Роман Злотников - Пощады не будет
Маркиз недоуменно наморщил лоб:
– Я… прошу простить, господин коннетабль, не совсем понял, о чем это вы.
– Все очень просто, маркиз, – пояснил Грон. – Я собирался по окончании этой кампании лично заняться организацией охраны принцессы и вернуть вас в полк, а на эту должность подобрать кого-нибудь еще. Но после нашей беседы немного изменил свои планы и теперь рассматриваю вопрос, не оставить ли вас во главе этого дела.
Маркиз гордо выпятил грудь.
– Охранять нашу госпожу – честь для любого солдата и дворянина, господин коннетабль!
Грон отрицательно качнул головой:
– Нет, маркиз, в том-то и дело, что солдат с этим не справится. Тут нужны… ну скажем так, несколько специфические навыки. Более схожие с… – Он запнулся, подыскивая выразительное сравнение, и после секундного размышления остановился на не очень точном, но зато задающем нужную эмоциональную тональность разговору: – С навыками, например, тюремного надзирателя. – Грон сделал паузу, наблюдая за реакцией маркиза. И когда физиономия у того приобрела требуемый оттенок багрового, закончил: – Вот я и спрашиваю вас: способны ли вы спрятать в карман вашу гордость, дворянское высокомерие и глупые, устаревшие и закоснелые преставления о дворянской чести, зато приложить все усилия к тому, чтобы никто и никогда не смог более нанести нашей госпоже ни малейшего вреда?
Маркиз, уже набравший в легкие воздуха, дабы разразиться бурной речью по поводу всего вышеизложенного, услышав последнюю фразу Грона, замер, а спустя минуту с шумом выпустил воздух из легких. Некоторое время он сверлил Грона напряженным взглядом, а затем задумчиво потер подбородок и вздохнул.
– Да уж, господин… Грон, – после короткой паузы выбрал он изо всех обращений самое нейтральное, – эк вы все повернули. По всему выходит, я должен бы отказаться, но едва лишь я представлю, как какая-то сволочь снова замышляет против ее высочества, как у меня внутри все просто переворачивается. Не бывать тому – и точка!
– Бывать или не бывать, как раз от нас с вами зависит, маркиз, если вы, конечно, примете мое предложение. Потому что замышляет, не сомневайтесь. И не только замышляет, но еще и сделает все возможное для того, чтобы добиться своего, уж можете мне поверить. И чтобы ему это не удалось, нам нужно приложить очень много усилий, чудовищно много. Когда я говорю «нам», я имею в виду не только и не столько нас с вами, а тысячи и тысячи людей, причем не солдат, а как раз тех самых как бы тюремных надзирателей… ну не совсем, конечно, но где-то близко… которые день и ночь будут работать над тем, чтобы усилия наших врагов пошли прахом и даже обернулись против них. А вы будете в числе этих тысяч всего лишь последней линией обороны. Последней, но самой главной, потому что если кто облажается раньше, то остаетесь еще вы, способный остановить нападающих на последнем рубеже. А вот за вами уже никого не будет. Так что вам нельзя допустить ни единого прокола, понимаете, ни единого. Иначе – все! Понимаете, сколь важная задача будет на вас? И в отличие от воинской стези вряд ли кто когда станет восхищаться вашим подвигом. Ибо если все хорошо, то вашей работы и не видно, все же хорошо, не так ли, а вот если вы не справились… – Грон замолчал, давая маркизу время обдумать его слова.
Не слишком привлекательная перспектива для стремящегося преумножить славу предков потомственного воина, если… если слово «долг» для него куда менее значимо, чем «слава» и «почет». Впрочем, большинство нынешних дворян именно таковы, долг – да, верность – конечно, но только лишь вкупе со славой, а лучше еще и с выгодой и привилегиями. И чем лучше дворянин умеет устроить так, чтобы все это – долг и выгода, верность и привилегии – непременно было вместе, тем более успешен он в глазах других Так и начиналось падение авторитета служилого сословия на Земле, ибо то, что вполне достойно ремесленника или купца, не может быть достойно дворянина, а если все одинаково – так чем тогда он от них отличается? Но у Грона была надежда на то, что маркиз относится к все еще встречающемуся типу дворян, не забывших о своем изначальном предназначении, когда-то давшем имя всему их сословию – «служилое», и что для него долг остался таковым вне зависимости от приносимых им выгод или, наоборот, понесенных потерь. Долг свят уже тем, что признан тобой как долг. И точка!
Маркиз молчал долго. Очень долго. Грон даже подумал, что тот либо попросит время на размышление, либо вообще откажется. Но маркиз не сделал ни того, ни другого. Он поднялся на ноги, одернул свой камзол и твердо ответил:
– Располагайте мною, граф. Я – ваш.
– Даже если я потребую от вас чего-то, что вам покажется противным чести дворянина?
Маркиз упрямо тряхнул головой.
– Я знаю вас не так уж давно, господин Грон, но уже успел изучить достаточно, чтобы составить о вас собственное мнение. И потому я совершенно уверен, что вы никогда не потребуете от меня того, что окажется противно чести дворянина, а если что-то и покажется мне таковым, я… доверюсь вам, взамен потребуя в тот момент, когда вам будет удобно, разъяснить мне, где и почему я ошибся, почему мне это и показалось именно таковым.
Грон поднялся и отвесил маркизу уважительный поклон.
– Очень немногие, смею вас заверить, маркиз, отвечали на мое предложение столь умно и достойно. Поэтому я с радостью приветствую вас в своей личной команде.
А затем начались занятия. Грон быстренько прикинул структуру и штат службы охраны принцессы с небольшим запасом на то, что в будущем придется распространить ее заботу еще надесять-пятнадцать ключевых лиц королевства, с некоторым внутренним скрипом включив в их перечень и себя. Грон считал, что он лучше кого бы то ни было готов к внезапному нападению, не столько даже потому, что имел на этот счет огромный опыт. Просто его интуиция, внимательность и внутренняя сосредоточенность, не раз позволявшие ему в прошлом идентифицировать наличие опасности по малейшим отклонениям, едва ли замеченным другими людьми, оказались настолько сцеплены с самой основой его личности, что переносились вместе с ней вот уже в третий из миров, в котором он жил. Но, как профессионал, он понимал, что противостоять хорошо подготовленному покушению в одиночку он не сможет. И до сих пор его выручала, скорее, удача, каковая есть баба капризная и в любой момент может сыграть на противоположной стороне.
Побеседовав с несколькими латниками из подразделения маркиза, кандидатуры которых предложил к рассмотрению сам Агюен, Грон отобрал троих и вместе с маркизом начал обучать их как теоретическим основам охраны особо важных лиц, так и практическим навыкам и умениям боя без оружия, на ножах, с помощью подручных средств и в ограниченном пространстве. В чем ему немало помогли трое воров, присланных Шуршаном, из числа тех, которых они отобрали, еще когда «развлекались» посещением тюрьмы Агбер-порта. Пока Грон «весело» проводил время в военном походе, Шуршан успел переговорить со всеми, кого они отобрали, и проверить их насколько возможно, и даже опробовать кое в каких делах. За троих из них, которых удалось проверить, считай, до седьмого колена, он практически ручался, но держать их при себе Шуршану было несколько сложновато. Всех пока еще тянуло к прежним занятиям, а одного настойчиво требовала вернуть Горсть Камней, поскольку он был ее ближайшим подручным. Она отступилась, только когда узнала, что его забирает Грон, да еще для такого дела, как организация личной охраны принцессы. Как писал Шуршан, она долго качала головой, а потом произнесла:
– Да уж, он действительно очень необычный… дворянин, да и человек тоже…
Так что у них мало-помалу начала складываться весьма специфичная как организационно, так и по подбору кадров, но намного более эффективная, чем что бы то ни было ранее существующее в этом мире, структура. И это было только начало. Таковых структур Грону и его людям предстояло создать еще довольно много.
– Возрадуйся, народ Агбера! – возгласил первосвященник. – Возрадуйся, ибо сегодня волей Владетеля Агбер обрел свою королеву… – Его слова потонули в громком бое колоколов и восторженном реве толпы, заполнившей храмовую площадь и все прилегающие к ней улицы.
Грон сделал едва заметный жест, и маркиз Агюен так же едва заметно кивнул в ответ. Две шеренги арбалетчиков, четко отработав «на караул» (что в исполнении с арбалетами выглядело в глазах Грона весьма забавно), торжественно двинулись к выходу из храма. Те же, кто занимал позиции в нишах, быстро переместились на крышу собора, присоединившись еще к почти полусотне стрелков, уже занимавших позиции на всех ближайших чердаках и крышах зданий, окружавших площадь. А группы контроля секторов, затерявшиеся в толпе, подтянулись ближе к дверям собора. Сегодня служба охраны сдавала свой первый экзамен. А сколько их еще будет, не мог знать никто…
