например?

– Твою красоту.

– Клеишь меня?

– Нет. – Он принялся набивать «большую» трубку. – Теперь мне нравится быть однолюбом.

– Встретил единственную?

– Да.

– Не потеряй.

– Постараюсь.

Они помолчали, наблюдая за безуспешными попытками солнца зацепиться за краешек неба, после чего выдохнувший порцию дыма Гарик тихо спросил:

– Чем он тебе заплатил?

– Спас семью, – негромко ответила Мата. – Я была жуткой радикалкой, ушла в Синдикат ещё до Времени Света, а когда оно стряслось – помчалась искать своих, мать и двух сестер. Три месяца пробиралась на родину через весь кошмар, что тогда творился, добралась и узнала, что в моем городе эпидемия чумы Олбрайт. Это была одна из первых вспышек, которую локализовали дотовцы… – Кабира потёрла лоб, припоминая жуткие подробности тех дней. – Я попыталась прорваться, но карантинщики меня взяли, хотели расстрелять, но он не позволил. Пришел, спросил: «Кто у тебя там?» – я говорю: «Мать и сестры», он говорит: «Молись». И я две недели сидела в его штабе и молилась. А он ходил внутрь… Моих нашёл, письмо им передал… Два раза после возвращения строил своих и читал имена врачей, которые не выйдут… А потом напивался. – Пауза. – Я видела, как он становится Белым. С каждым часом, с каждой минутой… До того, как Дот поставил его на карантин, он ведь чёрным был, как смоль. Молодым казался… Через год я его встретила случайно, а он совсем седой. И старый…

– То есть он тебя спас? – переспросил Гарик, имея в виду, что Равнодушный не расстрелял попытавшуюся прорваться анархистку.

– Он убедился, что мои родные чисты, и переправил их за Периметр. – Солнце скрылось, но тьма ещё не накрыла берег, и повернувшийся Визирь видел выражение лица Кабиры – нежное, потому что говорила она о тех, кого любит. – У Дота жить тяжело, но лучше, чем в Зандре. Мать и сестры живы, у них есть крыша над головой и работа, у них есть будущее… Поэтому я считаю, что Белый их спас.

– Жалеешь его?

– Белому это не нужно, – жёстко ответила девушка. – Он выбрал путь и честно его прошёл. – И сразу, чётко показывая, что больше не хочет говорить о Равнодушном, поинтересовалась: – Выведешь меня в Полураспад?

– В обход Железной Девы?

– Да.

– Выведу. – Он улыбнулся. – Будешь прикидываться моей сестрой?

– В Полураспаде меня ждут друзья. – Она весело посмотрела на комби. – Если хочешь, пошли со мной. Нам бы пригодился опытный разведчик.

– Клеишь меня?

– Нет.

– У меня дела в Железной.

– Ну, как знаешь.

Кабира вытащила из кармана плоскую фляжку, отвинтила пробку и, провозгласив: «За Равнодушного!» – сделала большой глоток. После чего передала фляжку Визирю. Тот кивком поддержал тост и тоже глотнул обжигающего крепкого.

А тихие волны продолжали плавно набегать на камни.

Словно прощаясь…

«Иногда мне кажется, что я смотрю на происходящее со стороны. Что жизнь проходит мимо, разыгрывая передо мной занятные и не очень картинки, а я могу в любой момент остановить этот просмотр…

Или отмотать назад, повторяя то, что понравилось…

Или вперёд, избегая страшного или неинтересного…

Или просто выйти из зала…

Или проснуться…

Иногда мне кажется, что окружающий меня ужас выдуман режиссёрами и художниками, что страшное Время Света – всего лишь старт игры, и теперь я бегаю внутри виртуальной реальности, набирая опыт и улучшая характеристики…

Я колю себя иглой, ножом… Я кричу от боли, но не могу выйти из игры… И не просыпаюсь…

И тогда, окровавленный, тяжело дышащий, я ненадолго понимаю, что Зандр – настоящий. Что мир – настоящий.

И что Время Света стало нашим билетом в Технологичный Ад…»

(Комментарии к вложениям Гарика Визиря)

Я помню, как всё начиналось.

7 сентября 2078 года – День Обращения, Пророк внезапно появляется на всех ведущих новостных каналах Земли. Одновременно – на всех. В прямом эфире. Появляется и говорит, что грядёт Время Света. Что Свет – есть Огонь. И что пройти через испытание сможет лишь тот, кто верит. Пророк сказал, что спасутся лишь избранные, лишь те, чья душа будет предана Собору Вселенского Огня.

В тот день запылали первые Зиккураты Очищения.

Я помню.

Помню, как Воины Света устраивали побоища и погромы, как жгли полицейских и плясали на их костях; как жгли безоружных людей и плясали на их костях… Я помню. Помню детей, которые помогали Воинам Света заправлять огнемёты.