Голод Рехи - Мария Токарева
Первым атаковал недавно укушенный людоед. Быстро же он отошел от обездвиживающего яда. С бешеным возгласом он занес свой топор, метя Рехи по черепу. Удалось уклониться, перекатившись боком по песку, но отомстить за себя клинком не представилось возможности: стремительное оружие Сумеречного взметнулось яростным отблеском, рубанув по шее. Первая жертва грядущей битвы затихла в песке, и это послужило сигналом всем остальным.
«Ну… ему с таким мечом сподручнее. Пора бежать от этого безумца», – сообразил Рехи, когда разгорелось сражение. На Эльфа накинулись целой кучей, а он без устали вращал мечом, еще успевая приговаривать:
– Вот твари! Конец света не повод убивать в себе человека.
Казалось, он выбирал, кого пронзать верным клинком, словно имел список целей. Уж не специально ли позволил взять себя в плен?
Лезвие со свистом рассекало воздух, врезалось в тела с сочным чавканьем, с хрустом вгрызалось в кости, отрубая руки, ноги, головы… Рехи только успевал немного помогать, тыкая кого-то своим костяным оружием. И ему не нравилось волочиться где-то на вторых ролях, будто мешая. Впрочем, он никогда не геройствовал. Добраться бы до частокола… Наметанный взгляд охотника-налетчика уже приметил подходящее место, чтобы перепрыгнуть. А дальше – убраться куда подальше. Как обычно.
«А если где-то здесь Лойэ? – вспыхнули зачатки вины и совести, но их тут же засыпал песок ненависти: – Да она предала тебя еще раз! И ты ее снова предаешь, даже если она не узнает об этом». Непривычно схлестнулись противоречивые чувства – вины, неприязни, желания найти ненормальную девушку или, наоборот, избавиться от нее.
Но от них спас Сумеречный, который внезапно разрубил одного из воинов на две равные половины, развалившиеся в разные стороны. Мощнейший удар обрушился сверху, кровь брызнула в лицо Рехи. А Сумеречный мастерски уклонился от новых атак дикарей и броском вырвался вперед, достигнув новой цели. На другом людоеде красовался почти сохранившийся доспех, вскоре тоже разрубленный вместе с обладателем. Тогда среди людоедов внезапно повисло замешательство, несколько неслабых воинов отступили на несколько шагов в священном трепете, где-то завыли женщины.
«Да это же был вождь!» – изумленно осознал Рехи, не прекращая взмахивать мечом, используя ступор противника. Сумеречный тоже продолжал сражаться рядом, он хрипло дышал, на кроваво-алых губах играла ухмылка. И показалось, что вокруг него вновь формируется кокон плотной тьмы, отлетавшей черными искрами.
«Опасный. Очень опасный», – отметил про себя Рехи и вдруг испугался Сумеречного едва ли не больше, чем врагов. Животный, первобытный ужас пробрал от кончиков пальцев до корней волос.
«Все, теперь точно надо убираться!» – сказал себе Рехи, отсекая любые сомнения. Агрессия людоедов только нарастала, теперь они мстили за вождя, но бестолково, каждый на свой лад. Рехи уже не смотрел. Он кинулся к частоколу, проскользнул под чьим-то шатром, разбил несколько глиняных кувшинов, запутался в плетеной корзине, опрокинул варево из костей и устроил пожар, раскидав угли из очага… Так даже лучше! Чем больше хаоса, тем лучше.
Забор, частокол – еще чуть-чуть. Ноги несли быстрее, чем обычно, или так казалось. Лишь бы вырваться из кипящего котла, в который превращалась деревня. Из-за спины доносились взрывы, дикий скрежет и душераздирающие крики. Неужели это все творил Сумеречный Эльф? Или люди устроили свару между собой? Да уже неважно! Лишь бы добежать, докатиться. Прыжками, на четвереньках и как придется. Но внезапно кто-то повалил наземь, придавив ноги.
– Попался! – прорычал людоед. Рехи извернулся змеей, отчаянно лягаясь, заревел взбешенным зверем и впился клыками в шею врага, ударив того несколько раз мечом в живот, пронзая доспех из кожи ящера. Другой рукой он отводил от себя оружие противника, сжимая запястье. В тот миг мысли отключились, осталось только телесное, животное, озлобленное.
Когда короткое противостояние закончилось, Рехи выплюнул кусок выдранной с мясом гортани противника. Сердце бешено колотилось, и только возле самого забора пришло осознание: «Да это же был воин, настоящий воин». Но гордости за себя или радости победы не было, страх гнал прочь – в родную ночь, в пустошь, подальше от костров людоедов.
За спиной что-то оглушительно рвануло, взвилось вихрем. Но снова наблюдать нечто невероятное и жуткое не хотелось. «Нет, Сумеречный точно не из ордена гипнотизеров. Кто он? Да хоть сам Двенадцатый Проклятый! Он помог мне бежать. И хватит с меня», – отсек лишние рассуждения Рехи, перемахивая через забор. Он мягко приземлился на песок, но тут же споткнулся обо что-то и покатился под гору вдоль дюны.
«Тринадцатый… Я – Тринадцатый», – донесся в голове с прощальной печалью далекий голос, но Рехи уже никого не слушал, он бежал прочь, утопая в клубах пыли. Он опять направлялся в сторону красных сумерек, точно там находился неведомый полюс притяжения, не позволявший сбиться с пути.
«Так, цель прежняя. Двенадцатый Проклятый, – думал он. – Может, я хочу не просто набить морду? Может, мне надо спросить, как мы такими стали… За что мы такими стали?»
Голод прошлого
Он сидел на камне посреди темноты и пепла, и сложенные за спиной крылья едва мерцали. Он рисовал на песке странные символы. Погруженный в свое бессмысленное занятие, Проводник, казалось, не замечал никого вокруг. Иссушенная тонкая ветка передвигала песчинки, словно мгновения, отмеренные миру. Линии складывались в узор: набор точек образовывал безупречно ровные круги.
Рехи едва различал их, сутуло застыв поодаль, точно загнанный зверь. Дыхание сбилось, под ребрами клокотал невыносимый огонь, пробирая ознобом и жаром.
– Ну хоть кто-то… Хоть кто-то… – беззвучно шевелились спекшиеся губы. Рехи и сам не понимал, что обязан сделать этот «кто-то», но, наверное, помочь. За время бега прочь от деревни людоедов тело потеряло слишком много крови, слишком отчетливо напоминали о себе все раны. Сбежать-то оказалось просто: достаточно кинуться вперед в восторженном прыжке. Зато выжить – почти нереально. Пустошь всех убивала – медленно, мучительно, соблазняя несбыточными надеждами и случайной удачей. Только угасала вера в последний шанс, как снова возникало что-то, кто-то приходил… Вот и теперь на большом камне сидел сгорбленный крылатый человек в неизменно чистом балахоне.
Митрий плавно вывел круг, потом поставил по его контуру несколько крупных точек. Получилось даже сосчитать их: две руки плюс еще два пальца, и еще один – вне круга. «Три-три… тринадцать!» – вспомнил мудреное слово Рехи, и тут же вздрогнул, словно вновь донесся голос Сумеречного, как совсем недавно. Определенно, все они были связаны. Но как и зачем? Рехи не понимал и не очень-то стремился разгадать тайну.
Впрочем, даже нараставшая боль не мешала рассматривать незатейливые рисунки. Круги дополнялись
