Стас Северский - Историк
Сержант с сожалением отрицательно качнул головой…
— Перестань сопротивляться мне. Пойдем со мной. Олаф, ты пойдешь не на смерть… Ты просто не понимаешь… Ты не знаешь о приказе… Но покончим с неясностями… Я расскажу — ты только послушай… Приговор не приведут в исполнение… Твое дело будет пересмотрено… Тебя будет судить верховный трибунал… Ты совершил славное деяние… И высший военный суд установит степень твоей вины с учетом этих сведений… Будь уверен — тебя пощадят… Тебя простят… Тебя исцелят, Олаф… Ты вернешься в штурмовой отряд… Ты будешь служить в войсках системы, как прежде… И ты сможешь служить верно, как раньше, Олаф…
— Лао настолько ценен, что искупит мою караемую смертью вину?
— Он знает Хакая и его тайны — его память просто не имеет цены. Подчинись мне — и тебя простят.
Я поднял голову, с трудом и с хрипами вдыхая ветер… Его зов… Я слышу его — Ангриффа… Клич зверя различим еще только для меня одного, но я ясно слышу его за воем ветра… Он идет за моими врагами, за мной… Я сжал нож, когда зверь вырвался из метели… Черные раны зияют на его груди среди клочьев обугленного меха, но снежно-белая шерсть дыбится на загривке… Лучи «драконов» прижгли его раны — они не кровоточат… «Драконы» не убили зверя — только разожгли его зло… Он воротился… явился убить моих врагов… и меня…
— Я не вернусь никогда… Никто не подчинит зверя, дышащего ветром северной пустыни… Зверя можно только убить… Но ты не сможешь убить зверя, приходящего с ветром… Ты не охотник — ты только боец…
Унтер-офицер зябко свел плечи и сдвинул брови, осматриваясь… Его солдаты, стоящие все это время в стороне, перевели прицелы с меня на Ангриффа… Я сцепил пальцы на рукояти примерзшего к руке оружия… Одно резкое движение, и мой клинок полоснул колено унтер-офицера лезвием — с наружной стороны сустава, в месте выхода артерии на поверхность… Он устоял, берясь за оружие, но бросил взгляд на бьющую из раны яркую кровь… Его взгляд был быстрым, но он дал мне время… Я поднялся, поднимая клинок…
Я резко занес руку… Он с перерезанным горлом упал замертво, марая кровью истоптанный сапогами снег… Это быстрая кровь — не течет, а бьет ключом… Такое кровотечение не остановить и такому морозу… Он замедляет и светлую, алую, кровь, но никогда не останавливает, как темную, багровую…
Я опустил руку, сведенную судорогой… Сердце не справляется, не нагоняет кровь в поднятую руку, скованную холодом… Мне просто не хватает крови… Я в отчаянии посмотрел на алый поток, изливающийся из горла противника, — горячий, топящий спрессованный веками снег… Как мне нужна его кровь — кровь моего врага… Но снег возьмет все себе… Он скроет и меня, холодного, — ведь я обессилен и слабею… Но не сейчас… Скоро… но не сейчас…
Я бросился к бойцу, занятому зверем… Но мне уже слишком тяжело дышать, и замерзшие руки совсем непослушны… Нож лязгнул об ошейник бойца… Он обернулся и чуть не выбил мой клинок у меня из рук… Но зверь, увечащий его сложное оружие излученным злом, заставил его забыть про меня… Боец только оттолкнул меня ударом в грудь — ударом упора штурмового излучателя… Я, окончательно лишенный дыхания, повалился на спину… на обагренный наст, не принимающий больше моей крови… Темные лужи остались зеркально блестеть на обледенелом снегу… Я постарался встать, но понял, что не встану… и останусь лежать в луже моей замерзающей крови… Я останусь здесь, рядом с этим мертвым сержантом… Он был так несообразителен и добр, что мне было бы его жаль… если бы я не забыл о жалости… Он допустил ошибку, стоящую ему его шкуры… Теряешь бдительность — теряешь и жизнь… Только об этом я и могу теперь думать… Никогда нельзя выпускать врага из зоны видимости… Никогда не следует считать врага другом… Зря этот мертвец вспомнил прошлое — он стал видеть не меня, а мой призрак, сохраненный его памятью… Прошлое всегда должно оставаться позади… Ему место за спиной, как оружию во время марша, а не сражения… Нужно понимать и помнить, что перед тобой — враг… От начала и до конца нужно сосредоточенно смотреть в глаза жестокой жизни — и жить…
Клич зверя отдается в голове болью, заглушая стук ошалелого сердца, крики солдат… Ангрифф… Он доберется и до меня, он идет ко мне… Космы его меха вьются вместе с вьюгой, застилая мои глаза снежной пеленой… Пар его дыхания оседает инеем на моем лице…
Я не задавил, а затаил зло, горящее в душе огнем… Я замер и открыл глаза, слепо смотря на свет холодного севера… Застыл и задержал в груди скрежет моего, разорванного в клочья дыхания… Открыл разум мертвому молчанию и мгле, мерцающей колючим снегом… «Огнедышащий» зверь не тронет меня, мертвого, и отступит во мрак метели… Меня заберет не его незримое пламя, а мороз, повелевающий в пустыне, ставшей последним пристанищем моего неспокойного духа…
Запись № 3
Крик скингера всплывает из памяти — больше ничего… Нет, я неясно слышу оглохшими ушами свист буйного ветра, вижу бескрайние снега ослепленными глазами… Я дышу ветром… Я дышу — без боли, не хрипя, вдыхаю чистый холод… Но мое легкое было пробито кинжалом Лао, а мое тело без дыхания упало в снег — я помню последнее усилье вдохнуть, помню зверя и темноту… Но теперь я лежу на зависшей в воздухе платформе, на разостланной шкуре скингера… А у меня под рукой бич… И я слышу за еще не улегшейся бурей визг зверей, легших в снег в упряжке…
— Олаф, проснулся?.. Давно пора…
Я поднялся на локтях… Бйерн, склоняясь надо мной, тяжело оперся рукой о низкий борт платформы, держащейся невысоко над настом. Он смотрит на меня, но краем глаза следит и за зверьми, то и дело щелкая бичом, не позволяя им разбрестись и спутать постромки.
— Бйерн, где Ангрифф?
— Я его не видел. Никого из твоих злобных тварей, Олаф…
— Откуда ты?
— С базы. Тебя искал. Решил — не вернешься к рассвету — искать выйду.
— Один?
— Один. Они ждать не могли больше — зверя бить ушли без тебя. Только Грелл на базе остался… Просто, не могли мы подобранного вчера бойца ни с собой взять, ни одного оставить — Грелл с ним остался.
— Нового охотника подобрали?
Бйерн угрюмо накренил голову к плечу, упирая насупленный взгляд в изрытый зверьми снег…
— Черт его знает, кто он… Разберешь его… Думали, Сигурду замену как раз вовремя подыскали, а оказалось… Теперь не знаем, что с ним делать. Но о нем после… Надо выдвигаться — звери нервничают, к ночи это ненастье сильным штормом разразится. Нас сметет, если до территорий базы не доберемся…
— А ты меня как починил? Я ж…
— Олаф, у них регенератор был… Я уж энергии не пожалел… Думал, ты эту пытку помнишь — ты тогда глаза открыл…
— Нет, не помню… Последнее, что помню — зверя… Он стоял и смотрел, как я задыхаюсь… и ждал, когда я…
— Олаф, забудь о нем. Он ушел.
Я осмотрелся… Но среди мертвых солдат службы безопасности, обобранных и скрытых нанесенным пургой снегом, Ангриффа не увидел…
— Он не тронул меня, решив, что я мертв… Он смотрел на меня, он ждал — словно проверял, словно не верил… Но он ушел, не услышав моего дыхания… Он сжег моих врагов, не тронув меня… Но мы не расквитались с ним… Он думал, что я мертв… Но я жив… как жив он… Ты понимаешь?.. Он проведает все… как всегда… Он вернется и станет вновь вгрызаться в мой разум, упиваясь моими муками… Но не вечно — только до тех пор, пока я не изопью его крови… до последней капли…
— Олаф, он просто зверь… Злой, сильный зверь, защищающий себя и стаю…
— Нет, Бйерн… Ангрифф не защищается, он нападает — на всех, кого видит, кого чует…
— Он не знал никого, кроме охотников, выслеживающих его, и бича, хлещущего его хребет.
— Каждый удар моего бича был в память о моем друге…
— Олаф, нельзя мстить зверю. Он не понимает.
— Нет, Бйерн, он знает и помнит…
— Он напал на охотника, защищаясь. А ты заарканил его и окончательно снес ему голову бичом, Олаф… Ты вбил ему в голову свою злобу, вот он и бросается теперь на всех подряд…
— Ты не видел, как горел под его злобой Варт… Не видел, как этот зверь разрывал мое сердце криком… Как он смотрел на меня, скосив злой глаз, когда Варт упал к его ногам, когда я стоял, оглушенный, не способный поднять оружие… Ты не знаешь, какую силу пробудил во мне огонь его злобы… как взвился над ним впервые мой горящий синим пламенем бич…
— Не видел, но знаю, что ты тогда не застрелил зверя, а заарканил… Ты притащил его полудохлым, с обгорелой шкурой, пропитанной кровью и дымом…
— Ты осуждаешь меня…
— Да, Олаф. Но я знаю, что прежде и у тебя был друг… что Варт был твоим другом… Иначе я бы тебе этот поступок так не оставил, Олаф. Забудь про это безумие… про этого зверя.
— Ангрифф не просто зверь, Бйерн… Его не сожгли даже «драконы»…
