Юрий Валин - Пожизненно. Цитадель в огне
— Правильно, — буркнула Эле. — Одни хлопоты от таких сокровищ.
Даша окинула взглядом мертвеца. Просто красивый дохлый пират. Ничего лишнего нет. Пусть его душу примут добрые боги.
Теперь каюты. Собственно, не каюты, а тесные надстройки на корме и носу. Даша решительно направилась к носовой. Костяк, задрав голову, разглядывал фок-мачту:
— Удивительный корабль. У нас таких никогда не строили.
— Ты лучше нам фонарь найди, — проворчала Эле.
Фонарь искать не пришлось — висел прямо за низенькой дверью. В его раскачивающемся слабом свете Даша разглядела лысого старика, лежащего, раскинув руки, посреди тесного помещения.
— Здесь вроде арсенал, — сказала Эле, заглядывая через плечо девушки.
Действительно, стеллажи были забиты оружием. В основном кожаными промасленными мешочками с арбалетными болтами и связками дротиков. В специальном креплении покоились четыре фаларики с опасными боеголовками. Радом стоял десяток обычных зазубренных карро. Висели арбалеты, оснащенные металлическими рычагами. Даше таких в Каннуте видеть не приходилось.
— Порядок у них здесь, — пробормотал Костяк, глядя на абордажный топор, слегка покачивающийся на крюке. — Все что угодно имеется.
— Им бы противогазы пригодились, — прошептала Даша и прибавила огня в удобном фонаре.
Ничего особенно выдающегося, кроме разрывных снарядов для эвфитона, обнаружить не удалось.
— Аша, на палубе фонарь закрой, — скомандовала Эле. — Трюм осматривать будем?
Даша кивнула. Пришлось стащить с люка двух мертвецов. Девушка опасалась заразы, но, похоже, магическая отрава совершенно развеялась. Костяк, правда, торопливо вытер руки о мокрые штаны.
В трюме было душно и влажно. Пахло чем-то соленым и острым. Очевидно, в бочонках хранились запасы провизии. Даша сошла с узкого трапа, подняла фонарь повыше и тут же принялась ловить рукоять ножа на поясе. Здесь были живые. Девушка слышала затрудненное дыхание.
— Кто здесь? — рявкнул Костяк, прыгая вперед и ударяясь коленом о бочонок.
Лохматый зашипел от боли. Мимо него голоногой тенью проскочила Эле. Обнаженный меч тускло блестел в ее руке.
За бочонками они увидели труп. Вернее, пятки и икры, покрытые знакомыми фиолетовыми пятнами. Тощее тело лежало лицом вниз, накрытое скомканным плащом. Дальше, прижавшись к борту, сидела и натужно всхрапывала плотная фигура. Даже в неверном свете фонаря можно было узнать рыжеватые всклокоченные волосы.
— Док Дуллитл! — ахнула Даша.
Доктор промычал что-то приветственное. Он плотно прижимал к лицу влажную тряпку. Воспаленные глаза слезились.
— Вам на воздух нужно, — уверенно сказала Эле, пока девчонка и лохматый ошеломленно глазели на старого знакомого.
Доктор согласно закивал и потряс рукой — идущая от запястья цепь зазвенела. Цепь оказалась продета в кольцо в борту и соединена с запястьем неудачливого сотоварища доктора.
— Костя, — строго сказала бывшая Перчатка, — нужно отпереть.
Костяк поспешно похромал вверх.
— Встать сил хватит? — спросила Эле, склоняясь к узнику. Доктор отпрянул, точно испугавшись женской близости. У Даши мелькнула мысль, что Дуллитл не узнал старую знакомую, — с полузакрытым лицом бывшую однорукую охранницу узнать действительно было трудновато. Но дело было не в этом. В качестве респиратора доктор использовал тряпку, смоченную собственной мочой, и близость черноволосой дамы ввергла джентльмена в великое смущение.
Эле тоже поняла причину смущения.
— Милорд, вас смущает мой наряд? — бывшая Перчатка улыбалась под повязкой. — Что за предрассудки? Мы с вами, доктор, видели и мужчин и женщин без всяких прикрас.
Доктор сделал уклончивое движение головой, то ли соглашаясь, то ли настаивая, что приличия должны быть соблюдены.
По трапу скатился Костяк. В качестве отмычки он нес абордажный топор.
Освобожденного Дуллитла выволокли на палубу. От Эле доктор старательно отворачивался, но идти сам почти не мог — ноги заплетались. В углах рта виднелась фиолетовая сыпь. Костяк мигом отыскал ведро и поднял забортной воды. Доктор содрал с себя рубашку и принялся яростно умываться.
Когда он, фыркая и отплевываясь, вылил на себя второе ведро, к нему вернулся дар речи.
— Благодарю, — прохрипел Дуллитл и с болезненной гримасой взялся за горло. — Прошу прощения за голос, но, боюсь, моя слизистая весьма пострадала. Ваше появление было сущим чудом, — доктор вроде бы обращался ко всем, но смотрел в основном на Эле. — Я уже смирился с мыслью, что окончу жизнь в качестве позабытого хозяевами цепного пса. Да, ослепнуть и медленно задохнуться в компании покойников — не лучшие обстоятельства для ухода из жизни, — Дуллитл обвел слезящимся взглядом палубу, заваленную мертвецами. Очевидно, это зрелище произвело на него значительно меньшее впечатление, чем внезапное появление бывшей пациентки. Доктор стыдливо покосился на женщину и пробормотал: — Все случилось чрезвычайно быстро. Когда корабль атаковал, нас сунули в трюм, чтобы мы не путались под ногами. Потом мы все оказались в этой… газообразной субстанции. Мне ничего не оставалось, как поспешно припомнить рассказы моих старых полковых товарищей. Некоторые из них лично беседовали со злосчастными жертвами катастрофы у Ипра[3]. К несчастью, мой юный коллега по оковам не успел прислушаться к моим советам. Корабль мгновенно обезлюдел, и я, гм, оказался в весьма безвыходном положении. Большая удача, что этот… газ оседал в трюм медленно.
— Мы наблюдали, как все произошло, — сказала Даша.
— Да, конечно, — доктор потер горло. — Счастлив вас всех видеть, но какими судьбами? В самом пекле разгорающейся войны, на мертвом корабле…
— Мы… — Даша поколебалась, но скрывать от доктора свои намерения сейчас было глупо, — мы пришли уничтожить артефакты. В смысле все эти военные штуки, которые здесь не к месту. В Каннуте умеют убивать и без взрывчатки.
— Понимаю. Значит — судьба, — Дуллитл бросил еще один смущенный взгляд на Эле. — Что ж, вполне разделяю ваши опасения. Все эти годы я старался не привносить в здешнюю жизнь ничего опаснее отдельных приемов современной полевой хирургии и принципа устройства скромного ватерклозета. Артиллерия меня крайне утомила и в прежней жизни.
Словно в подтверждение его слов, над рекой разнесся очередной гулкий вздох, в небе зашуршало.
— Обстрел мирного города. Неоправданное варварство, — доктор вздохнул. — Однако полагаю, у них не больше двух десятков снарядов.
— Это уже двадцать первый, — робко возразил Костяк.
— Смею вас уверить, если я и ошибся, то ненамного, — Дуллитл посмотрел на нос корабля, где белела рубашка убитого командора. — Господин Найти не слишком увлекался модернизацией вооружения. Его больше привлекал социальный прогресс общества и вульгарная манипуляция людьми. Да, как много несчастий приносят в нашу жизнь безответственные романтики. Тем более когда они наделены незаурядными организационными талантами. Географические открытия, постройка флота, железная воля, увлекшая десятки тысяч людей на край мира, — все это романтично, мужественно и очень-очень кроваво. М-да, к счастью, насколько я знаю, у Найти хватило рассудка придержать секреты реактивного оружия исключительно для собственного использования. Кроме нескольких комендоров, никто не справится с запуском этих громыхающих чудищ. Не говоря уже об изготовлении новой партии ракет. Собственно, господин Найти прибег к этому чудо-оружию лишь после поражения у Крабьего мыса. У командора возникли серьезные разногласия с оставшимися союзниками. Знаете ли, этот король Эшенба — просто африканский каннибал. Кстати, у этого дикого королевского величества сейчас практически не осталось серьезных соперников. Не завидую ни Флоту, ни нашему несчастному Каннуту.
— Лорд Дуллитл, — жалобно сказала Даша, — вы бы не могли…
— Понимаю, юная леди, сейчас не время для разговоров. Все, что вы ищете, находится в каюте Найти. Согласен с вами — большую часть его секретов необходимо немедленно уничтожить. Еще вот этот ночной дальномер, — доктор указал на прибор на треноге. — Удивительнейшая вещь, лорд-командор как-то милостиво разрешил мне взглянуть. Боюсь, его будут использовать не только для любования ночными пейзажами.
— Утопим, — решительно сказала Эле. — Что там в каюте?
— Прошу вас, леди, — доктор Дуллитл покачнулся, пытаясь галантно указать направление.
На узком столе в крошечной каюте горел фонарь. Неширокая постель, застланная алым шелком, стеллаж, заваленный свитками.
— Карты, — Дуллитл показал на десятки свитков, — несомненно, самое ценное достижение Объединенного Флота. Командор любил показать их образованному собеседнику. Ему было чем гордиться, покойному конкистадору Найти. Но джентльмен не должен быть столь надменным. Итак, — доктор опустился на колени и принялся шарить под изголовьем кровати. — С годами, знаете ли, приобретаешь некоторую наблюдательность и многое замечаешь.
