Николай Мороз - Ловушка для тигра
С правой стороны, оттуда, где находился пустой полуразрушенный дом, послышались шаги. Максим обернулся, всмотрелся в темноту. Кто-то приближался к руинам мелкими, неуверенными шагами. «Наркоши местные», — вспомнил Максим слова Пашки и двинулся навстречу человеку. Тот приближение Максима заметил поздно, застыл на месте, попытался удрать, но споткнулся в темноте обо что-то, грохнулся на колени в грязь.
— Стоять, — еле слышно проговорил Максим, — стой, скотина. Тебе чего тут надо?
Существо неопределенного пола — с длинными волосами, собранными в жидкий хвост, замотало головой и проскулило:
— Ничего, ничего, я просто… я рядом… мимо…
Максим схватил существо за ворот куртки, рывком поставил на ноги. Это оказался парень лет двадцати или чуть меньше. Бледный, губы дрожат, лицо мокрое то ли от дождя, то ли от выступившей испарины, глаза закатились. Похоже, у него началась ломка. Ничего, дружок, ты сам выбрал этот путь. Поэтому потерпишь. А потом уйди с глаз, найди тихое место и сдохни там. Минут через пятнадцать. Максим встряхнул существо еще раз, спросил негромко:
— Крысятничаешь, сволочь? Ну и как? Удачно?
— Нет-нет, я просто шел мимо… — снова замотал головой тот, редкие грязные волосы метались в такт движениям.
Максим поморщился, чуть отстранился. Но продолжал крепко держать наркомана за шкирку.
— Ты видел, когда это произошло? Когда пожар начался, что перед этим было?
— Вчера, вчера ночью. Мы там были, — парень показал на пустующий дом, — ночью. Машина подъехала, «Нива» кажется, темная. Вон там остановилась, сюда подошли трое. Мимо нас прошли, говорили непонятно. Один с той стороны обошел, где пристройка, двое тут остались. Собака залаяла, но замолкла сразу. Потом стекло разбилось — и сразу огонь, с трех сторон. Потом пожарка приехала, и «скорая». Всё.
— А эти трое куда делись?
— Убежали сразу. К машине. И уехали. Развернулись и уехали.
— Номер машины? Цвет? Не видел? Или видел, но не запомнил?
В ответ на все вопросы парень что-то скулил себе под нос. Максим видел, что наркомана сотрясает дрожь, у него стучат зубы, трясутся руки и ноги. Но не от холода — начинался абстинентный синдром. «Прибить бы тебя, чтоб не мучился». Максим с трудом отогнал от себя эту мысль. Отпустил ткань куртки, отступил назад.
— Катись отсюда, — приказал он, и наркоман побежал к развалинам, исчез в них.
«Нива». И ведь там, в лесу под Рыбинском, тоже была «Нива». Те, кто убил Олега, приезжали тогда на этой машине. Что ж, хоть что-то теперь известно точно. Но этого недостаточно. А отсюда надо уходить.
Максим шел не разбирая дороги — по лужам, по грязи. Ему было уже все равно — боль, злоба и остервенение действовали как допинг, как наркотик. Он с трудом представлял себе, где сейчас находится, шел наугад, не видя ни названий улиц, ни номеров домов. И только у вокзала пришел в себя, сбавил шаг. Пересек привокзальную площадь, миновал ряды пассажирских «газелей», подошел к табло с расписанием. Электричек до областного центра, где жил Назаров, сегодня было еще три. И первая уходила через минуту, даже меньше. Максим помчался к платформе и успел запрыгнуть в вагон — двери съехались за его спиной. Неважно, что впереди ночь, надо скорее оказаться на месте. И найти Романа. Правда, каким образом он будет искать в незнакомом городе сослуживца, Максим даже не представлял. Помнил только из рассказа Михаила, что Назаров вроде бы создал свое охранное предприятие и дело вроде бы у него пошло. Больше о новой жизни бывшего радиста Назарова Максим не знал ничего.
Он постоял в тамбуре, рассмотрел через дверное стекло пассажиров, пошел внутрь. Уселся на ближайшее свободное сиденье, прикрыл глаза. Ехать предстояло больше трех часов, вагон потихоньку пустел. К середине пути в нем осталось человек десять, не больше. Никто не входил на остановках, выйти в дождь тоже никто не рвался. Так и приехали в большой город, расположенный на пересечении двух рек. Максим вышел из вагона, побрел к зданию вокзала, но остановился на полпути. Делать там нечего, нужно искать другое место для ночлега. В голову ничего не приходило, мысль сунуться в гостиницу заставила зло ухмыльнуться. Максим чувствовал сильную усталость, да и не удивительно: за день он преодолел путь почти в триста километров. И потерял еще одного близкого человека — от этой мысли отяжелевшая голова заработала быстрее, мысли прояснились.
— Эй, мужик, ты не ночлежку ищешь? — прогудел кто-то из темноты.
Максим остановился, всмотрелся в полумрак. У сетчатого забора шевелился кто-то, по виду непонятно — мужчина или женщина.
— Да, — ответил Максим, и нечто шагнуло ему навстречу.
Это оказалась тетка в драном пуховике, длинной юбке и резиновых сапогах. На голову натянут капюшон с облезлым мехом неизвестного науке существа, руки глубоко в карманах.
— Стольник за ночь, — назвала она цену, и Максим не стал торговаться. Вытащил купюру, но тетке не отдал, молча смотрел на ее сморщенное от холода и отвращения лицо, кривился от запаха перегара.
— Пошли.
Существо развернулось, затопало по лужам, Максим двинулся следом. Они шли сначала по шпалам, потом пересекли несколько путей и оказались перед купейным вагоном. На щебенке рядом с дверью топталась еще одна тетка, только уже в синей железнодорожной форме.
— Ей отдашь.
Существо ушло назад в темноту, Максим отдал деньги, по лестнице поднялся в вагон.
— В последнее купе иди, там пока нет никого, — бросила «хозяйка».
Максим пробирался по коридору между дверей — вагон был почти полон, вонь валила с ног. «Бомжатник. Поздравляю, докатился». Он бегом пересек вагон, влетел в последнее купе, закрыл дверь. Если понадобится, он отдаст еще три сотни, лишь бы остаться одному и спокойно переночевать в этом отстойнике.
— Так, еще раз повторяю: все валят отсюда в шесть утра. Если кого найду, выкину. Или ментам сдам, — проорала на весь вагон «сборщица дани». И захлопнула дверь.
Максим прислушивался к окружавшим его звукам: кто-то негромко говорил, смеялся, где-то плакали и ругались. В коридоре послышались тихие шаги, кто-то проскользнул мимо двери. Максим сел на нижней полке, насторожился, но все снова затихло. «Сколько же их тут? Я видел три вагона», — попытался подсчитать количество «пассажиров» Максим, но быстро бросил это занятие. Надо отоспаться, завтра трудный день. И надо решить, кого искать в первую очередь — ничего не подозревающего Романа или тех, кто пришел за его жизнью.
Утром орда постояльцев организованно покинула ночлежку. При свете Максим рассмотрел своих соседей — бомжей среди них не было. В основном мелкие торговцы с огромными баулами, несколько скользких личностей неопределенного возраста. И двое мальчишек — лет по шестнадцати, не больше. Эти шарахались от каждого звука, перешептывались и быстро скрылись из виду — пролезли под ближайшим вагоном, побежали в сторону лесополосы. Максим посмотрел мальчишкам вслед и решил последовать их примеру: на вокзале сейчас лучше не показываться. Народу пока немного, и он своим видом может привлечь к себе ненужное внимание. Правда, неспециалисту опознать Максима сейчас невозможно: офицер на фотографии из личного дела капитана Логинова и идущий по городу бомж — это два разных человека. «Хоть какой-то прок от этого рванья». Максим еще раз посмотрел на себя, вздохнул. Первым делом надо поесть, и желательно горячего. Еще сотня улетела на бутерброд и стакан мерзкого растворимого, но обжигающего кофе. Есть пришлось на улице, за небольшим столиком под навесом. Максим не торопился, завтракал и одновременно присматривался к окружающей обстановке. Рядом проходила оживленная магистраль, начинался утренний час пик, трасса постепенно заполнялась автомобилями. Образовалась первая пробка, машины еле ползли, затем вообще остановились. Максим отвернулся, доел бутерброд и только собрался прикончить остатки «кофе», как в деловитый уличный шум ворвались крики, звуки автомобильных сигналов, отчетливо прозвучала ругань. И рев двигателя почти за спиной — Максим, не оборачиваясь, рванул вперед и в сторону, под защиту стены палатки, где покупал еду. Обернулся и увидел, что по тротуару, словно по взлетной полосе, несется темно-зеленая «Нива» с тонированными стеклами и номерами московского региона. Машина, не снижая скорости, промчалась мимо, затормозила резко, и ее немного занесло.
— Москвичи, сволочи недоделанные! — заорала из окошка палатки продавщица и погрозила кулаком вслед «Ниве».
Максим вышел из-за укрытия, сделал несколько шагов вперед, остановился. «Нива» уже вылетела на перекресток, объехав пробку, остановилась на «зебре». Вынужденные обходить препятствие люди ругались, в ответ им приоткрылось окно и кто-то из салона выкрикнул несколько слов. Их понял только Максим и почувствовал даже не радость — его накрыла эйфория, от дикого, неописуемого восторга Максим едва не заорал во все горло. Он успел, Роман жив и здоров, преследователи где-то заплутали по дороге и оказались в городе одновременно с Максимом. И останутся здесь навсегда. А может, и вернутся домой, но не в том виде, в каком примчались покорять тихий город в сердце страны. На светофоре зажегся зеленый свет, «Нива» газанула, рванула с места, полетела по проспекту. Максим вернулся к палатке, купил себе на радостях еще один бутерброд и стакан жженого пойла и спросил хмурую продавщицу:
