Последний Герой. Том 8 - Рафаэль Дамиров
— Он сознался? — спросил я.
— Думин? — усмехнулся подполковник. — Нет, он что, дурак? Не будет он сразу сознаваться. Но тут вон, что… — он вытащил из папки несколько пожелтевших снимков и положил их на стол. — Смотри.
На фотографиях, старых, чёрно-белых, я узнал Барабаша и Лопарева. На лбах обоих кто-то чёрной пастой шариковой ручки нарисовал кресты. Круглов ткнул в фото пальцем.
— Вот, у него при обыске это изъяли. Здесь… И после убийства такие же знаки на лбах чертил.
— И что они значат? — поинтересовался я.
— А я откуда знаю, — пожал плечами начальник полиции. — Что ему в голову взбрело? Может, перечеркнул их жизнь так символично. Или знак мести какой-то.
— Это крест, символ христианства, — уверенно сказал я. — Тут какой-то религиозный подтекст, а не просто месть.
Круглов взмахнул руками:
— Да с хрена ли религиозный! — выдохнул он. — Обычная месть. Не ищи смысла, Яровой, там, где его нет. Поверь моему опыту: дело раскрыто, этим снимкам верят, никакой адвокат Думину не поможет. Этого хватит, чтобы закатать его по полной.
— Ну да, — сухо проговорил я. — Простой сантехник вдруг расчётливо и умело убивает троих… Как-то сомнительно.
— Ха! Думаешь, все убийцы — семи пядей во лбу? Много ты убийц повидал? — сказал Круглов, авторитетно расставляя слова. — Да большинство из них — неучи. Вот как раз из таких неприметных, тихих полуалкоголиков и получаются маньяки и убийцы.
— Посмотрим…
— И мы ещё… — продолжил он, — мы ещё нашли у Думина полную морозилку сала, свиного. Причём не солёного. Для чего ему столько сала? Вот скажи мне.
— Может, он любит сало, — пожал я плечами.
— Ну, тогда бы посолил. Так нет, оно сырое.
— Мне нужно поговорить с Думиным, — сказал я.
— А вот это вот — нет, — крякнул Круглов. — Не нужно. Я твоему руководству уже информацию направил по идентификации Чучалина. Копию справки эксперта и карточку о совпадении в федеральной базе данных геномной информации приложил. Всё, твои дела здесь закончены, отмечай командировочное в секретариате — и скатертью дорожка.
Я уставился на него, нарочито, со значением.
— Ты забыл, что мне должен?
При этих словах лицо начальника полиции покоробило. В голосе снова появилось нескрываемое раздражение.
— Слушай, Яровой, — процедил он, сквозь зубы, — думаешь, за яйца меня взял? Если я накосячил раз, то ты теперь можешь из меня веревки вить? Не выйдет. Давай, обнародуй свой компромат. Будем бодаться, если хочешь, а я на попятную не пойду — хватит.
Он замолчал. Было видно: что-то грызло его, внутри шла борьба.
— Мне всего лишь нужно поговорить с Думиным, — с нажимом произнес я.
— Посмотрим, — коротко ответил Круглов после длинной паузы.
В голове у меня не укладывалась картина происходящего. Но в одном я был уверен: убийца так и не найден. Кто-то режет людей по религиозным мотивам, а не из личной мести — это моя версия. А эти фотографии могли ведь просто подкинуть Думину.
— Вы со снимков хоть пальчики-то сняли? — спросил я, испытующе глядя на Круглова.
— А на хрена с них пальчики снимать? — недоуменно проговорил подполковник. — У него же на хате изъяли, при обыске.
— Эх, подполковник, ты будто вчера родился. Скажи эксперту обработать дактилоскопическим порошком фотоснимки.
— Да их уже все перелапали, — возразил он. — Нет смысла. Вот увидишь, сегодня же получим признательные показания от Думина. И я окажусь прав.
* * *
— Ну что, — спросил Шульгин, когда мы сели в машину, — всё, конец командировки? Эх, а мне здесь, честно говоря, начинало нравиться.
Он потер кулаки, будто напоминая себе о вчерашней драке.
— Никогда не думал, — с восхищением сказал Коля, — что, будучи ментом, можно так весело проводить время. Не просто клубы и девочки, а вот такие разборки… У меня такого ещё не было. Ну а теперь… Теперь Мухтарку заберём, доедем до Новознаменска. Потом надо будет эвакуатор организовать, чтобы забрать мою ласточку у участкового. И три колеса от неё.
— Погоди, не торопись, — сказал я. — Какая-то лажа всё это. Не нравится мне.
— Ну, тут же всё ясно, — пожал плечами Шульгин. — Думин из мести убил лжесвидетеля-риелтора и того, кто задавил его сына. А Чучалин так, сбоку припёка. Просто Барабаш подвозил его, и тот оказался не в том месте, не в то время.
— А как ты объяснишь, Николай, — произнёс я, — что у Чучалина отсутствовали руки? Зачем было отрезать? Или обрубать, или, не знаю, отпиливать? Сейчас уже не определишь — он так обгорел. Но зачем было ампутировать верхние конечности по локоть тому, кто, как ты говоришь, оказался сбоку припёка? Ничего себе, под руку попался!
— Ну, не знаю, — почесал затылок Коля. — Может, что-то переклинило у этого Думина. Или там судмедэксперт ошибся. Может, вообще руки просто так сильно обгорели… до золы. Или, может, ещё что-то.
— Вот-вот, Коля, — сказал я. — Этих «может» слишком много в нашем уравнении. А когда их много — это значит одно: версия ложная. И преступление не раскрыто.
— Ну и что делать? — спросил Коля.
— Пока не знаю, — задумчиво проговорил я. — Формально мы, да, должны уезжать: никто нам командировку не продлит, нет оснований. Но знаешь, я видел глаза Думина, когда его выводили — в них было много горя, до краёв, и не за себя, а за сына, скорее. И как-то не очень хотелось бы, чтобы пострадал невинный человек, у которого ещё и сына лишили жизни.
Коля фыркнул:
— Ха, Макс, ну ты прям как Зорро, помогаешь всем людям, или как там этот супергерой называется. Человек-паук.
Я только мотнул головой:
— Я не шучу. Это, знаешь, дело чести — довести всё до конца. Моё мнение такое: в Камнегорске завёлся маньяк. Если мы сейчас уедем, будут ещё жертвы.
* * *
Лев Сергеевич Быков, мэр Камнегорска, был в прекраснейшем настроении. Он стоял перед зеркалом в просторной ванной, нацепив свежую рубашку и выглаженные брюки.
— Котик, ты куда? — протянула из спальни девица, голая, с растрепанными волосами. Она подошла сзади и обняла его за шею, прижавшись всем телом.
Её длинные светлые
