Ассасин - Гоблин MeXXanik
А вот уровня не дали. Очень жаль.
- Решено.
Рыжий вновь ударил молотком по столу. И байкеры встали с кресел, по одному покидая зал совета.
***
- Свести татуировку и он уйдет? Так просто?
Мы шли к гаражу, где сидел Апостол. Туда же шли остальные члены клуба. Рыжий в ответ лишь усмехнулся:
- Да, - просто ответил он. - Но поверь, он пожалеет, что его оставили в живых.
"Чудно все это" - подумалось тогда мне.
Мы вошли в гараж. Щёлкнул выключатель, и Апостол, привязанный цепями к двум металлическим столбам, поднял голову, глядя на собравшихся в гараже. - Клуб решил, - вышел вперёд Рыжий. В руке президент держал початую литровую бутылку водки. - Тебе сохранят жизнь. Но отныне ты изгой. Тебе сведут татуировку с символикой клуба со спины. Выбирай: нож или огонь?
Апостол забился в цепях, глядя на Рыжего выпученными от ужаса глазами.
- Твой ответ, - спокойно повторил Рыжий.
- Огонь, - глухим голосом пробормотал Апостол, будто только сейчас осознав происходящее и практически с ним смирившись.
Рыжий протянул ему бутылку:
- Но если ты хоть упомянешь, что с тобой произошло…
Рыжий не договорил, но Апостол согласно кивнул, и я понял: байкер не станет стучать. Рыжий - манипулятор. Он умеет убеждать. Не уговорами, так угрозами. А как хорошо работает этот игровой перк я уже убедился, когда узнал всю интересующую меня информацию у прокурора менее чем за пять минут.
Зашедший за спину Апостола Тиг разрезал ткань футболки и содрал обрывки ткани, открыв взору огромную, во всю спину татуировку клуба. Надпись "Шедди" над изображением демона, и название региона, в котором байкер вступил в клуб. Апостол приложился к бутылке, жадно такая водку. Хорошее обезболивающее, в его случае. Только сейчас я понял, что имел в виду Рыжий под фразой "свести татуировку". И от этого осознания мне стало жутко
- Кузя, - обронил Рыжий.
Молодой байкер кивнул, зажигая газовую горелку. Я решил не задумываться, как часто здесь проделывались подобные манипуляции. Невольно заметил, насколько буднично президент закуривает и усаживается в потертое кожаное кресло. Будто готовиться к просмотру хорошего, но давно уже знакомого фильма.
Тонкое жало пламени загудело. Оно коснулось надписи на спине, и Апостол завопил, выгнувшись и забившись цепях. Душный запах горелой плоти достиг моего носа не сразу. А возможно, я просто не мог сконцентрироваться на нем из-за крика. Думаю, я еще долго не смогу равнодушно заказывать стейк в закусочной. Пахло именно так. До одури аппетитно. Обычным жареным мясом, которое пора бы уже снять с углей, чтобы не подгорело.
Апостол еще долго и протяжно выл. Цепи позванивали от его конвульсий. Вскоре он затих, бессильно повиснув.
Кузю я теперь видел в ином свете. Будто и не было еще несколько минут назад робкого паренька, который вошел в зал заседаний с белым лицом. Он преобразился. На лице больше не было заискивающего выражения, в глазах - искры сомнений. В клубном жилете рождался новый член клуба. И огнем, очищающим спину изгоя, он проторил себе дорогу в братство.
Зрелище спины Апостола было способно надолго лишить здорового человека аппетита. Обугленная плоть перемежалась с менее глубокими ожогами, пузырящаяся и зияющая кровавым месивом. Рисунка на ней больше не было. Новый адепт клуба постарался на славу, убрав даже края букв, которые не могли свидетельствовать о том, что они обозначали ранее. Соскользнувшие с запястий цепи освободили тело и оно рухнуло лицом вниз прямо на бетон. Беспомощный Апостол что-то проскулил и снова замер. На грязный пол стекала кровь. Смрад от горения рассеивался в воздухе, но горечь его осела на языке.
- Достаточно, - в зловещей тишине произнес Рыжий.
Мне показалось, что все присутствующие невольно вздрогнули от этого голоса.
Невольно каждый представил, что в другой раз и сам может оказаться на месте сегодняшней жертвы. А может, я всего лишь наделил братство иллюзией сострадания, на которое они способны не были. Жестокие же нравы царят у "Шедди".
- Имя клуба очищено. Иезекииль, оставь его где-нибудь в городе. Надеюсь, медики о нем позаботятся. Остальным предлагаю отметить прием новичка в клуб. А заодно и тот факт, что нам удалось вовремя вычислить крысу и избавиться от нее. Хотя тут следует благодарить нашего нового друга.
Все радостно загалдели, подходя ко мне и дружески хлопая по плечу. Презрительных взглядов в мою сторону больше не было. Только одобрение и уважение. Словно и не было несколько минут кровавой расправы над отступником, байкеры один за другим выходили из гаража.
- Молодец. Хорошо разрешил ситуацию.
Я обернулся, рядом со мной стоял Тиг.
- Как тебя там? Никола?
- Нико, - поправил я байкера. - В переводе с сербского означает "никто".
- Хорошее имя, - одобрил Тиг, протягивая мне руку. - А меня, стало быть, ты знаешь. Может, пива?
Я замялся, не зная, что ответить. И, заметив мою некую заинтересованность, Тиг добавил:
- Давай. Пропустим по кружечке. Сегодня клуб отмечает целых два события. Когда тебе ещё доведётся побывать на вечеринке байкеров?
- По кружечке не откажусь, - мигом согласился я.
- Тогда двинули, - Тиг хлопнул меня по плечу и направился к выходу из гаража. - Сегодня ты наш гость.
Глава 11. Праздник веселый
Сам праздник в клабхаусе байкеров запомнился мне смутно. Множество народу, сидевшего за столами, стаканы с пивом сменяют друг друга. Неторопливо течёт беседа. И вдруг словно в один момент все меняется. Гомон разговоров сменяет громкая музыка, а на столах появляются пластично танцующие, медленно избавляющиеся от одежды девочки, которых я не видел в баре до этой поры.
Утро застало меня в какой-то незнакомой комнате. Так что открыв глаза я не понимал, где я нахожусь. В маленькой комнатушке стояла огромная кровать, шкаф у стены напротив, да прикроватная тумба. Куда ни кинь взгляд, стены были оклеены старыми, выгоревшими с плакатами мотоциклами. А больше в комнате не было ничего. Так что я не понимал ни где я нахожусь, ни как я сюда попал. Одно было ясно совершенно точно: это не квартира Чумы. Лишь большим усилием воли я заставил себя вспомнить тот факт, как вчера мы отмечали сведение татуировок клубной крысе. Очевидно, утро застало меня в одной из комнат клабхауса.
Воспоминания вчерашнего вечера путались и роились в голове словно потревоженные осы.
