Федор Березин - Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник)
Так вот, товарищи. Так вот.
126-й элемент. Наблюдатели
Можно было смотреть, не отрываясь, благо пока все происходило черт-те где, за сотни, а быть может, тысячи километров – как тут разобраться? Но можно было и не смотреть, никто не настаивал. Вполне можно было отвернуться, а лучше сбежать назад в помещение и забиться под кровать. Зажать уши. Заблаговременно. Звуки, правда, еще не докатились, но кто знает?
Панин хотел смотреть, но тут вспомнил. Он переборол гипнотизирующее знамение наверху. Бым-бым! Рождающиеся одна за другой световые кляксы. Надо было…
– Послушайте… Послушайте! – сказал, а потом выкрикнул он подходя к кому-то из охраны.
Пришлось дернуть за рукав. Наконец-то на него глянули, увели завороженный, мертвый взор от небесных знамений.
– Послушайте! – повторил Панин, пока этот человек хоть на секунду выплыл из гипноза происходящего. – Тут где-то девушка – Аврора! Она тоже под наблюдением. Где она содержится? Вы ведь…
– Там, – махнул рукой охранник на третий домик. – Должна быть.
Он снова поднял лицо к небу, и в его глазах Панин увидел искрящиеся всполохи – отражались новые взрывы, рождающиеся, благо, за тысячу километров и потому не убивающие зрение наповал. Тем более Панину, который стоял к ним спиной. Ни до Панина, ни до чего-то другого охраннику сейчас дела не было. Можно было, пожалуй, сейчас легко – да, легче легкого – отобрать у него пистолет. Да и убить, наверное, без проблем. Что значила маленькая чужая жизнь, когда там, вдалеке…
Панин не обернулся, не хотел снова попасть под гипноз. У него было дело. Этот мир умирал, а значит, у него было последнее дело. Требовалось увидеть, просто увидеть любимого человека. Одного. Как мелко это было, когда где-то там… Да, везде, видимо, ныне гибли миллионы.
Это тоже следовало выкинуть из головы. Если об этом думать, то надо было уже сейчас в слезах обняться с охранником – просто по случаю оказавшимся рядом с млекопитающим. Этот человек, тот, другой… Какое это имело значение, когда стирались в пыль целые…
Панин напрягся. Какое-то давнее, бессмысленное ныне словечко – «долг» – или там, «любовь» – еще более бессмысленное при наступившем катаклизме, толкало вперед. Как куклу.
Он дошел до домика «три», такой же сельской одноэтажки, их еще называли «финскими». Как-то долго, замедленно долго шел. Боком, не сосредоточиваясь, он ощущал далекие всполохи. Господи! Неужто ЭТОГО может быть так много? У домика «три» тоже отирался кто-то с пистолетной кобурой. Не исключено, он был сюда приставлен, или же просто оказался застигнут катаклизмом здесь. Он тоже смотрел, открыв рот. И этого можно было разоружить, убить, и что угодно еще. Наверное, никто бы даже не прибежал. Панин прошел мимо, дернул дверь. Она не поддалась. Решил приложиться ногой. Сил могло не хватить, он слишком давно не тренировался. Панин повернулся к застывшему, не дышавшему охраннику:
– Эй!.. Эй! Да отвлекитесь же! Ключ! Ключ от двери у вас?
Сейчас, из-за того, что вершилось, всяческие грани стерлись. Не было уже ни охранников, ни врагов, все стали братьями, все должны были относиться друг к дружке уважительно-трепетно. За то, что просто оказались сейчас рядом.
– Дай ключ, а? А-то дверь сломаю на фиг, – сказал Панин.
Заставил себя сказать. Ныне, обернувшись, он снова оказался лицом к происходящему. Там, в стратосфере, или в космосе – кто разберет? – снова расцветали короткие слепящие блямбы. Они завораживали.
– Девушка… Аврора тут? – спросил он, потому что ее тут могло и не быть. Вдруг ее оставили… Оставили там, и тогда…
Охранник посмотрел на него, словно выныривая откуда-то. Нет, не в том кошмаре далека он сейчас был. Где-то в кошмарах собственной головы.
– У меня же там дети, – сказал он даже не Панину, а так.
«В смысле?» – хотел спросить Панин, подумав о запертой двери, но уже сообразил.
Охранник потянулся к кобуре.
– Не надо! – сказал Панин, хотя в другое время уже допрыгнул бы и ударил.
Охранник моргнул, замер. Панин его не интересовал – пистолет был нужен для чего-то другого.
– Дай ключ, а? – повторил Панин.
И невольно на какое-то время зажмурился. ТАМ полыхнуло что-то воистину жуткое. Или просто ближе. Могло быть и так. И одно было не лучше другого.
Охранник снова отвернулся от Панина. Этой помехи, мешающей смотреть, мешающей… Однако одной рукой он отстегивал от ремня ключи. Не глядя. Небольшую связку. Отстегнул, протянул, все так же не глядя. Он смотрел не сюда.
Панин взял. Словно в замедленной съемке повернулся к двери. Тупо уставился на замочную скважину, угадывая, какой из ключей нужный. Смотрел, наверное, с минуту. Столь простое действие стало ныне почему-то ужасно сложным. В это время охранник позади мог бы сделать с ним что угодно, но и он, наверное, сейчас не был способен хоть на что-то путное.
И тут откуда-то пришел грохот. Первый звуковой удар. Наверное, если бы Панин вел подсчет «раз-два-три» и далее, то удалось бы приблизительно определить расстояние. Грохот подстегнул его. Он нашел ключ. Угадал, как ни странно. Повернул на один оборот и дернул дверь. Шагнул в полумрак. Сзади накатился следующий звуковой удар.
– Аврора! – хрипло позвал Панин. – Авро…
Черт, здесь была еще одна дверная преграда. Пришлось вернуться, вынуть забытые в первом замке ключи. Потом снова возиться.
– Аврора! – крикнул он вроде бы смелей, но тут накатившийся словно отовсюду грохот заглушил его голосовые потуги.
– Ты?! – даже не услышал, угадал он, потому что ему навстречу шагнули. – Рома…
Грохот подавил любые звуки. Неожиданный порыв ветра резко хлопнул входной дверью позади.
Им надо было бы обняться, повиснуть друг на друге. Но… Ничего этого уже не хотелось. Слишком грандиозная катастрофа вершилась там, вдалеке. Там сгорали миллионы, выключались как лампочки. Это обнуляло любые обнимашечки и даже желание таковых.
– Что там случи…
Панин почти не слышал Аврору, жуткие барабаны колотили теперь непрерывно. Словно молнии толщиной с километр крушили землю вдалеке. Не исключено, что так и было.
– Москву бомбят! – сказал Панин. Может быть, и выкрикнул, это не имело значения.
Непонятно было, услышала она или нет. Но они уже шагали рядом и выпадали наружу из этого замкнутого мирка. Вроде бы они уже держались за руки, но когда выскочили, руки расцепились сами собой. Обнимашечки отменялись, вероятно, навсегда.
Они замерли, наблюдая. Аврора прижала ладони к губам, словно зажимая рот. Да она и зажимала.
«Пум! Пум!» – плескали заатмосферные, или какие там, вспышки. Теперь они поблекли, вероятно, из-за фона, но светилось само небо. И эта зона охватывала весь небосвод. Наверное, весь. Долг был выполнен, и отныне зрелище завораживало без всяких помех. Ничего не хотелось. Просто смотреть и умирать от ужаса. Только однажды Панин отвлекся, перевел взгляд.
Коротко и до жути привычно хлопнуло совсем рядом. Совершенно без всякого интереса, бесстрастной фотокамерой, Панин зафиксировал, как упал и задергался в конвульсиях охранник. Как разжалась его рука, роняя оружия. Вот для чего требовался пистолет вне кобуры – вовсе не против Панина. А вот Аврора даже не обернулась, похоже, выстрел прошел мимо ее сознания. Наше сознание слишком узкая щелочка в мировую бездну вокруг, и сейчас оно было задействовано до капли. Еще бы!
Где-то там, за коротким лесистым горизонтом, видимо, все же на большом расстоянии отсюда, уничтожалась Москва. Ее родимый город.
127-й элемент. Добрая мобильная традиция
И значит, пару слов о мобильности. Как известно из философии войны (есть и такая философия, а как же?), тот, кто хочет обороняться везде и всюду, не защитит ничего. И даже тот, кто нападает отовсюду и сразу, тоже обречен на поражение. А как же иначе? Просто практическое дело – концентрация сил. Какое отношение это досужее рассуждение, в плане технических войн двадцать первого века, имеет к постоянно, и даже с некой веселостью воюющему Миру-2? А вот какое.
Один пример насчет нападения, точнее, угрозы оного. Вот стоит, или вернее, залегла в землю, врылась вертикальным образом, какая-то Татищевская, что в Саратовской области, дивизия РВСН. Раскинулась по окружающим лесам-посадкам, укрыла шахтные крышки накладными кусточками и подкрашенной зеленью травой. Год она стоит, два, десять, а потом и сорок. И толку в военном плане от нее, по сути, ноль. Ибо стоит она конкретно для жуткого часа «Х», когда придет пора делать из Америки сплошное ядерное пепелище, в ответ на стартовавшую оттуда армаду ракетных монстров. Военного прока никакого, потому как выиграть войну подобной масштабности нельзя, а если и можно, то победа будет пирровой, как ни крути. Так что прибыток наличествует исключительно в политическом плане, в смысле возможности осадить чужих переговорщиков образным рассказом, что если будет по-серьезному, то у нас кое-что около реки Волги, а еще возле реки Южный Буг, и кстати, еще около реки Зеи, и по-над рекой Амур, а потом… Все, естественно, выдавать не стоит, но участник переговорного процесса и так в курсе.
