Роман Злотников - Пощады не будет
Готовить личную охрану Мельсиль Грон начал еще в Аржени, куда армия вернулась после победоносного покорения Гамеля. Город был взят в тот же день, когда насинцы попытались прорвать осаду. Удар основной части насинского экспедиционного корпуса и гвардейцев графа, которые даже сумели сохранить часть лошадей, пришелся в уже развернутый строй пикинеров и меченосцев Грона. Дабы не спугнуть насинцев, Грон развернул полки в глубине лагеря, за пределами осадного вала, так что, когда первая волна атакующих, забросав фашинами не слишком глубокий ров и обрадованно ревя, взлетела на вал, она невольно остановилась. Ну еще бы, где-то там, с другой стороны, напротив вторых ворот, отчаянно сражались и гибли их товарищи, думая, что они сумели стянуть к месту своей самоубийственной атаки всю армию, осаждавшую город, и тут внезапно обнаруживается, что все это зря. И что едва ли не большая часть этой армии ждет их здесь в полном боевом порядке. Наверное, у насинцев потемнело в глазах, но они все-таки показали себя настоящими воинами. Потому что не стали поворачивать и бежать обратно к воротам в тщетной надежде на то, что конечно же не все, но хоть кто-то сумеет добежать и, пока рейтарские полки, увязнув в плотной массе бегущих, доберутся до ворот, успеет скрыться за кольцом городских стен. Нет, вылетевшие на вал солдаты лишь ненадолго затормозили в замешательстве, а затем, стиснув зубы и наклонив копья, перешли на шаг и мерно двинулись вниз, на стоящего неподалеку от вала врага. В самоубийственную, как это уже стало понятно всем, атаку. Это заслуживало всяческого уважения, поэтому Грон приказал трубачу протрубить сигнал и двинулся, нацепив на ангилот белую тряпицу, навстречу замедлившему шаг, но пока еще не остановившемуся строю насинцев.
Прозвучала гортанная команда, строй насинцев остановился, и вперед выехал всадник в полном латном доспехе.
Они встретились ровно между двумя линиями пик, но войска сошлись уже настолько близко, что от одного ряда остриев до другого оставалось не более пяти лошадиных корпусов.
– Маршал Насии граф Ормераля, – первым представился насинец. – С кем имею честь?
– Грон, – коротко представился Грон.
Не говоря уж о том, что его имя вполне уже могло бы стать известным этому насинцу, он предпочитал, чтобы в будущем и враги, и друзья именовали его именно так. А не всякими высокими и звучными титулами, каковых, если дело так пойдет и дальше, у него скопится целый ворох.
– Грон? – недоуменно переспросил насинец, но тут на его лице вспыхнул отблеск понимания. – Постойте, вы… тот онотьер… который стал графом Загулема?
Грон кивнул.
– Да, верно, но здесь я как коннетабль Агбера.
– Вот как? – Насинец уважительно склонил голову. – Польщен. И поздравляю. – Он прикусил тонкий щегольской ус и, усмехнувшись, продолжил: – Теперь мне понятно, в чем причина наших неудач в этой кампании. Что ж, значит, такова моя судьба.
– Судьбу можно изменить, – возразил ему Грон. – Почему бы вам не отдать приказ войскам прекратить сопротивление? Вы же видите – ваш план не удался. Скажу больше, мне все известно и о вашем десанте, так что я принял меры для того, чтобы ему не удалось помочь вам вырваться из осады.
Насинец побледнел, но гордо вскинул голову.
– Нет, я не могу этого сделать. Насия не сдается! – Он стиснул поводья и повторил: – Что ж, значит, такова моя судьба. Мне остается только надеяться, что я паду в этом бою, потому что мой король не простит мне этого поражения.
– Король или?.. – негромко предположил Грон.
Глаза насинца гневно сверкнули.
– Значит, в Агбере уже знают о том, кто правит нашим королевством. – Он горько вздохнул. – Я надеялся, если мне удастся вернуться из этого похода овеянным славой, убедить моего короля отдать свое доверие человеку более достойному, следующему заветам предков и велению рыцарской чести, но…
Грон покачал головой:
– Жаль, что не могу помочь вам в этом, но не отчаивайтесь. Знайте, что мой враг не Насия, а именно он. И если он и ваш враг тоже – мы, скорее, союзники, а не враги. Чем бы ни закончилась сегодня эта битва. Так что, когда вы вернетесь домой, хорошенько обдумайте, чем и как я могу вам помочь в борьбе с вашим – и моим – настоящим врагом…
– Если я вернусь домой после подобного поражения, моя голова скатится с плахи уже к закату того дня, утром которого я сойду с палубы корабля.
– Значит, несмотря на это поражение, он все равно одержит победу. Потому что очень легко лишиться одного из опаснейших своих врагов, – сурово произнес Грон.
Глаза насинца снова гневно сверкнули, а затем он глухо произнес:
– Но что я могу?
– Например, спасти свои войска и вернуться в Насию не с горсткой чудом избежавших гибели людей, а во главе боеспособного корпуса, овеянного славой побед, лишь волей превосходящих обстоятельств и предательства союзников не сумевшего одержать победу окончательно. Но с надеждой на будущую победу. Ведь главари мятежников у вас, в Гамеле.
– Да, но… – нерешительно начал насинец. – Как вас понимать?
– Я отпущу вас, – сообщил ему Грон, – выходите из боя и грузитесь на корабли. И прихватите с собой наших предателей, поднявших руку на своего короля. Подарите их ему, вы же видите, он любит всяческие игры с заговорами, мятежами, тайными убийцами и считает, что умеет в них играть. Давайте немножко дадим потачки этой его слабости… Взамен я потребую только не закрывать ворота, пока мои ребята не захватят их.
– Вы отпустите нас? Но почему? – ошеломленно спросил насинец.
– Потому что вы мой союзник. И у нас общий враг, – терпеливо повторил Грон. – И когда я приду за ним в Насию, я хочу, чтобы там меня ждали друзья, а у меня было бы основание не позволять моим солдатам грабить вашу великую страну и убивать любого встретившегося им на пути насинца. А я туда приду. Непременно. Так что решайте скорее, что более отвечает интересам вашей страны и вашего народа – положить здесь своих людей и погибнуть самому или встретить меня в Насии как союзника, чтобы вместе выкорчевать из ее тела эту уродливую опухоль.
Насинец несколько минут молча смотрел на него, а затем тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и медленно произнес:
– Вы… я возношу хвалу Владетелю, что вы готовы признать меня своим союзником. И у меня впервые появилась надежда, что нам удастся справиться с этим… с этой… с тем, кого вы назвали опухолью. Потому что я вижу, насколько опасно быть вашим врагом. – Он мгновение помолчал и решительно произнес: – Я принимаю ваше предложение, если вы пропустите меня в город и позволите погрузить на корабли и мой десант. Я не могу бросить своих людей.
Грон кивнул:
– Хорошо, отправляйте вестовых к обоим отрядам – к десанту и к отвлекающему, если от него еще что-то осталось. Мы двинемся вслед за вами, а перед самыми воротами мои рейтары сделают бросок вперед, принимая от ваших людей открытые ворота.
– Так и решим! – воскликнул насинец и, развернув коня, бросил его в галоп.
Так закончилась недолгая осада Гамеля…
– Да освятит Владетель венец твой, да пребудет с тобой воля и благодать Его, да будет длань Его… – затянул первосвященник, опуская корону на склоненную голову Мельсиль.
Вообще-то согласно обряду в момент возложения короны коронуемая особа должна была стоять на коленях у подножия статуи Владетеля, кои были совершенно одинаковыми во всех храмах, независимо от того, в каких Владениях они находились. Но из-за того, что у принцессы одну ногу заменял протез, исполнить это ей было затруднительно. Поэтому на королевском совете было решено, что во время этой части ритуала она будет стоять. Тем более что невысокий рост Мельсиль и, наоборот, просто-таки героический первосвященника практически нивелировали это отступление от обряда.
По возвращении в Аржени Грон с бьющимся сердцем поднялся в покои принцессы. Она уже не проводила все время в спальне. После завтрака ее одевали, и затем два дюжих латника, легко подхватив принцессу на руки, переносили ее в расположенную через пару коротких коридоров соседнюю залу, в которой было установлено удобное кресло. Там она и вела прием. Кроме того, графу Эгериту удалось уговорить принцессу пригласить краснодеревщика, чтобы тот начал делать надежный протез. Ибо в храм Владетеля все равно необходимо было войти своими ногами. Так что Грон застал Мельсиль в небольшой зале, главным преимуществом которой перед тронным залом герцога Аржени было то, что в ее стенах и полу не обнаружилось пустот, могущих быть тайными ходами.
Подойдя к дверям, Грон глубоко вдохнул и, чуть наклонившись вперед, решительно распахнул их. Мельсиль сидела в кресле в длинном платье, совершенно скрывавшем ее ноги, и со стороны казалось, что с ней все в полном порядке. Ее волосы были забраны в легкую жемчужную сетку, а из окна на нее падал луч заходящего солнца, отчего казалось, что она не столько сидит в кресле, сколько как бы парит в солнечном луче. Она была так прекрасна, что у Грона перехватило дыхание.
