Татьяна Михайлова - Сколково. Хронотуризм – 2
– Погодите, штабс-капитан. – Андрей испугался лютого огонька, зажегшегося в глазах этого невысокого человека. – Надо ж разобраться, провести ревизию, проверить пломбы…
– Вот мы ее сейчас и проведем, – ответил тот.
Поднялся, опрокинув стул и, прежде чем Андрей успел сказать хоть слово, выхватил наган и два раза выстрелил в потолок. Сверху на его плечи перхотью посыпалась известка. Люстра закачалась, жалобно звеня подвесками.
– Господа! – вскликнул он. – Штабс-капитан Овечкин принес нам дурную весть. Наши чешские союзники, похоже, собираются присвоить золото Российской Империи, а может быть, уже делают это. Идемте к эшелону и разберемся.
– К эшелону! К эшелону! – покатилось по залу.
Загрохотали отодвигаемые стулья. Видимо, этот офицер был тут в большом авторитете. Поправляя на ходу ремни, они бросились к гардеробу.
А вот и момент истины, когда все точки расставляются над «i». Разноформенные союзники повскакали с мест, но кинуться наперерез русским офицерам никто не решился. Кроме одного человека. К дверям бросился рыжий вихрастый крепыш в форме английского не то чтоб офицера, но явно и не рядового. Унтер какой-то. Широко расставив ноги и поднеся к подбородку сжатые кулаки, он угрожающе замер в проходе. Набычился, поводя огромными красными кулаками, вызывая всех желающих сыграть с ним один на один в традиционную английскую игру – бокс. Смелый парень. Видать, считает, что Бог и король его уберегут в любом случае.
Ведущий людей штабс-капитан так не считал. Футбольным приемом он качнулся влево-вправо. Британец попался на его уловку, взмахнул рукой, открылся. Удар рукоятью нагана пониже уха отбросил его в сторону. Толпа вывалилась в гардероб. Пока разбирали шинели и полушубки, штабс-капитан поймал за пуговицу молоденького подпоручика с только начавшим пробиваться темным пушком над верхней губой:
– Коленька, бегите на телеграф. Скажите, чтоб отстучали в Порт Байкал. Как только туда прибудет «Сибиряк», пусть срочно посылают его на Кругобайкалку. По встречной, как угодно, но сегодняшней ночью ни один состав не должен дойти до станции. Ясно?
Офицерик козырнул, протолкался сквозь толпу и выскочил на улицу.
За дверьми раздался одиночный выстрел. Громкий и хлесткий, он пригасил голоса, пригвоздил офицеров к месту. Но лишь на мгновение. В следующее входная дверь заскрипела, задребезжала стеклами под их напором. Кто в чем был, они высыпали на улицу. Остановились.
Перед крыльцом, охватывая его подковой, стояла редкая цепочка британских солдат. Один, самый рослый, сжимал в руках черную трубу ручного пулемета, у остальных были винтовки. Все они были направлены на выбежавших. Перед англичанами лежал на снегу тот самый молодой офицерик. Руки его были раскинуты, одна нога подогнута под тело. На белом снегу расплывалась алая лужа крови. Снежинки тихо садились на широко распахнутые глаза и пока еще медленно таяли.
– Стоять! – с сильным акцентом проговорил один из британцев, по всей видимости офицер. – Марш обратно в стойло. Это наши вагоны.
– Да ну? – удивился штабс-капитан. – И по какому праву?
– По праву сильного, – ухмыльнулся англичанин. – Английская корона…
– Уйди с дороги, гусь лондонский, – угрожающе перебил его штабс-капитан.
– Я сказал…
Договорить он не успел. Пуля, выпущенная из офицерского нагана, с хрустом промяла ему переносицу. Вторая угодила под тяжелую челюсть пулеметчика. Куда попала третья, Андрей не видел. Английские винтовки выплюнули в русских офицеров пламя и свинец. Толстая балясина крыльца лопнула возле его головы, острые щепки поцарапали ухо. Он прыгнул через перила в снег, уходя с линии огня. Пригнулся за толстым столбиком, дергая клапан кобуры.
* * *
Наконец ему удалось вытащить револьвер, тот зацепился и никак не хотел покидать кобуру. Три раза глубоко вздохнув, он выскочил на освещенный пятачок перед рестораном. Там все уже было кончено. Большинство англичан лежало на земле в уродливых, изломанных позах. Большинство русских в серых шинелях стояли на ногах, утирая кровь, сочащуюся из порезов и разбитых носов. Редкие выстрелы милосердия подвели черту под короткой схваткой, которую он даже не успел разглядеть.
– Ну что, все целы? – спросил штабс-капитан.
– Да вроде… Как-то… Обошлось… – раздался нестройный хор голосов. – Коленьку жалко. Вольноопределяющийся, сам к нам в полк попросился, а теперь вот…
– Вот ведь как… – покачал головой штабс-капитан. Подойдя к лежащему на странным образом невытоптанном островке чистого снега офицерику, он сдернул с головы папаху и сдержанно перекрестился. – Унесите его.
Двое офицеров подхватили безжизненное тело под руки, потащили в гостиницу, чертя на белом две неровные линии каблуками его сапог.
– Остальные за мной.
Василий Александрович решительно нахлобучил на голову папаху и двинулся в сторону вокзала. Офицеры потянулись следом, на ходу подхватывая не нужное уже англичанам оружие.
С трудом разжав холодеющие пальцы, Андрей вырвал из руки одного британца «ли-энфилд», передернул затвор. Зашагал следом за удаляющимися спинами, обтянутыми сукном шинелей.
Офицеров было человек двадцать, может, двадцать пять. Все они были обстрелянными ветеранами, прошедшими огонь и воду Первой мировой, – только они еще не знали, что она первая и горнило гражданской. Вооруженными, суровыми, готовыми на все, но… Их было слишком мало, чтобы атаковать эшелон, охраняемый несколькими ротами профессиональных солдат. Смертельно мало.
Все существо Андрея требовало вернуться в гостиницу. Снять номер, или проститутку, или и то и другое вместе. Заказать водки и дождаться безопасного возвращения в свое время. Но что-то внутри гнало вслед за людьми, идущими в последний и решительный бой за ценности, не особо ему и понятные в той реальности, которая для него и реальностью-то никогда не была.
Вскоре показались первые лабазы и пакгаузы. А за ними шпиль на здании вокзала, освещенный редким фонарем. Штабс-капитан повел колонну прямо на свет. Таиться смысла не было, перестрелку у ресторана все равно слышал весь город. Даже по характерным звукам выстрелов можно было догадаться, какие из групп решили утвердить свои права.
Здание вокзала было мертвым и безжизненным. Двери закрыты наглухо, лишенные стекол окна забиты досками. Сквозь щели иногда мигал неверный свет, просвечивающий с той стороны, где на путях шла непонятная работа. Такие же отблески были заметны и на куполе, под шпилем.
Андрей вздохнул. Поежился. Горячка недавнего боя стала отходить, и опять он начал мерзнуть. «А может, потихоньку назад да все-таки в гостиницу? Ведь он в колонне последний. Даже не заметит никто». – Так думал он, выдыхая облачка морозного пара. Но нет. Сколько раз в жизни он вел себя как последний трус и сволочь, по их меркам, конечно, так хоть теперь…
Они дошли почти до середины площади, когда на боковых торцах здания зажглись огромные морские прожекторы. Размазывая световые пятна по стенам безжизненных домов на той стороне площади, сошлись прицелом на группе офицеров. Поверх голов хлестнула пулеметная очередь. Уши заложило от грохота.
Офицеры замерли. Деваться на открытой площади было решительно некуда, задумай чехи их перестрелять, живым не ушел бы никто. Вторая очередь выбила фонтаны снега и мерзлой земли между ними и зданием вокзала. Третья легла чуть ближе к ногам. Бывшие союзники ясно давали понять, чего они хотят. И этих можно записывать в раздел «союзнички».
– Отходим! Не стрелять! – крикнул штабс-капитан, схватил Андрея за рукав и потянул назад. – Корнет, спрячьте револьвер! – командовал он. – Не стрелять, я сказал!
Они убрались с площади, сбились в кучу за углом большого приземистого дома. Зачиркали спички, разгорелись в ночи красные огоньки папирос.
– Вот так вот, на своей земле и как собак, – сплюнул кто-то сквозь зубы.
– Могло быть и хуже, – отозвался кто-то другой, невидимый в темноте.
– Да куда уж хуже? Пережить такое издевательство! Лучше уж самому пустить себе пулю в лоб.
– Отставить меланхолию, господа, – прервал их штабс-капитан. – Еще не все потеряно.
Длинный гудок пробующего мощь котла паровоза, донесшийся от вокзала, прервал его.
– А вот теперь уже все? – спросил Василия Александровича сварливый голос из темноты. – Если поезд тронется, нам его не остановить.
– Мы можем не дать ему уехать, – словно осенило штабс-капитана. – За мной!
* * *
Сапоги стучали по промерзшей земле. Винтовка била по спине. Пот стекал за шиворот. Пар валил от разгоряченных тел. Холодный воздух, не успевая согреваться в носоглотке, резал легкие. Печень кололо от избытка прогоняемой через нее крови, сердце рвалось на волю через горло.
