Свиток 4. Перевернуть мир - Егор Дмитриевич Чекрыгин

…Из-за этих аиотееков, нервишки, признаться, тут у всех не железные. Даже мои ирокезы, хотя наши многочисленные победы последнего времени сильно прибавили им самомнения и оптимизма, все-таки далеко не стопроцентно надежны в плане психики. И если им придется жить рядом с психованными чужаками, конфликтов не избежать. Потому как одно дело адаптировать, растворив в свои рядах, десяток другой пришлых и совсем другое — народ, равный нам по численности, живущий под боком по своим обычаям. …Как тут не вспомнить Вал’аклаву и народ Окинтая, спустя сотню лет совместного проживания бок о бок, так и оставшийся чужим «коренным» Вал’аклавцам? Проблема «понаехавших» актуальна даже в каменном веке. И терки и разборки обязательно начнутся…

…Так что я решил, что ирокезов стоит отселить куда подальше — к морю, например, а вокруг плотины поселить этих лесовиков, чтобы обрабатывали поля. …Из наших-то землепашцы, прямо скажем, аховые, зато рыбаки и охотники отменные. А если учитывать, что скоро начнется сезон охоты на коровок, и все племя пребывает в предвкушении этого Щастья, смысла торчать возле плотины я не вижу.

Так что, думаю, будет несложно убедить остальных в правильности подобного решения. Только вот неохота оставлять этих чужаков без присмотра. — …Размышлял я по пути к нашему стойбищу.

…И тут вдруг в глаза плеснуло отблеском огромной водной глади… На месте нашей старой стоянки, раскинулось здоровущее (по местным меркам) озеро. …Кажется, я что-то не рассчитал!

Ну да и пофигу, с этим буду разбираться потом! Зато надо видеть, с каким почтением и почти страхом смотрели на меня наши вояки. Потому как, одно дело — слушать теоретические россказни, а совсем другое — вернувшись обратно, увидеть подобное преображение привычного ландшафта.

Кажется я самую малость ошибся. …Где-то так сантиметров на двадцать-тридцать… Ну или на полметра, максимум.

Но даже двадцать сантиметров в ровной степи дают удивительный результат — место, с которого мы уходили на вероятную войну, было больше не узнать. Раскинувшееся озеро, пусть оно глубиной и было, наверное, по колено, с непривычки поражало своими размерами. …Даже я прибалдел малость, а чего уж там говорить о моих соплеменниках. …Помню времена, когда для Лга’нхи даже яма, вырытая в земле, казалась верхом торжества человека над природой. А тут такое!

М-да. Даже обидно будет спускать воду, но ничего не поделаешь — надо. Обработанные и подготовленные поля должны покрываться водой не больше чем на пятнадцать-двадцать сантиметров… Ох, чувствую, придется мне еще помучиться с этой плотиной.

Но беды мои на этом не кончились. Когда мы подошли к новому, расположившемуся чуть в стороне лагерю, там нас, помимо баб, немедленно начавших кляузничать своим мужьям на дебильные шутки шамана, изрядно подмочившие… ну пусть не репутацию, но имущество племени, встретила еще и дипломатическая банда из Иратуга с примкнувшим к ней моим старым «приятелем» Ортаем, игравшем тут роль «глаза и голоса Мордуя». Причем возглавлял эту делегацию не кто-нибудь, а несостоявшийся муженек Осакат — Его Величество Царь Царей Великого (а куда без «величия») Иратуга — Мокосай.

…Судя по всему, брататься приехал, …ну или драться, если все-таки хватило глупости принять наш вызов. Хотя это вряд ли. Тогда бы он ждал нас где-нибудь на границе своих владений, а не заявился бы прямо к нам в пасть. Пусть даже и в сопровождении двух десятков вояк.

…Да-да, насчет банды дипломатов я не шутил. Видать этот Мокосай так проникся видом посланных к нему ирокезов, что взял с собой в это путешествие самых крутых своих вояк. Не для войны, для войны их явно маловато, но для престижу. Надо же показать, что он и сам не лыком шит. Да и своим не мешает продемонстрировать, что отказ от поединка вызван не трусостью, а лишь заботой о своей стране и народе. А лично он ни разу не боится придти в самое логово этих самых пресловутых ирокезов.

…О, кстати о народе! Какая знакомая рожа! Это же мой старый добрый иратугский приятель Накай собственной персоной. …Как только осмелился придти пред мои грозные очи, после всех тех издевательств, что я творил над ним в наше запоминающееся путешествие через Иратуг? Или это его силком заставили?

Впрочем, без разницы. Только, помнится, я брал с него устную подписку о сотрудничестве с разведслужбами… тогда еще просто нас с Лга’нхи. …Какой я ему тогда пароль назвал? Кажется про славянский шкаф? А нет, про «славный сундук». Можно будет воспользоваться при случае, чтобы вызнать планы новоявленного «братика».

…А вообще, конечно, если подумать, то в удачное ребята время эта делегация заявилась. Очень полезно им будет послушать, как бабы жалуются мужьям на шамана, который превратил реку в озеро. И мужей, которые с гордостью рассказывают, как жестоко обошелся их жутко-ужасный шаман Дебил с посмевшим бросить ему вызов Вождем. Потому как, убить — это одно, а вот еще и в загробном царстве наказать с особой жестокостью — это уже совсем-совсем другое. Так что, если мои иратугские друзья и подзабыли о репутации Великого Шамана Дебила, это будет им неплохим напоминанием.

Так что, вопрос «Что делать с чужаками?» на данном Совете был отнюдь не главным. Куда важнее было решить, что делать с новыми потенциальными союзниками?

И главной проблемой тут, к моему величайшему удивлению, стала написанная мной же довольно популярная баллада, про то как мы с Лга’нхи и Осакат через этот Иратуг пробирались. Про подвиги Великого Вождя Лга’нхи, сразившего страшное чудовище Анаксая, и про великие шаманства Великого Шамана, столь жестоко наказавшего за вероломное поведение Царя Царей Виксая и его царство.

…Да… я помнится в свое время ее частенько исполнял на пирах в Улоте, сочинив еще пока шел к Леокаю, чтобы пожаловаться «дедушке» и тупо подгадить Виксаю. Тогда еще живому, что делало мою информационную месть весьма актуальной.

Но и сама по себе баллада довольно быстро приобрела популярность, поскольку сильно отличалась от привычной здесь схемы «пошел-убил-вернулся» своими неожиданными поворотами сюжета и новомодными «волшебствами». Пару раз уже довелось слышать ее от других исполнителей, один раз после возвращения из Вал’аклавы, а другой раз этой зимой на пиру у Мордуя. Слова были чуток разные, немного смещены акценты, но баллада была вполне узнаваемая. А это означало, что она пошла в народ. Пустячок,