Михась Южик - Ледник
Четвертый, пятый и шестой этажи помещали в себе игральные залы с множеством автоматов, приспособлений, аппаратов, болидов и прочее — создающих полнейший эффект присутствия. То есть садящийся за игру полностью погружался в иную реальность.
На седьмом, восьмом и девятом этажах находились потрясающие аттракционы, способные вызвать бурю эмоций у самого апатичного и бесстрастного человека. Заметим, что перекрытий между этими этажами не существовало, поскольку аттракционы были многоуровневыми. Например, так называемые берлинские горки, когда отдыхающие садятся в открытые вагончики и мчатся со скоростью сто километров в час по головокружительным, изматывающим траекториям. При этом на стенах мелькают живописные горные панорамы, вернее, иллюзии панорам, созданные с помощью голографических аппаратов.
Десятый этаж разворачивал перед посетителями знаменитые ресторанные залы с кухнями народов мира, с фонтанами, оркестрами, с великолепными видами «за окном».
Одиннадцатый этаж совмещал в себе два плавательных бассейна и баню с саунами.
Двенадцатый, самый последний этаж, предоставлялся исключительно взрослому населению. И хоть не целью Подземного Замка являлся жесткий разврат — отдавать дань Империи Развлечений приходилось и здесь. Посему этот символически последний, самый подземный этаж содержал в себе бары, танцплощадки и комнатки для интимных услуг, где трудились немногочисленные, но опытные проститутки.
Как видно, Подземка была слишком насыщенным развлечениями местом, чтобы ее можно было освоить за один день. Обычно детские экскурсии занимали несколько часов и планировались так, чтобы посетить два, максимум три этажа.
Вот и наша группа за полдня освоила только один игровой этаж, поплавала в бассейне и затем в час дня пообедала на десятом этаже, в зале для малолетних.
Было очень весело. Затем группа поднялась лифтом наверх и вышла на улицу уже не через парадное крыльцо, а, как это здесь заведено, через специальный выход. Автобус подкатывался почти вплотную к этому выходу — таково было распоряжение коменданта в связи с событиями последних дней.
Стартовав, автобус повез группу по заполненным транспортом улицам в городской зоопарк, где предполагалось пробыть часа два.
Берлинский зоопарк, напомним, был богатейший во всей Объединенной Европе. Сюда много уж лет свозились самые разнообразные животные мира. И, благодаря специальным технологиям, отличному уходу и прочим факторам, выживали эти животные успешнее, чем в других зоопарках под ледником. Мало того, директор зоопарка Ганс Кухтельберг, известный на весь ледник скандалист и гений своего дела, когда-то нашел убедительные доводы самому Президенту, чтобы не делиться потомством, которое оставляли его животные, с другими ледниковыми зоопарками. Кухтельберг благодаря невероятному умению мог выводить потомство даже под ледником, чего практически не удавалось делать в других зоопарках.
Секретами своими старик никогда не делился, он был чрезвычайно самодоволен и самолюбив и, пользуясь небывалой популярностью зоопарка, ничего не боялся.
Ибо незаменим. Поэтому почти ничего не давал в прочие зоопарки, обосновав это тем, что отдаваемые им ранее животные почти все чахли и умирали. Поскольку же в самом ОЕ, в Африке, почти все дикие животные были истреблены или оттеснены в джунгли к свирепствующим дикарям, то понятно, что спрос на зоопарк Кухтельберга (этот зоопарк именно так и называли, чем льстили старому честолюбцу) был огромен. Попасть в него просто так, купив в кассах билет, не представлялось возможным. В зоопарк можно было только записываться, причем даже не здесь, а еще задолго до отдыха. Очереди составлялись длиннющие, не каждый год, далеко не каждый год можно было попасть в зоопарк.
Отдыхающие, особенно дети, ждали дня посещения зоопарка с непередаваемым трепетом. Буквально считали дни. Ведь для подогрева интереса к зоопарку Кухтельберга там запрещалось снимать даже демонстрационные фильмы. Поэтому помещенный в громадную оранжерею зоопарк со всеми его удивительными растениями и диковинными животными можно было наблюдать лишь воочию. Правда, по известному свойству людей любопытничать и совершать недозволенное, кто-то все же умудрялся делать фотографии и даже короткие киноролики знаменитого зоопарка, каким-то чудом вывозить из-под ледника и злонамеренно распространять по всему ОЕ. Наваривая при этом, кстати сказать, солидные деньги. Ведь за любопытство надо платить. И это при том, что в ОЕ отсутствовал интернет, а входы в зоопарк и, разумеется, выходы из ледника тщательно проверялись. Людей досматривали до нитки.
И все же фотографии и ролики зоопарка оказывались в Мегаполисе и других городах ОЕ. Распространение сего преследовалось законом, многие отправились на каторгу, но дознаться об источнике утечки информации не удавалось уж долгие годы. Это приводило в бешенство Кухтельберга, в недоумение — Правительство. Это была какая-то тайна, загадка.
Впрочем, хватит об этом. Оно не стоит тех действительно невероятных событий, которые произошли в зоопарке.
20
Итак, не было еще трех часов дня, когда очаровательный экскурсовод, молодая сексапильная и очень решительная дамочка Одри Милкинс, привела свою группу «к Кухтельбергу». Три человека военизированной охраны с автоматами наперевес сопровождали их. После длительной, тягомотной процедуры досмотра на входе, когда всех гоняли через металлодетекторы, выворачивали карманы, сумки и сумочки, заглядывали в рот, задавали контрольные провокационные вопросы, делали тесты на алкоголь и наркотики, — после всего этого ужаса, длящегося минут сорок пять, группу наконец впустили в оранжерею.
Это столь же громоздкое, как и прекрасное сооружение высилось над близлежащими улицами и домами. Дневное освещение Берлина, яркое, как и положено быть летнему освещению под ледником, серебрило стекла оранжереи, занимавшей площадь в десять футбольных полей. Причем она состояла не из одного, а из пяти причудливо соединенных между собой куполов. Пятый купол, центральный, высился метров на сто над остальными четырьмя куполами.
Экскурсанты были потрясены. И даже экскурсовод Одри Милкинс, сотни раз бывавшая у Кухтельберга, неизменно испытывала священнейший трепет, входя в этот храм флоры и фауны.
Сразу за воротами, справа, высилась розовая мраморная статуя Президента на высоком постаменте из белого мрамора. На постаменте, посредине, как бы смотря на входящих, была вделана круглая, обрамленная узорчатым золотом фотография старика Кухтельберга. Этот прославленный человек имел выражение странное. С одной стороны, он приветливо улыбался, как бы приглашая посетителей в созданный им удивительный мир. С другой стороны, его от природы вылупленные глаза, весьма колючие, как бы предупреждали, чтобы приходящие вели себя здесь прилично и не доставляли ему огорчений — иначе будут наказаны.
И действительно, завсегдатаи зоопарка, а также практически все постоянные жители Берлина прекрасно знали о том, что старик неотлучно сидит в наблюдательной комнате, уставленной мониторами от камер слежения. И, заметив какое-либо неподобающее поведение, какую-то вольность или наглость в его храме неразумной природы, Кухтельберг незамедлительно давал команду охранникам арестовать нарушителей.
Затем он самолично в этой же комнате, не отрываясь от пресловутых мониторов, проводил краткий допрос и беседу с провинившимися. Чаще всего после назидательной лекции он их просто отпускал — то есть велел вывести из зоопарка вон. Если же нарушитель проявлял дерзость, перечил, старик нетерпеливо топал ногами, подписывал какие-то сопроводительные бумаги — и отправлял непокорного в ближайшее отделение полиции.
Там, впрочем, давно зная причудливый характер Кухтельберга, нарушителя, продержав несколько десятков минут, отпускали с миром. Ведь уголовного наказания за беготню и крики в зоопарке не полагалось, особенно в Империи Развлечений. Но, чтобы потрафить чудаковатому гению, Президент уже несколько лет как приказал сообщать старику, что нарушители заточены в темницу. Будь то даже семилетние дети или немощные старухи.
Поэтому ясно, что еще в автобусе на пути к зоопарку Одри Милкинс провела строжайший инструктаж, стращая детей наказаниями за шум и прочие непотребства. Она не хотела быть уволенной с работы. Ведь одержимый старик уже трижды выводил из зоопарка членов руководимой ею группы. Это было крайне неприятно и унизительно. А Одри с самого детства, в котором ее папаша терроризировал всю семью, терпеть не могла унижений. Она была гордой женщиной. Может, кстати говоря, именно поэтому к двадцати восьми годам была незамужней, бездетной.
Но это всё лирические, хоть и необходимые отступления.
Итак, войдя в зоопарк, Одри потащила группу по центральной аллее вперед — в противоположный конец. Идти пришлось с полкилометра, среди неспешно прогуливающихся групп и отдельных людей, под сенью тополей и каштанов. Вдоль аллеи тянулись также памятники некогда прославленным, а ныне покойным зверям зоопарка. Львы, тигры, гиены, медведи и прочее, прочее, в том числе даже стоящие на хвостах киты и дельфины украшали широкую, выложенную фигуристыми плитками аллею.
