Империя наносит ответный удар - Андрей Андреевич Уланов
Успеет вернуться под истребительный «зонтик» — хорошо, нет — так нет. Всяко лучше, чем потерять новый корабль.
Но «картонной» броня «Холо» стала только для главных калибров хищников покрупнее. Неудачное расположение башен вполне можно компенсировать маневром — если ты заранее уже знаешь, куда придется стрелять.
Имперский радар уступал конфедератскому, но здесь не пригодился. Интенсивный обмен руганью между «Баторовкой» и подопечным транспортом дал имперцам все нужные сведения.
Командир «Холо» некоторое время колебался, подозревал ловушку и даже пытался охладить пыл собственных офицеров аргументами в стиле «ну не могут же они быть такими идиотами…».
Монолог Былко-Буховцекого на открытой волне поставил убедительную точку в этом споре. Могут. Именно такими.
Корвет-капитан Иванковский даже позволил себе помечтать: если конфедерат переживет этот бой и его выловят из воды, то обязательно надо рассказать, как принято решение и почему. В лицах и с выражением.
Сам капитан выслужился «из низов», каждое очередное звание выгрызал у более родовитых и даровитых зубами, и даже на своём, за реальные заслуги полученном, крейсере оставался де-юре временным командиром без обязательного для ранга корабля повышения звания. Всяких там золотых мальчиков Иванковский ненавидел за это люто и совершенно искренне.
На его командах перед боем эти мечты не сказались — корвет-капитан действовал строго профессионально. Отчасти поэтому рассказать своему заочному новому знакомому он так ничего и не смог. Один из снарядов первого залпа «Холо» угодил прямо в рубку «Баторовки». Конфедератская броня могла бы помочь против одноклассников, но четырнадцать дюймов имперского полубронебойного «расплескали» её вместе со всем содержимым.
Еще один снаряд снес за борт четвертую универсальную башню. Удивительно, но даже без объявления боевой тревоги оставшиеся три сумели развернуться и выпустить пару десятков фугасов в сторону «Холо» прежде чем второй, в упор, залп мегакрейсера превратил «Баторовку» в пылающие руины.
Глава 7. Подводник. На острие ножа.
А то, что вечно пьянствуем
Бузим и тунеядствуем
Так это ж все — коварные враги
А сами мы лучистые
Наивные и чистые
Иначе даже думать не моги!
«…а также, не позднее 10 числа следующего месяца, полностью отчитаться о перерасходе сверхнормных единиц снабжения согласно форме C7A/14–56 в трех экземплярах. В дальнейшем рапорты должны предоставляться…»
Фон Хартманн тщательно смял бумагу в комок, прицелился и «на выдохе» метнул через всю комнату, в сиротливо притулившуюся в углу корзину. Попал, но бумажный комок в итоге все равно скатился на пол — корзина была уже заполнена «с верхом».
— Нахер — это вон туда! — одобрительно кивнул его временный сосед по кабинету с новеньким погоном ялик-мичмана, пришитым на мундир гардемарина. — Вообще не понимаю, какого эти бумаженции к нам доходят. Куда только Папа смотрит⁈
— Есть вещи, юный подчаший, недоступные для… тьфу, короче, нет смысла напрямую воевать с департаментом снабжения Адмиралтейства, когда можно изящно свалить все недочеты в бумагомарании на последнюю инстанцию. То есть на командиров подводных лодок.
— Начинаю понимать. Дальше Архипелага не пошлют…
— … меньше «лилипутки» не дадут. Именно так. К тому же…
Продолжить лекцию о специфике документооборота Глубинного флота Ярославу помешал телефон. Как и подобало дальнему родственнику акустической мины, бакелитовый демоненок три дня ждал подходящего момента и теперь подпрыгнув, выдал звук, больше похожий на ревун срочного погружения, чем положенную «мелодичную трель на три октавы».
— Слушаю.
— Крейсер-капитан Айсберг, контрразведка флота. Кто у аппарата?
— Э-э… — голос, даже несмотря на шумы и общую гнусавость связного прибора, показался Ярославу знакомым. Правда, настолько взволнованных ноток в нем раньше не звучало. — Мойша, это ты? Что там у вас приключилось? Белый флот Конфедерации явился в гости в полном составе?
— Хуже… — это было почти невероятно, но в трубке раздалось нечто, похожее на сдавленный всхлип. — Сбежать ты уже не успеешь… да и бессмысленно. Поэтому слушай внимательно. Сейчас к тебе зайдет одна особа. Улыбаешься, киваешь, поддакиваешь и так далее. Понял?
— Нет, — честно признался фон Хартманн.
— Ожидаемо, — в трубке снова сдавленно всхлипнули. — Ладно, будем считать, нетилат ядаим я совершил. Дальше ты сам, командир.
Некоторое время фрегат-капитан продолжал держать трубку, глядя на неё как на выкрученный из вражеской торпеды взрыватель — недоумевающе и с опасливым удивлением.
— Что это было?
— Не что, а кто. Моисей Айсберг, бывший особист нашей флотилии. Однажды с «федерле» наперевес возглавил абордаж вражеского сторожевика. Получил три пули в упор и «Янтарного медведя», причем в посмертном списке. Через неделю только пришёл в себя в госпитале и назвался.
— Нам про этот бой в училище на политинформации зачитывали! — зачастил сосед, — атака КА-317, им тогда глубинными бомбами раздолбали корму! Наши на остатках воздуха поднялись и р-раз! Дали жару! Я после того даже Сашке Ямагути накостылял, он мне твердил: «да не может быть, выдумки это, пропаганда для поднятия боевого духа». А оно вон как.
— И так, и эдак, — фон Хартманн глянул в окно. Третий этаж, в принципе, спрыгнуть можно, но как-то не солидно. — Точно могу сказать: если уж Мойша чего-то боится, мне тоже как-то не по себе.
— У меня есть знакомый капрал, электрик в тутошней ПВО, — авторитет Хана Глубины заставил юного ялик-мичмана также проникнуться надвигающейся угрозой. — Если быстро его найду, он сможет сигнал воздушной тревоги закоротить. Изоляция проводов из бумаги, пропитки нет, зато грызуны жрут только в путь. Раз в две недели коротит стабильно… кто-то хорошо руки погрел на этих поставках…
— Ну зачем же так плохо думать о людях, — усмехнулся фрегат-капитан. — В смысле, кабель могли уже и тут подменить. На новых тяжелых «Ятаганах», к примеру, в системе управления огнем носовыми башнями гэка постоянно чего-то перегорает, что-то там проектировщики с вольтажом перемудрили. Так что хочешь сделать вечным должником старпома крейсера — подари ему бухту кабеля, версты на три-четыре. Ну и матросикам за это дело много чего простится и сверх того обещано немало…
Довести крамольные речи до финала фон Хартманну не позволила распахнувшаяся дверь. Оба моряка напряглись, но в проеме нарисовался вовсе не конфедератский рейнджер при черной папахе и сабле наголо, и даже не сутулый ревизор Императорского Казначейства с папкой бухучета под мышкой.
Впрочем, появление этих кошмаров наяву в здании штаба 4-го Глубинного ещё
