Константин Клюев - Великий Дракон Т-34
Рыцарь обнял повелителя, почтительно поклонился священнику и сел за стол. Рэнкс наполнил йолем вместительную чашу и подал ее графу, благословляя питье и гостя.
– Так я продолжу. Граф, ты знаешь все, что расскажу я сыну. Поправь меня, коль ошибусь. Итак, из восточных земель нашего кузена и вечного врага короля Гриза к нам занесло опасную ересь. В тех краях, известных своим ремесленным искусством, неизбежно расцвели науки. Король Гриз был вынужден разрешить обучать грамоте и наукам ремесленников и их детей. Не знаю, что бы делал я на месте Гриза, но полагаю, ему нельзя было иначе. Это у нас благодать: крестьяне и охотники, пастбища и сады. Никого не надо учить, дай наделы и собирай дань. От грамоты у простого люда происходит кружение в голове, они вдруг начинают чувствовать себя чуть ли не равными вельможам. Один из таких ремесленников, жестянщик Грег по прозвищу Жестяное Ведро, достиг похвальных успехов в учении. Он начал читать все подряд: Священное Писание, Псалмы. На беду, приходской священник был лодырь и неуч, пьяница и развратный скот. Жестянщик обнаружил, что поп неправильно читал им проповеди, путая святых, молитвы и искажая Божье Слово. Конечно, это грех, и тот священник был наказан и изгнан, но было поздно. Вся слобода жестянщиков отказалась от попов, заявляя, что Господу не нужны посредники и что Слово Божье не нуждается в толковании и само понятно каждому, кто имеет уши, чтобы услышать, и глаза, чтобы прочесть. Так образовалась секта, члены которой назвали себя самоверами. Они выучили наизусть все писания, все псалмы и с самой колыбели до смертного одра распевали их друг другу. Самоверы работали усердно, лучше всех, платили подати исправно и с превышением, но священников не признавали и не подпускали ни к свадьбе, ни к похоронам, ни к родам. Кузен Гриз поначалу не придавал значения возне грязной черни – ну, поют, ну читают. Прибыль приносят, мастера хоть куда – вот и ладно. А жестянщики перестали пить что-либо крепче йоля, браниться, бить жен, детей и забавлять друг друга кулаками. Заповеди Всевышнего они начали чтить так же строго, как самые праведные из святых отшельников. И что же? Господь считает убийство самым страшным из грехов, и еретики-самоверы отказались воевать и посылать детей в ополчение! И теперь они выступили уже не врагами церкви, не еретиками, но изменниками государю! Глядя на них, часть подданных короля Гриза начала им подражать, и наш кузен был вынужден огнем и мечом выжигать скверну. Мы, государи сопредельных стран, отправили на помощь Гризу лучшие войска, но ересь, как проказа, поражала и закаленных воинов. К самоверам примыкали не только грязные ремесленники и землепашцы, но и солдаты, и охотники. Самое страшное, что еретики не сопротивлялись и безропотно умирали. Солдаты отказывались убивать безоружных и шли на казнь, вот в чем проблема! Так продолжаться не могло, и Гриз устроил переговоры с самоверами. Он предложил им и сочувствующим уйти из страны, пройти через наши земли и просить убежища у Хранителей. Грег Жестяное Ведро был казнен еще в самом начале смуты, у него был обнаружен подметный кошелек с инициалами богатого вельможи. Неизвестно, как бы себя повел Грег, но без него сход общины согласился на предложение нашего кузена. Они прошли через наши земли, сопровождаемые конвоем. Им было запрещено не только разговаривать в пути, но даже петь псалмы. Только шепот! Иначе – смерть. Мы пугали еретиков, сами не очень веря в свои слова. Любая, самая лютая и беспощадная армия очень быстро опускала руки перед безоружными, поющими псалмы во славу Господа. Самоверы сдержали обещание. Месяц ушел на сборы, две недели на дорогу через всю Рострию. На территорию Глиона караван вступил в провинции Крет. Еще две недели, и еретики устроили привал на холме Праведников. Хранитель разрешил им пройти в лощину и обосноваться там. Я велел на прощание осыпать их градом желтых стрел, и они бежали, спасая свои поганые шкуры. Уже двадцать лет, как самоверы стали моей проблемой. Они отстроили село в Челюсти Дракона и зажили там в свое удовольствие, они молились Всевышнему и дружили с поганым Хранителем, они пахали землю на себе, когда изнемогал скот, они превращали пустоши в цветущие сады! Проклятье! Они всей своей жизнью доказывали, что людям не нужна власть – ни светская, ни духовная! Но стадом должны управлять пастухи, сын мой, пастухи!!! Иначе их раздерут на части волки! Единая церковь должна сплотить народ вокруг трона!
– Как же вы терпели столько лет такую мерзость возле собственных границ, отец?
– Мы не терпели. Но есть Дракон, вы помните об этом, мой сын? И был Хранитель! Он ни за что не допустил бы нашего вторжения в его Святую рощу и вообще на полуостров. – Король сел подле рыцаря и попросил, переводя дух: – Алистар, расскажи епископу оставшееся, и будем считать, что Тайный Совет начался.
Король и рыцарь чокнулись и сделали несколько мощных глотков живительной влаги. Епископ Глионский уселся на деревянное кресло и приготовился внимать рассказу. Его почти мальчишеское лицо выражало неподдельный интерес. Никогда еще отец не говорил с ним так просто и понятно.
* * *Рассвет застал капитана Ковалева на корточках у костра, незаметно тлеющего в лучах солнца, выкатившегося из-за противоположной скалы. Два часа назад он отправил Неринга спать и теперь решал важный вопрос: разбудить Ваню и поставить в караул, а самому добрать пару часиков, или скомандовать подъем и что-то предпринять.
– Подъе-ом! – Александр не успел еще осознать свое решение, но уже командовал и чувствовал, что поступает правильно.
Воздух с утра казался каким-то особенным, очень хотелось есть. Ковалев одолжил Нерингу бритвенный прибор и терпеливо ждал, играя с сонным, но уже веселым свиненком. Иван и Марис, умывшись первыми, собирали палатку и принялись собирать провизию к завтраку. «Иван и Марис, Иван да Марис, Иван-да-Марис, Иван-да-Марья-с, ха, сказать – обидятся», – в Ковалеве добродушно развлекался филолог. Когда Неринг вернул бритву, Ковалев отправился к зеркальцу, закрепленному на маленьком сучковатом дереве. На земле стоял маленький тазик с водой из канистры и стаканчик взбитой из мыла пены. Ковалев ополоснул лицо из тазика и начал бриться.
– Ну, командир, ты даешь! – Ваня в изумлении таращился на Александра. Александр протянул ему тазик и стаканчик, довольно улыбаясь.
Марис всплеснул руками: никогда ему не доводилось видеть командира без усов. Верхняя губа Ковалева смешно топорщилась, белая и пухлая на фоне крепкого военного загара.
Ковалев сел к костру, довольный произведенным впечатлением, и посмотрел на Неринга. Тот, улыбаясь, поднял большой палец кверху.
Капитан вытянул губы трубочкой так, что верхняя губа почти прижалась к носу, и энергично подышал, затем засмеялся.
– Холодно! – пояснил он под общий хохот. – Губа мерзнет! Ну, приступим. Приятного аппетита.
После завтрака Ковалев достал из планшета вчерашние рисунки и разложил их на траве. Экипаж разместился вокруг. Сытый поросенок удобно устроился прямо поверх набросков.
– Ну, конечно! – ухмыльнулся капитан, бережно, двумя руками, снял свиненка с бумаг и легонько подтолкнул в сторону танка. – Пошел бы лучше, постерег!
Свин радостно хрюкнул и бросился со всех маленьких копытец на край опушки, где замер, поворачивая рыльце то в ту, то в другую сторону.
– Чудеса служебного свиноводства, капитан! – Марис сказал свои первые слова за утро.
– Внимание, внимание. Вчера я рассматривал деревню со скалы. Ни одной живой души, ни одного домашнего животного, ни одной курицы. Голуби, вороны – это все есть. Деревня нежилая, причем давно. Несколько лет. И вот какая штука: крыши домов выкрашены под цвет земли, в бурый и зеленый цвета. Когда краска была свежей, думаю, было не отличить. Сейчас полиняла и выделяется.
Танкисты недоуменно переглянулись.
– Вот и я говорю – странно это. Копья с саблями – и авиация, стрелы с ядом – и маскировка крыш под цвет грунта. Хорошо, оставим это. Ваши предложения? Иван?
– В деревню ехать. Что-нибудь да поймем. Вообще, дороги назад у нас нет, это точно. Либо все время в танке сидеть, либо на стрелу с ядом нарваться, – Суворин рубил воздух рукой, готовый вскочить и ехать. Ему уже несколько минут казалось, что совещание затянулось.
– Погодите. Какие стрелы, какой яд? – Марис привстал на локте, заглядывая Ване в глаза.
– Правда, вы же стрел не видели. А запас у них, наверное, весь на кабана ушел, вот нам и не перепало, – Ковалев помрачнел от воспоминания о своей вчерашней оплошности и детских капризах у выжженной земли. – Значит, дело было так. Мы подошли к валуну, а это был кабан. На боку лежал. Убит он был желтыми стрелами, маленькими такими, короткими. Они кабану – что дробинка. Значит, яд. А во рту у кабана наш свиненок прятался. Вот я его взял под мышку, и мы с Ваней обратно пошли. Остальное сами знаете.
