Вадим Львов - Роса на Солнце

Затем танки и спешенная пехота медленно стали продвигаться вперед. Оживило неспешное продвижение появление «Гермеса», прошедшего над полем по вызову Зимина. Обнаружил две наспех замаскированные противотанковые засады из польских BWP-1 и свободный проход вдоль железнодорожной насыпи, мимо которой отходили польские «Твярды».

– С мотопехотой гренадеры Ромашова сами справятся, бригадная артиллерия им в помощь, а танковому батальону надо врага не отпускать.

На сей раз потери были. Атаковать вдоль насыпи, подставляя борта «Твярдым», – затея опасная, но необходимая. Добить «пшеков» сегодня надо обязательно, здесь комбриг прав. Сейчас время – дороже жизни. Шесть «Барсов», один за другим, сгорели на насыпи у этого проклятого городишки Гижицко. Но из «Твярдых» спастись удалось не больше трем-четырем машинам, нырнувших, словно крысы, в спасительную дымовую завесу.

Общий итог боя: девять машин в батальоне подбито, подробный рапорт будет только завтра утром.

Известно уже о гибели семи человек, в том числе взводного, старлея Григоренко из второй роты. Того самого, у которого жена Маринка была на последнем месяце беременности и до последнего момента не хотела эвакуироваться из-за боязни перелетов. Еле уговорили. Теперь вот ее муж, Сашка Григоренко, одним из первых отправится «двухсотым» в полевой морг. Потери опять же предварительные, но цифры будут только расти. На войне, как на войне.

Остатками отступающей в беспорядке польской бригады занялись «Аллигаторы» – это первая наша авиация, появившаяся сегодня.

Олецко взяли, в отличие от Гижицко, без всякого сопротивления. Обнаружили в городе три брошенных «маталыги» и две BWP. Едва Громов вылез из своего «восьмидесятого», чтобы встретиться с офицерами батальона, как в воздухе что-то зашелестело и раздался жуткий грохот.

Его отбросило назад, здорово приложив головой о навесной экран. Если бы не защитный шлем, то череп бы размозжило. Тряся головой, Громов встал сначала на четвереньки, затем, при помощи подбежавшего наводчика Курехина, поднялся на ноги.

Курехин что-то кричал, разевая рот, как рыба, но слышно ничего не было…

«Оглох, – подумал Громов, – в первый день войны!»

К ним подбежал начштаба Зимин и, расстегнув подбородочный ремень, стащил с него шлем. Громов затряс головой и, наконец, к своему облегчению, услышал звуки, которые стали складываться в привычную уже гамму боя.

– Ты нормально, командир? – спросил Зимин, тряся его за плечи.

– Будет все нормально, если ты перестанешь меня трясти, а Курехин перестанет лапать гвардии подполковника, как девку!

Курехин тут же отпустил его талию и вытянулся во фрунт, пожирая начальство преданным взором и являя ему слегка придурковатый внешний вид.

– Что это, б…ть, было? – спросил Громов у Зимина.

– Авианалет! Судя по всему, бомбы управляемые.

– Потери?

– У нас вроде нет. А вот гренадерам, судя по всему, досталось.

Тут гарнитура рации ожила, и голос комбрига сообщил:

– Ромашов и его начштаба убиты в ходе бомбежки!

Приехали… в первый же день. Эх… Димка-Димка! Зимин извлек откуда-то из-под «бронника» плоскую фляжку и, отвинтив крышку, протянул Громову.

– Комбат, помянем соседа… и наших ребят!

За пять дней до событий. Северный Кавказ

Пшеничный смотрел на землю, пролетающую под брюхом идущего на средней высоте «Ми-8МТВ5», и покачивал головой в такт ревущим в наушниках голландским трэшерам из «Legion of the Damned». Для Артема, родившегося в казачьей станице недалеко от Ставрополя, такое увлечение было необычным. Его сверстники слушали блатные песни про Магадан и Колыму в исполнении ныне покойного Миши Куба или братьев Нерадостных, дергались на колхозных дискотеках под хиты «Ноги врозь», но Артема от такой музыки мутило. Причем всерьез, доходило до физического отвращения. Виной тому двоюродный брат Олег, живший в Ставрополе и любивший «тяжелую» экстремальную музыку, к которой приучил и Артема… Бешеный ритм гитар, энергетика, ритм ударных, выносили начисто мозг и вносили свежую струю агрессии в душный провинциальный мирок.

Будучи старше Артема на целых семь лет, Олег частенько заменял ему отца, помогая примером и советом в кризисное подростковое время. Именно Олег помог Артему сделать правильный выбор профессии. Двоюродный брат поступил в Сызранское авиационное училище, готовящее вертолетчиков для всех силовых ведомств. После окончания – почти пять лет прослужил на Кавказе, летая на «Ми-8» внутренних войск, пока в марте две тысячи пятого не был сбит боевиками недалеко от горного села Ботлих в Дагестане. Хоронили Олега, точнее то, что от него осталось, в закрытом гробу. После этого Артем Пшеничный сделал выбор в пользу военной карьеры, поступив во Владикавказский институт внутренних войск.

Пока он учился, в России произошли радикальные перемены, и внутренние войска подверглись не менее радикальному сокращению. Выпускников теперь ждали не полицейские части, а сухопутные войска. Честно говоря, Пшеничному было абсолютно все равно, где служить, лишь бы представилась возможность расквитаться с уродами, убившими Олега. После выпуска он получил распределение в разведывательную роту девяносто пятой горнострелковой бригады, где и отпахал больше года, пока где-то на самом верху вертикали власти не пришла идея создать из местных, ставропольских ребят отдельный полк, приспособленный для борьбы с горцами. Полк получил название «Терской пластунский», располагался в станице с характерным названием Рубежная и был укомплектован исключительно контрактниками, прошедшими «огонь, воду и медные трубы» бесконечной кавказской войны. Главным отличием пластунов от других многочисленных спецподразделений разных ведомств была универсальность. Пластуны могли «работать» как на равнине, так и в горах, участвовать в воздушных десантах, проводить «зачистки» и штурмовать укрепрайоны. На данный момент боевая задача у пластунов была одна: не допустить нападение на Терско-Кизлярский особый район, именуемый в народе периметром – линию укреплений и постов, отсекающих территории, населенные русскими, от диких горских племен. Основным средством недопущения нападений были превентивные удары по шайкам духов или акции возмездия за уже совершенные набеги и обстрелы. Последней масштабной акцией возмездия, в которой пластунам Пшеничного пришлось участвовать, была знаменитая «Осенняя гроза». Полк, потеряв двенадцать человек убитыми и тридцать девять ранеными, уничтожил почти три сотни боевиков и зачистил три крупных духовских аула в районе воспетой Лермонтовым реки Валерик.

Приказ командования был однозначным: работать по «жесткому» варианту. Каждый, кто обнаружен с оружием в руках, должен быть уничтожен, а их жилища – разрушены. А вооружены там были почти все, включая женщин и подростков. Командир полка на рожон не лез, а грамотно использовал беспилотные разведчики, управляемые мины и огонь приданной полку артиллерии. В итоге потери были минимальны, а урон «духам» нанесен огромный. Надолго в этом, ранее беспокойном районе, установилась тишь, гладь да божья благодать.