Валентин Шатилов - Филумана
Михаил поднял ладони, как бы защищаясь от потока, хлынувшего на него:
– Умоляю, княгиня, не так скоро. Вы говорите слишком много слов, которых я не знаю. А пока я соображаю, что бы они могли означать, вы уже успеваете сказать новые, столь же незнакомые слова! Я не против: общаться с вами – это восхитительное занятие. Будто идешь по незнакомому звенящему ручью – все интересно и здорово. Но нет-нет, да и провалишься в неведомую вымоину. А чтобы выбраться, надобно время. Все хорошо, княгиня, но только чуток медленнее…
– Ваше рассуждение надо понимать как согласие не ввязываться лично в мою авантюру? – строго спросила я.
Михаил неопределенно пожал плечами. Наверно, был занят в это время разгадыванием смысла слова «авантюра». Но мне некогда было ломать голову и подбирать синонимы. Я продолжала:
– Разумеется, я не собираюсь идти на поводу у Селивана и ввязываться в гибельное путешествие ко двору цара. Цар – это, видимо, глава вашего странного государства. Мне привычнее было бы сказать «царь», но вам тут виднее.
– Цар – это верховный лыцар, – охотно пояснил Михаил.
– Не важно, кто он. Я не собираюсь к нему ехать только для того, чтобы сгинуть в дороге. А ваши люди нужны мне, чтобы пробиться в поместье Шатровых. Георг, конечно, будет обороняться. У него там есть такие мерзкие мордовороты с мечами… Но я почему-то думаю, что ваши люди обучены лучше. Да и задача-то – не захватывать имение или наши родовые терема, а всего лишь пробиться в парк. Там есть такая, скажем, лазейка… Георг, правда, ее постарался заделать как можно крепче…
– Железом? – уточнил Михаил.
– Возможно. Каким-то металлическим листом – этакая дверь без ключа.
– Без ключа? Зачем металлу вода – она только разъест его.
– Нет, ключ – в смысле… Вы что, совсем замков не знаете? Счастливые люди. Не важно, оставим ключ в покое. Дверь, которую установил Георг, надо взломать. Тогда я смогу уйти в свой мир.
Выжидательно смолкнув, я посмотрела на Михаила.
Он был задумчив.
– Ну же, князь, – подбодрила я его. – Проявите свою княжескую волю. Вы обещали мне помочь – вот реальная возможность выполнить обещание. И одновременно решить все проблемы. Я спасусь от неминуемой гибели, ваш мир будет избавлен от опасного знамения. Вы к своему княжеству прибавите еще и это. Посадите в Суроже Порфирия – даже он в итоге останется доволен. Если, конечно, выйдет живым из драки с Георгом и его мордоворотами. Кстати, это ему будет дополнительным стимулом помочь мне вернуться домой.
Князь молчал.
Я начала терять терпение.
– Вы не заснули, князь? – повысила я голос. – Решение должно быть принято немедленно. Откладывать некуда – на все про все у нас сегодняшняя ночь.
– Я согласен, княгиня, решение нужно принять сейчас. Но людей я вам не дам.
– Как это? – опешила я. – Вы же обещали…
– Я обещал помочь вам. Но не в самоубийстве. Вы много говорили об опасности предприятия для моих людей, но ведь главная цель для кавустовских мечей и стрел – это вы, княгиня. Не в моих людях для него главное зло – в вас. Вероятнее всего, что именно ваш труп станет первым в этой сече.
Теперь молчала я.
Михаил подождал, не услышал возражений и продолжил:
– Но скажу вам честно, княгиня. Главная причина, по которой мои люди не станут нападать на Кавустова, – это как раз мое желание помочь вам. Вы должны сесть в Суроже на княжение. Вы нужны нашему миру. Вы нужны мне. Я не могу просто взять и отпустить вас. Назад? Домой? Будете ли вы жить там, куда сейчас хотите вернуться? Не подстерегают ли вас и там смертельные опасности? Я не знаю. Но, уйдя, вы для нашего мира исчезнете. Все равно что умрете. А я этого не хочу. И помогать вам в этом не могу.
– Князь… – Я растерянно глядела полными слез глазами на этого человека. Единственного из всех здешних жителей, в чьи мысли я не могла проникнуть. – Но что же мне тогда делать, князь?
– Вам не надо расстраиваться, княгиня.
Он взял с подушки мой небрежно кинутый шейный платок. осторожно, как маленькой, промокнул им слезы, текущие по моим щекам.
– Мы с вами спокойно доедем до Вышеграда.
– Мы с вами?
– Да. Я и так собирался в Вышеград. Селиван может этого и не знать, но князьям нельзя не бывать при царевом дворе. Цар хоть и носит звание верховного лыцара, но управляет лыцарством через нас, князей. Не думаю, что он откажет вам в своей милости. Мы ее получим и спокойно вернемся, чтобы княжить. Вы – у себя, я – у себя. А может статься, что получится и еще лучше. Я надеюсь… Впрочем, о моих надеждах мы решили не говорить. Поэтому ложитесь-ка лучше, княгиня, почивать. Дорога все ж таки дальняя.
И я захотела верить, что все будет хорошо. Что рядом с князем Михаилом мне не страшны никакие злоключения, никакие беды и горести. И я почти поверила. Но вспомнила, что именно такую, по-детски безграничную, веру – только в меня! – испытывает моя служанка, и усмехнулась.
* * *Толпа, провожавшая в рассветном сумраке мою карету, была тиха. Кое-где слышались бабьи всхлипывания, шелестели приглушенные мужские вздохи. Да, все были убеждены, что я еду на благое дело, которое утвердит меня на Сурожском княжении по всей Прави… Но терять только-только обретенную княгиню было тяжело. На лицах конных лыцаров, двумя рядами – справа и слева, следовавших вместе с каретой, застыла скорбная суровость. В целом это скорее напоминало похоронную процессию, и я решила, что последнее воспоминание о княгине Шагировой – даже если оно окажется действительно последним – не должно быть таким траурным.
Почти у самых ворот я распахнула дверцу кареты. Выглянувшая вслед Лизавета ахнула, народ оторопел.
А я уже была на крыше кареты. Сорвала с шеи платок – так, чтобы всем была видна Филумана, засиявшая своим магнетическим блеском в первых лучах восходящего солнца. И закричала толпе:
– Мир и спокойствие да пребудут в Суроже! Правь с нами! Ждите меня и готовьтесь праздновать!
– Княгиня! Княгине слава! Свет наш княгиня! – возопила восхищенная толпа. Да так, что кони шарахнулись и карета качнулась.
Но я уже спрыгивала на облучок, Никола поспешно захлопнул за мной дверцу кареты, закричал:
– И-и, залетные!
И мы вылетели за городские стены.
Я еще раз приоткрыла дверцу, оглянулась. Народ кидал шапки и махал руками, лыцарство, так и не выступившее за городскую границу, едва сдерживало хрипящих, танцующих на месте коней. И только кравенцовское посольство – из двух карет (княжеской, с изумрудно отсвечивающим гербом, и простой кибитки для баб-поварих), телеги, пятерых всадников и трех запасных лошадей – выехало вслед за нами из ворот.
На дорогу в Вышеград.
* * *Кое-что я начала понимать об этом мире после того, как моя карета, спокойно ехавшая впереди нашего небольшого каравана, вдруг начала трястись больше обычного, а потом резко остановилась и накренилась так, что я съехала в самый угол сиденья.
Мирно посапывавшая в дреме Лизавета не удержалась со сна и свалилась мне под ноги. И на ноги.
– Ой-ой, госпожа, что такое? – послышался снизу ее очумелый голос.
– Если ты позволишь мне встать, то я попробую узнать, – морщась и пытаясь вытащить платье из-под Лизаветы, ответила я.
Послышались мужские голоса. Через окошко я увидела, что кравенцовские всадники подскакали и спешиваются.
– Ой, сейчас, сейчас, госпожа, – барахтаясь в надетой на нее господской юбке, причитала Лизавета. Я ей позволила выбрать что-нибудь в дорогу из княжеского барахла – и вот результат: она запуталась в непривычном обилии ткани.
– Прощения просим, госпожа, но с вами все в порядке? – постучал в окошко Никодим.
– Все, – ответила я и высвободила наконец свои ноги из-под Лизаветы. – Что стряслось?
Карета стояла, погруженная по ободья в заросли зелени. Двумя колесами на каком-то бугорке, невидимом среди травы.
Наезженная дорога осталась метрах в десяти справа. Лошади мирно пощипывали листики.
– Кучер ваш заснул, – сумрачно ответил голос Порфирия с другой стороны кареты.
– Заснул? – удивилась я и вдруг поняла, что не чувствую его и не вижу даже сонных мыслей.
Спрыгнув со ступеньки, я прошуршала подолом о волны травы и, обежав карету, склонилась над лежащим на облучке
Николой.
– Он не спит. Он без сознания! – Я осторожно похлопала его по скулам. Массажу лица очень мешала густая, пегая с проседью борода.
– Княгиня?..
От своей кареты к нам бежал Михаил.
– Со мной все в порядке, – успокоила я его. – Но вот мой кучер что-то вдруг потерял сознание. Начались обещанные неприятности.
– Обещанные? – Михаил улыбнулся. – Вы все под впечатлением хитроумных речей Селивана? Что тут с вашим кучером?
Он тоже склонился к Николе, потормошил его за плечо:
– Ну хоть дышит. А вы, княгиня, хорошо его знали?
– В каком смысле? – удивилась я. – Он привез нас в Сурож, потом к княжеским теремам, теперь в Вышеград везет. Как я еще должна его знать?
