Дмитрий Дашко - Подземка
— Ты чего такой любопытный, Лосев? — спросил мне в спину Верблюд.
— Тебе-то какое дело?
— Обыкновенное. У нас на Центральной шибко любопытных жуть как не любят.
— Так я на любовь вроде и не напрашиваюсь, — заметил я.
Верблюд замолчал, переваривая услышанное. Его напарник тоже держал ухо востро. Он обернулся, ожёг меня косым взглядом, и что-то угрожающе прошипел. Я в ответ лишь виновато кивнул, но не похоже, чтобы это успокоило Боцмана. Он сурово затряс головой, и я отвернулся. Слишком много агрессии в наших бодигардах. Гляди, как бы не выплеснулась на первого подвернувшегося.
Ещё на входе в туннель я снял оружие с предохранителя, проверил тесак. Вроде всё нормально, готов к труду и обороне. Особенно, к обороне. Интересно, что мне не нравится больше: опасности, возможно стерегущие нас в тёмном зеве перегона, или два навязанных телохранителя? И почему я испытываю к ним постоянно усиливающуюся антипатию?
Может это ревность? Мне хочется быть единственным мужчиной рядом с Лило, распустить павлиний хвост, повыпендриваться, а тут нашу тёплую компанию разбавляют сразу несколько суперменов. Шансы мои начинают падать. Пусть немного, но мне всё равно не очень приятно видеть своих конкурентов. Они ведут себя с Лило довольно корректно, но, покинув островок цивилизации, могут резко перемениться.
Или интуиция? Необъяснимая, не имеющая рационального объяснения тревога за себя, за девушку.
Пока не могу понять, не хватает исходных данных. Но скоро всё прояснится. Я пойму насколько беспочвенны мои опасения.
Туннель попался из разряда нелёгких. Должно быть, его проектировали с жуткого похмелья. Иной причины, объяснявшей многочисленные повороты через каждые десять-пятнадцать метров, подъёмы и спады, я отыскать не мог.
Иногда туннель разветвлялся, но Боцман безошибочно выбирал нужный рукав.
Мы шли, словно в лабиринте, и, наверное, никто бы из нас не удивился, увидев выскочившего из-за угла
Минотавра.
У аргонавтов была нить Ариадны, у нас фонарики на батарейках и безукоризненное чутьё Боцмана. Возможно, ему доводилось бывать тут и раньше, но это ж какую надо иметь зрительную память, чтобы держать всё в голове.
Я шагал настороже, контролировал каждое движение Боцмана и Верблюда, однако, несмотря на предпринятые меры, всё равно проворонил стремительную атаку. Они кинулись на меня вдвоём. Боцман обогнул Лило, а его коллега подсечкой сбил меня с ног. Как среагировала на нападение девушка, я не успел заметить. Кажется, ей занимался Верблюд. Он исчез из зоны видимости. Меня же грамотно уложили на спину и лишили автомата. К счастью, пистолет и нож пока оставались при мне.
— Нельзя быть таким любопытным, — склонился надо мной Боцман.
Меня неприятно поразил его взгляд: дикий и кровожадный. Казалось, смотрит не человек, а проголодавшийся хищник.
— Я не понимаю, Боцман, в чём дело? — сдавленно прохрипел я.
Рука телохранителя сжимала мне горло. Было трудно глотать, воздух с трудом поступал в лёгкие.
Склонившийся телохранитель криво ухмыльнулся.
— Ты классику знаешь?
Я недоумённо моргнул.
Лицо Боцмана вдруг превратилось из злобного в одухотворённое. Мечтательно закатив глаза, он продекламировал:
— Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать…
— Хочешь меня сожрать?
— Джекпот, Лосев! Ты догадался, — он злобно ощерился. — Сам, кстати, виноват — напросился. Вот мы тебя и взяли
… на консервы. Ты меня понял?
Из его рта одуряюще воняло тухлятиной.
— Чтоб ты подавился!
За это время я успел вытащить из голенища высокого ботинка тесак и засадить ему лезвие в бок по самую рукоятку. Глаза Боцмана расширились, превратившись в два блюдца. Он застонал.
Я спихнул его с себя, рывком встал на ноги и, достав пистолет, направил ствол на Верблюда. Он затравлено потупился.
— Убьешь меня?
— Брось автомат, — приказал я.
Сердце моё колотилось, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, но я напустил на себя показное спокойствие. Лило стояла за спиной Верблюда ничего не предпринимая. То ли в шоке то ли…
— Ладно, — тихо сказал он, отбрасывая «калаш».
Я не понял, как Верблюд оказался возле меня. Он будто телепортировался, разом преодолел разделявшие нас несколько метров. Страшная сила ударила меня в грудь, выбила из рук ТТ, отбросила к мокрой и холодной стенке. Рот сразу наполнился солоноватой жидкостью. Я сплюнул кровь.
— Я начну с твоей печёнки, — пообещал Верблюд. — Надеюсь, ты не злоупотреблял алкоголем. Не хочу, чтобы она была поражена циррозом.
— А ты гурман, — усмехнулся я, одновременно лихорадочно соображая, как расправиться с этим врагом.
У меня ещё оставался нож в левой руке, но успею ли им воспользоваться. Противник двигался потрясающе быстро, мои рефлексы не поспевали. Он будто расстроился, удесятерился. Сразу несколько одинаковых клонов замолотили меня кулаками, вышибая дух. Мой враг был везде и нигде. Я видел его повсюду, но не мог ничего с ним поделать. Меня убивали. Это была вечная ни на секунду не прекращающаяся агония.
— Не надо! — вскрикнула девушка. — Прекратите немедленно!
Верблюд резко развернулся, отпрянул от меня, оказался рядом с Лило и наотмашь хлестнул её по лицу. Удар был невероятной силы, я физически почувствовал всю мощь вложенной в него энергии, у меня бы, наверняка, голову оторвало, но Лило даже не пошатнулась.
— Ты начал первым, — ледяным тоном сказала она. — Зря!
Наверное, я терял сознание, был не в себе, потому что с этого мига девушка и мой убийца пропали, они словно расплылись как картинка в сломанном телевизоре и… исчезли. Но где-то там, в недоступных мне сферах шла жестокая битва не на жизнь, а на смерть. Её отголоски доходили до меня в виде кратковременных электрических вспышек, мощных ударов, сотрясающих воздух и нечеловеческих звуков, леденящих кровь.
Потом мне стало всё равно. Я с рёвом нёсся по бесконечным американским горкам, и мириады бликов и молний слепили мне глаза.
Глава 14
Сначала я увидел перед собой длинный-предлинный туннель уходящий в бесконечность. В отличие от мрачного и тёмного метрополитеновского, он сверкал и переливался миллионами разноцветных огней. Где-то я что-то подобное видел, возможно, даже в кино. Память услужливо подобрала для меня образы из прошлого. Что это? Снова игра воспалённого воображения или нечто другое, не поддающееся человеческой логике? Я посмотрел вниз и обнаружил, что ноги мои не видны. Они утонули в розовом ворсистом ковре, светящиеся ворсинки которого колыхались будто водоросли на дне океана.
Почувствовав мой взгляд, кончики ворсинок как по команде наклонились в одну сторону, словно указывая мне дорогу. А ведь они и впрямь хотят, чтобы я шёл вперёд. Интересно, зачем?
Я приподнял левую ногу, хорошенько оглядел её и, обнаружив, что всё в порядке шагнул в указанном направлении.
Странно, я совершенно не чувствовал под собой опоры, но тем не менее постепенно продвигался. Именно шёл, а не плыл, как космонавт в невесомости. Странное, но от того очень интересное ощущение.
Ради эксперимента я вдруг остановился, повернулся на сто восемьдесят градусов и попробовал пойти назад. Тотчас же ворсинки дотоле служившие мне проводниками, мягко обхватили ступни. Ноги будто приросли. Я немного подёргался и, убедившись, что вырваться у меня при всём желании не выйдет, попросил:
— Отпустите. Шутки закончились. Я больше не буду.
В тот момент мне казалось совершенно естественным разговаривать со светящимся ковром как с живым существом.
Хватка ворсинок ослабла.
— Спасибо, — тихо поблагодарил я.
Сначала мне казалось, что туннель идеально прямой, но очень скоро я обнаружил, что он начинает изгибаться под очень малым углом. Светящаяся кишка поворачивала направо.
— Почему не налево? — усмехнулся я. — Я же мужик, а мужики любят ходить налево.
Внезапно посреди дороги появился Игорь. Сейчас он тоже светился, как и все окружающие предметы и теперь намного больше походил на призрака. Во всяком случае, на такого, какими их обычно показывали в фильмах ужасов.
— Очень просто, Лось. Будь у тебя грехов побольше, эта дорожка повела бы тебя в другую сторону.
— Я умер?!
Игорь промолчал.
Я почему-то ухмыльнулся.
— Можешь не отвечать, и без того понятно. Это что же выходит: я вроде праведника и теперь ступаю прямиком в рай.
— Рай ты не заработал, — на полном серьёзе сказал Игорь. — Я, кстати, тоже. Но и места похуже ты тоже не заслужил. Ситуация сложилось из тех, что нарочно не придумаешь. Непонятно, куда тебя определить. Да и просит кое-кто за тебя.
— Просят, говоришь. Неужто есть кому замолвить за меня словечко?
— Как видишь. Я скажу тебе так, Саня, помирать тебе вроде как рановато, так что изволь вернуться к жизни.
