Федор Березин - Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник)
Из-за скачком возникшего помехового фона было неизвестно, успевали ли экипажи доложить в «Домодедово» о том, что их машины уже находятся в новой, непривычной среде обитания.
…Трудно поверить, но с момента первой засечки роя и до окончания процесса прошло чуть более семнадцати минут. Военные сделали свою работу – точнее, вверенная техника сотворила все за них. Теперь требовалось как можно срочнее, несмотря на радиационные пояса наверху, связаться по телефону и узнать, как дела у американцев.
Вдруг пришельцы нанесли удар и по Америке?
130-й элемент. Фолклендские крестики-нолики. Самая добрая в мире хунта
В огромном буэнос-айресском зале правительства веселятся вовсю. То есть произносят речи. По идее, речи о патриотизме и прочих достаточно скучных вещах, если вспомнить партийные собрания гидрокрыла, а тем более гидродивизии. Здесь уж должны быть совсем «спички в глаза», однако все не так. Наверное, сказывается климат, перевернутость материка относительно Северного полушария, горячие испанские предки, или весь букет сошедшихся в здешних местностях генетических зарядов. В общем, пламенные патриотические речи выглядят как карнавальные. Александр Валерианович Ген понимает эти речи с четвертинки на половинку, но к нему приставлен переводчик – с огромной, по убеждениям самого переводчика, примесью русских кровей. Правда, некоторые вопросы заставляют Александра засомневаться в том, что облаченный в красивый гражданский костюм полиглот сам понимает, насчет чего балакает. Так, например, он все время интересуется, где коллега Гена – Александр Валериано?
Ладно, не время обсуждать какие-то мелочи, когда некий представительный мужчина с усами и в переливчатой форме, позаимствованной, видимо, у знакомого швейцара в отеле поблизости, а также навешавший на китель всю коллекцию значков, кропотливо собранную младшим братом-инвалидом, толкает залихватскую речь, сопровождаемую мимикой, песнопениями и убедительно резкими жестами. Трибуна от этих резкостей просто-таки ходит ходуном. Саша Ген ожидает, когда же она развалится. А узнав у переводчика, кто это такой, удивляется. Оказывается, мужчина, взявший слово на полчаса, а может быть, на весь вечер, это не какой-то конферансье или тамада. Это премьер-министр, и одновременно глава местной военной хунты. Руки этого метиса с аксельбантами золоченого вида должны быть по локоть в крови, по крайней мере, по политинформациям годичной или какой-то там давности, о коих ныне замполиту гидродивизии Киселю лучше, разумеется, не напоминать.
Глава военного правительства распространяется о величайшей победе в истории. Долго распространяется. После вдруг спохватывается, и, отхлестав несчастную трибуну кулаком как следует, поправляется, что все-таки была еще одна стоящая победа – в так называемой Великой Освободительной войне, которую когда-то давно выиграл самый большой друг всех трудящихся хунт, истинный брат свободных аргентинских скотоводов, демонстрантов и полицейских – Союз Советских Социалистических Республик. Чванливая Англия повержена, и почти на коленях умоляет о мире, лишь бы доблестный аргентинский флот выпустил из акватории ее несчастные, из жалости не дотопленные, авианосцы. Но главное, отныне и навсегда самые лучшие и обильно скотоводчески-нужные Мальвинские острова остались за добропорядочной хунтой Аргентины.
В зале всеобщая овация. Она уже почти переходит в пляски и карнавал, когда стоящий на трибуне маршал, испустив воодушевляющий толпу вопль, взбирается на нее с ногами, демонстрируя отсвечивающие от люстр сапоги аллигаторовой кожи, и продолжает речь. Ее оживленно, помогая себе жестикуляцией, тут же растолковывает Гену переводчик.
Оказывается, свободная Хунто-Аргентина, выражая искреннюю признательность своему славному союзнику и лучшему другу из антиподного мира – Союзу ССР, желает отдать один из островов – Восточный или Западный Фолкленд, без разницы… то есть, по-правильному, конечно же, остров Соледад или остров Гранд-Мальвин, без разницы, своему союзнику в аренду сроком на пятьдесят лет, для постройки мирного аэродрома, порта и прочей значимой в Южном полушарии инфраструктуры.
А еще законное правительство Хунто-Аргентины благодарит своего союзника за присланные нынче утром авиапочтой гуманитарно-значимые подарки. С коими прибыл натуральный представитель друзей и союзников, истинный герой победоносной войны, множество месяцев сражавшийся рядом с доблестными солдатами-аргентинцами. Лично ликвидировавших не одну банду английских коммандос на острове Гранд-Мальвин. Сейчас этому советскому представителю будет вручена самая выдающаяся награда Аргентинской Республики – орден Симона Боливара.
Стоящие вокруг военные в попугайной форме и гражданские, в более приличной, отставляют или даже со звоном бросают под ноги бокалы с напитками и начинают хлопать. Аплодисменты переходят в овацию и скандирование, что-то вроде «Ген-нья! Ген-нья!». Александра Валериановича подхватывают на руки и несут к трибуне. Там к его появлению уже приготовились. Кроме весело спрыгнувшего на пол аргентинского диктатора, рядком наличествуют еще какие-то люди.
Торжественно и нежно Александра возвращают в вертикальное положение. Он видит наплывающее раскрасневшееся лицо маршала в крокодиловых сапогах. Отовсюду продолжает доноситься: «Ген-нья! Ген-нья!» Глава местной полицейской диктатуры тискает Сашу в объятиях. Затем ему на грудь вешают огромный, инкрустированный явно чем-то дорогим, орден. Вперед выбирается военный, неся перед собой саблю. Оказывается, к ордену прилагается еще и инкрустированное всяческими каменьями холодное оружие. Саша жмет руки, и помимо «Служу Советскому Союзу!» на русском, говорит что-то благодарственное, тужась выжать из своего небольшого испаноязычного запаса хоть что-то теплое, и одновременно мудрое. И окружавшие его военные в попугайной форме снова подхватывают Сашу на руки.
Апофеоз!
Любое действие, в любом фильме должно бы уже остановиться, но не в этот раз. Гена, вместе с саблей и перезванивающимся со скромными медальками в порыве знакомства орденом, снова возвращают на землю. Кто-то в форме – на этот раз все-таки и правда швейцар или официант в ливрее – подносит Александру бокал. Саша опрокидывает вино залпом. Ой, хорошо! Он даже требует – жестом – повторить. Официант не против. Эйфория!
Однако в уютном окружающем мире вокруг опять что-то происходит. А! Сейчас будут награждать еще одного советского героя. На этот раз не снайпера-коммандос, поясняют с трибуны, а героя-летчика. Потому как, по правде сказать, без лучшей и самой летающей в мире авиации – Красного Воздушного флота – доблестно-свободолюбивая Аргентина все равно бы, разумеется, победила английских узурпаторов, но все же сражалась бы несколько дольше. Так что… В общем, просим, просим! Снова орден «Симона Боливара». Кутить так кутить, как говорится.
Саше Гену хорошо. Может, так хорошо не было даже, когда он заметил из-под плавно опускавшегося в безбрежность океана парашюта покачивающийся поблизости на волнах родимый «М-70» с номером тридцать восемь.
– Вы – Александр Валериано? – орет переводчик.
Саша кивает.
– Александр Валериано?! – таращится полиглот.
– Си! Си! – орет Саша. Вроде бы «да» по-испански.
А толпа уже что-то скандирует. Ага, «Александр!», вот что. Надо же, тезка. С трибуны рассказывают о многих потопленных героем военных транспортах и о топ-мачтовых атаках на яростно отстреливающиеся английские конвои.
И тут Сашу неожиданно снова подхватывают. Что такое?! Что? Опять?!
Овация переходит все границы. Вверх летят дорогущие инкрустированные фуражки. Одна виснет на люстре, кажется, самовозгорается от открытого огня. Кто-то в экстазе стреляет в потолок из пистолета. Сашу опускают на пол. Главный хунто-диктатор смотрит на него с недоумением. Но лишь секунду. Что такого, если союзник успел повоевать и в воздухе, и на земле? Что такого, если еще никому и никогда, даже из аргентинцев и даже самому главнокомандующему, не вручали два «Симона Боливара», и уж тем более подряд? Все когда-то случается впервые. И не стоит скупиться для дорогих союзников.
Рядом с первым «Боливаром» прикручивают близнеца. И…
О-па-па! И сабля тоже!
Толпа скандирует: «Александр! Основная масса генералов и маршалов уже охрипла.
Господи Великий Ленин!
Александр Валерианович Ген – национальный герой Аргентинской Республики!
И что такого? Он что же, не советский, что ли, человек? Поступь советских героев слышна по всему земному шару. Разве не так?
Примечания
1
Наримаки – пирожки из рисового теста, начиненные ломтиками сырой рыбы и завернутые в сушеные водоросли. Традиционное изделие японской кухни.
2
Тофу – бобовый сыр, состоящий в основном из соевого белка и напоминающий по виду творог. Японцы предпочитают подавать это блюдо к завтраку.
