Олег Верещагин - Последний день войны
Ратэсты застыли на берегу, поражённые этим страшным и завораживающим зрелищем. Подойдя почти к самому берегу, корабль начал разворачиваться. Листы металла, обшивавшие его борта, засияли совсем невыносимо.
— Это… золото, что ли? — пробормотал кто-то. Йохалла ответил вполголоса:
— Мне больше хочется знать, что это вообще такое…
— Глиняные морды вопили так, словно за ними гнались призраки мертвых, — послышался ещё чей-то голос.
В борту корабля вдруг бесшумно открылись створы. На берег, словно змеиные языки, выметнулись сходни — а по ним быстро и размеренно побежали люди. Молча, только позвякивая бронёй.
Люди? Сомнения на этот счёт возникли у всех анласов. Воины с корабля были ростом не ниже самых высоких из них. А подобных доспехов никто из анласов никто никогда не видел. Шлемы воинов были сделаны в виде грифоньих голов с раскрытыми пастями. Доспехи состояли из сверкающих нестерпимым блеском подвижных пластин, закрывавших всё тело воинов — от кончиком пальцев на руках до кончиков пальцев ног, но при этом двигались эти… люди?.. легко и быстро. Небольшие треугольные щиты украшали всё те же силуэты грифонов. Воины были вооружены длинными прямыми мечами и короткими — для пешего боя явно — копьями с ромбическими плоскими наконечниками — большими, тяжёлыми.
В "пастях грифонов" были видны лица воинов — одинаковые какие-то, бледные, с большими зелёными глазами, в обрамлении рыжих волос, прямоносые и надменные, надменные даже сейчас, во время явной атаки. Казалось, что они заранее презирают врага, замершего на песке пляжа.
— Дьяус! Это данвэ!!! — истошно закричал кто-то. Крик перекрыла резкая высокая команда — на берегу воины мгновенно сомкнулись в боевой порядок, щит к щиту. Склонились копья, единым движением — как у страшного ползучего гада — вышагнули вперёд левые ноги.
— Да хоть сам Астовидату! — вдруг закричал ещё один из ратэстов. — Вайу и сталь!
И, взмахнув мечом, он бросился на вражеский строй. Один из странных воинов, отведя назад руку с копьём, метнул его с такой силой, что пробил кольчугу, а ратэст отлетел на полдесятка шагов и рухнул наземь, обеими руками вцепившись в древко — копьё высунулось из спины на ладонь.
Но растерянность и страх перед обитателями легенд-сказок, вдруг обрётшими плоть на морском берегу, уже были сломаны.
— Вайу!
— Вайу и сталь!
— Анла-энграм, вперёд!
— Вперёд, братья!
Строй данвэ опустился на колено. И… град стрел ударил по анласам. Это были не лёгкие коротенькие тростинки хангаров с маленькими подлыми наконечниками-шипами. Стрелы, летевшие в анласов, были не короче их собственных и несли длинные гранёные наконечники. Стрелы прошивали насквозь щиты, кольчуги, тела — а стрелял враг быстро и точно.
— Ах!.. — почти удивлённо вскрикнул ратэст сбоку от Вадима, опрокидываясь на спину — стрела "сшила" выставленный щит, руку под ним, тело в доспехе — и вышла между лопаток.
Анласы приостановились и ответили. Сверкающие доспехи оказались не крепче обычной стали — строй разорвался. Ротбирт выпустил две стрелы — одна, скользом чиркнув по шлему высокого даже на общем фоне воина, ушла в небо, вторая пробила нагрудник другого, рядом с высоким.
Кажется, данвэ этого не ожидали. То ли они не приняли анласов всерьёз, то ли их просто удивила меткость ответной стрельбы — но они перестали стрелять, мгновенно рассыпались для рукопашного боя и бросились в атаку. Всё это делалось молча, даже без команд — между тем как анласы вопили и ругались, как обычно перед схваткой.
Вадим опомниться не успел — перед ним оказался воин, в которого он неудачно стрелял. Размахнувшись на бегу, данвэ метнул в мальчишку копьё — Вадим отбил его ловким ударом щита и бросил в ответ свой последний дротик. Данвэ легко, словно и не был весь в металле, пригнулся, пропуская дротик над головой и выдёргивая меч.
Меч! Смешно, но именно меч сразу привлёк внимание Вадима. С длинной рукоятью — под две руки взрослого мужчины — закрытой гардой в виде распяленной орлиной лапы, он имел почти метровый клинок. Узкий, с двойным ребром, почти шпажный, отливавший сумрачным жемчужным блеском, как озеро в хмурую погоду…
…Неприятный сюрприз ожидал анласов в первые же секунды рукопашной. Данвэ оказались отличными бойцами. Даже… даже лучшими, чем анласы. Они владели своими мечами с ужасающей ловкостью, нанося точные, молниеносные и сильные колющие удары, которые прорывали кольчуги, словно обычную проволочную сетку. Анласы отступали к коням — лишь гордость мешала им бежать. Гордость и верность кэйвингу, сражавшемуся впереди всех…
…Вадим защищался, отбивая удары щитом. Он мог бы поклясться, что за взмахами вражеского меча стоит профессиональная школа боевого фехтования. Как это ни смешно в средневековом мире… или не такой уж он средневековый? Сколько он этого мира видел-то… Чаккир Данвэ — синяя звезда на небе… Что это значит? Чаккир Данвэ — воины-данвэ.
Выбрав момент, Вадим изо всех сил ударил топором в щит — топор отскочил, оставив вмятину на металле. Меч данвэ скользнул у бедра мальчишки, сухо прошуршав о кольчугу, отдёрнулся, устремился в грудь — Вадим отбил удар щитом. Но тут же последовал ещё один — в шею, и Вадим, откинувшийся назад, получил пинок в пах и растянулся на спине. А в следующий миг данвэ оказался над ним, появился сверкающей ужасной башней. Со странным мелодичным криком, в котором читался какой-то восторг, воин обеими руками занёс меч, и Вадим с отчётливой ясностью понял, что удар будет в солнечное, и меч, пробив его вместе с панцырем, уйдёт в песок…
Вадим ударил топором в бедро изо всех сил.
Пластина набедренника лопнула, как стеклянная. Данвэ, промахнувшись, упал на колено, и Вадим, поднявшись на ноги прыжком, ещё раз обрушил топор — теперь на основание шеи, закрытое изогнутой пластиной. Металл выдержал, но свирепый удар переломил воину позвоночник — и тот рухнул на бок.
Около коней взревел трампет. Он трубил отход. Подхватив вражеский меч, выпавший из разжавшейся руки, Вадим бросился к Вихрю.
* * *Ехали молча. Из полусотни ратэстов, вступивших в бой с хангарами на морском берегу, уцелели только восемь, в том числе — кэйвинг, Вадим и Ротбирт. Вадим удивился, увидев, что не ранен он один. Добычу мальчишки — меч — все осмотрели внимательно, едва ускакали за опушку леса. Спору нет, меч был хорошо. Правда, кое-кто хмуро посоветовал выбросить колдовское оружие, но другие ответили резонно, что меч будет служить тому, что превзошёл доблестью его хозяина, если только не заговорён специально на верность, а такого заговора явно не было — ведь меч не закричал, когда погиб данвэ.
Спору нет, битвой гордиться было нечего. Данвэ уложили едва дюжину, из них две трети — стрелами. Когда остаток отряда под вечер поднялся на большой холм, то увидел позади пожары вдоль всего берега.
Данвэ жгли айалы…
… - Я назову его — Сын Грома, — сказал Вадим. Ротбирт, морщась от боли в пораненном боку, спросил:
— Кого?
— Меч, — гордо ответил Вадим. Потом добавил: — Хорошо, что мы встали далеко от берега. А то пришли бы на пепелище.
— Да, это правда, — согласился Ротбирт. — А Сын Грома — хорошее имя для меча, друг.
* * *Дэрик с трудом открыл глаза. Ужасная, свирепая боль жила в животе, куда пришёлся удар меча данвэ. Но боль уже не имела значения.
Данвэ стоял над Дэриком, рассматривая смертельно раненого молодого ратэста без любопытства, без сожаления, без ненависти. Грифоний шлем был поднят на лоб, открывая жёсткое лицо с тонкими чертами. Данвэ опирался на длинный меч.
Подошли ещё двое — вроде бы моложе… хотя различить их возраст было трудно. Один подбоченился. Второй с беспечной улыбкой ударил юношу в бок — в рану — латной ногой.
Дэрик вздрогнул, ощутив, как холодный предсмертный пот покрыл разом всё тело. Данвэ переговаривались — и их язык был, как ни странно, в чём-то похож на речь анласов. Наконец старший достал длинный широкий кинжал и присел на корточки.
"Мать умрёт от горя," — подумал Дэрик. И, уже понимая, что умрёт наверняка, не пожелал умирать без оружия. Жизнь уходила, и, пока в руке не было стали, уходило с ней и воинское посмертие — единственное, что ещё имело значение.
Огненная боль разворотила живот, когда он рывком перевернулся со спины и, толкнувшись ногами, рванулся к лежавшему неподалёку топору. Сил не стало разом… Данвэ, откинув голову юноши, провёл слева по шее — несильно, так, чтобы только-только открыть дорогу крови — кинжалом…
…Но и это уже не имело значения. Последнее, что Дэрик успел — ощутить! — была рукоять топора в его ладони.
* * *— Триста шагов! — распорядитель качнул браслет на верёвке. Среди стрелков раздались насмешливые выкрики, распорядитель успокаивающе помахал рукой. — Через браслет надо попасть в глазницу шлема! — он с размаху утвердил на пеньке шлем с маской.
