Ярослав Петрашко - Черный бульвар

Человек, защищенный от дождя черным плащом, шагал по главной аллее, слегка покачиваясь то ли под влиянием выпитого, то ли от ударов бури. Однако, двигался он достаточно быстро и уверенно. Зверь подобрался и приготовился к прыжку. Человек свернул на боковую аллею, где поджидала его Смерть. Зверь, больше не в силах владеть собой, выскочил ему наперерез и взревел. Человек повел себя очень странно. Он остановился и, с интересом посмотрев на Зверя, проговорил, обращаясь не то к себе, не то к нему: «Что это, Бэримор? Опять овсянка?» Зверь прыгнул и… промахнулся. Произошло это от того, что Зверь целился в человека, а в момент прыжка человек исчез совершенно необъяснимым образом, только какой-то крупный черный кот шмыгнул под летящим мокрым телом белого чудовища, а затем мотнулся к дереву и мгновенно очутился среди трепещущей листвы.

Зверь в недоумении оглянулся, принюхался. Запах добычи, на мгновение достигший его ноздрей, заставил его взреветь и несколько раз хлестнуть себя хвостом по бокам, разбрызгивая воду. Однако, кроме дурацкого черного кота, который, крепко впился когтями в промокшую кору дерева, с наглым видом рассматривал Зверя сверху, на всем Бульваре не было ни единой живой души. Зверя затопила ярость. Он разбежался и вложил со всю в мощный прыжок.

Его чудовищные клыки щелкнули в нескольких миллиметрах от кошачьего хвоста. Кот непостижимым образом умудрился извернуться и прицельно нанести когтистой лапой удар прямо в нос нападавшему. От неожиданной, еще ни разу не испытанной боли, Зверь растерялся и приземлился не на четыре лапы, а позорно шлепнулся на бок, взвизгнув от боли. Когда он снова вскочил и посмотрел на дерево, кот уже исчез и вспорхнула, теряясь в пелене дождя, невесть откуда взявшаяся летучая мышь. А над Бульваром на мгновение повисла странная, непонятно кем сказанная фраза: «Нехорошо маленьких котиков обижать, дворняга невоспитанная!»

…Саша, сжался в комок и дрожал от холода, он потерял счет часам, а вместе с ним и надежду дождаться Яна. Он прятался в загаженной избушке на детской площадке, откуда хорошо была видна дорога к дому. Миновать площадку незамеченным Ян не мог, разве что ему взбрело в голову проделать путь до дома в облике летучей мыши, тогда он должен был воспользоваться каминной трубой, что вообще-то, не доставляло ему особого удовольствия. Избушка, на удивление, неплохо держала воду, два окна были заколочены фанерой и досками, которые сносно защищали от ударов дождя и ветра. Но сырость и холод пробирали Сашу до костей, а зайти в дом он не решался, опасаясь засады, которую мог поставить инспектор Снег после того, как Саша бежал из его кабинета через окно. Решетки на окне не оказалось, видимо потому, что кабинет располагался на втором этаже. Саша сам до конца не понимал, как ему удалось уцелеть после такого прыжка, наверное, спасло его то, что он приземлился прямо в яму с песком спортивного городка, располагавшегося во дворе полицейского управления. После этого Саша, чудом оставшись незамеченным, перемахнул невысокую сетку ограды двора и исчез в путанице проходных подворотен… Погруженный в свои мрачные размышления, он не сразу заметил, что он уже несколько минут тупо смотрит на окно квартиры Яна, в котором, оказывается, горит свет. Значит, Ян дома, но если в квартире засада, то скоро его должны будут вывести и усадить в машину… Однако, шли минуты, ничего не происходило, а свет в комнате сменился на красноватый огонь камина. Значит, засады нет! Подождав для безопасности еще с полчаса, Саша выскочил из избушки и бегом кинулся сквозь дождевой частокол к подъезду.

…Ян был в своем обычном халате, в зубах — трубка. Увидев Сашу, вскинул брови, молча втащил его в переднюю и запер дверь.

Глава седьмая

«ВЕРВОЛЬФ»

— Ну и где же ты шлялся целые сутки?

— Долго рассказывать.

— Ладно, я не тороплюсь. Переоденься, поешь, я тебе отолью от своих щедрот, с хорошим содержанием доброго шотландского виски.

— Когда Саша, насытившись и отогревшись у камина рассказывал Яну о том что они пережили с Наташей предыдущей ночью, Ян внезапно перебил его: «Такой огромный белый волк с красными глазами? Ростом чуть повыше крупного дога? Издает такой характерный не то рев, не то вой? Значит, я его тоже видел».

— Но, когда?

— Только что, на Бульваре, метрах в ста пятидесяти отсюда.

— Он напал на тебя?

— Он не на того напал! Не в этом дело. Просто тот, кого я видел а значит, и тот, кого видели вы с Наташей никакой не волк не пес-убийца, и вообще, это не животное.

— А что же оно такое тогда?

— Но «что», а «кто», мой удачливый друг! Вам с Наташей уже повезло, что вы остались целы, ибо это — так называемый волк-оборотень, иными словами, вервольф. А они, в отличии от обычных волков, свою добычу не упускают. Вас спас лифтер, которого он предпочел в качество трофея вместо вас. Это человек, превратившийся в волка-оборотня. Причем человек этот — альбинос, беловолосый и красноглазый.

— Постой, но ведь именно такого я видел сегодня. Он допрашивал меня! Это полицейский инспектор, который был в Графском, тогда я подумал, что он седой, а сегодня он снял свои черные очки и я увидел его глаза!

— Погоди, погоди так ты был в полиции? Почему?… Ах да, в связи с убийством этого лифтера… Так, давай не спеша и по порядку.

Когда Саша закончил словами: «И вот поэтому я полночи просидел под дождем, опасаясь засады у тебя в доме», Ян помолчал, заново набивая свою трубку, а потом усмехнулся и сказал: «Не бойся, он, по крайней мере сегодня, никаких засад и облав на нас устраивать не сможет. По той простой причине, что вряд ли полицейские согласятся нести службу под командованием белого монстра, даже если он забудет снять свою офицерскую фуражку…»

Ян пододвинул к себе столик с телефоном, позвонил сперва какой-то Аллочке, узнал домашний номер Снега и, подмигнув Саше, набрал его.

— Простите за поздний звонок, это дежурный по управлению, по поводу расследования… Ничего, ничего, разбудите.

Прикрыв ладонью трубку, Ян негромко сказал Саше:

— Голос пожилой женщины, видимо, мамы. У всех монстров, как правило, есть любимые мамочки… Алло? С кем имею честь? А, это вы, милое создание! Как ваша белоснежная шерстка? Уже высохла? Кто говорит? Котик, черненький котик. Мягонькие лапки, а в лапках цап-царапки! Доходит, дворняга невоспитанная? Не сильно ли я раскорябал вас во время нашего приятного свиданьица, господин старший оборотень? Я рад, что к вам вернулся дар речи. Вы сегодня испугали моего друга у себя в кабинете, пытаясь, как я понял, повесить на него всех собак и белых волков побережья. Не знаю, как вы это собирались свалить на того, за кем вышеупомянутый волк гнался, но сие не важно. Так вот, псина несусветная, если ты хоть словом обмолвишься где-нибудь о своей дурацкой гипотезе, я в следующее полнолуние за твою белоснежную шкурку гроша ломанного не дам, понял? Или сам сделаю из нее себе надувное чучело, а то мое мне уже надоело… Как? Н-ну, вот это, пожалуй, уже нечто дельное. Отчего же, очень приятно будет познакомиться, побеседовать, так сказать, задушевно, как исчадие с исчадием, же. Нет, там слишком много ваших стукачей, оставьте ваши дешевые капканы в покое. Проезжайте завтра в половине одиннадцатого по Черноморскому шоссе мимо кемпинга, знаете? Вот там и встретимся. Только без фокусов, иначе весь мой материал на вас поедет прямиком, без всякой редакции, на стол прокурору, вашему Папаше и редактору «Независимой газеты», ну и еще кое-куда, за рубеж, например, устраивает? Меня тоже нет, никогда не мечтал стать борзописцем. Приезжайте с чистой душой и добрыми намерениями… надеюсь да. Целую в носик, мой милый песик. Место, спать!

— Ну, что?

— Обещал вести себя хорошо, как выпускник школы служебного собаководства с красным дипломом. Мы условились о встрече. Он говорил, что будет рад знакомству и постарается разрешить все наши вопросы полюбовно. В общем, завтра у меня с ним свидание.

— А я?

— А тебе лучше будет проведать Наташу и вести себя спокойно. Жди моего звонка и никому не открывай, на всякий случай. Вряд ли он что-либо предпримет до нашего рандеву. Надеюсь, я сумею убедить его оставить нас в покое, а еще лучше — исчезнуть.

Загородное кафе «Аксакал», которое в речевом обиходе горожан именовалось почему-то «Саксаулом», находилось несколько в стороне от Курортного проспекта, там, где начиналось пронизывающее все Побережье Черноморское шоссе. Исполненное в виде стилизованной горской сакли, оно надежно укрывалось от солнца высокими деревьями, кроме того, все его открытые террасы наглухо занавешивались ползучим виноградом, так что постоянные посетители очень ценили кафе за два основных качества: густую прохладную тень и возможность посидеть, укрывшись от взглядов не только прохожих, но и прочих посетителей: общего зала в заведении практически не было, оно представляло собой своеобразную систему «зеленых» кабинетов, отделенных друг от друга не только вьющимися растениями, но и звуконепроницаемыми перегородками из толстого матового стекла различных цветов. Словом, это место как нельзя лучше подходило для конфиденциальных бесед и деловых встреч. В одном из его укромных уголков и расположились двое странных мужчин: широкоплечий беловолосый Сергей Снег в джинсовом костюме и своих неизменных черных очках и бледный чернокудрый Ян, затянутый, несмотря на летнюю пору, во все черное и шерстяное. Снег сидел неестественно ровно, в движениях был скуп и как будто неуверен, словно начинающий телохранитель, еще не привыкший к постоянному ощущению оружия под одеждой. На его носу красовалась неумело припудренная длинная царапина. Ян, напротив, вел себя раскованно, развалился в кресле за столиком, сервированным по-кавказски, покачивал ногой, закинутой за ногу, и время от времени мило улыбался своему собеседнику. Царица Тамара, которую, очевидно, за нарушение законов горского целомудрия сослали сюда работать официанткой, приняла заказ на шашлыки и салаты и, послав Яну быстрый огненный взгляд, исчезла. Скрытый за занавесью из деревянных «макарон» оркестр заиграл новейший западный шлягер с явственным кавказским акцентом. Они не спешили начать этот разговор, ради которого оба пришли сюда, обменивались ничего не значащими фразами. При этом напоминая случайно встретившихся кота и собаку: пес делал предварительную стойлу, ожидая реакции противника (будет драться или удирать?), а кот, придав уши и поигрывая хвостом, был готов и к тому и к другому, впрочем, стараясь при любом повороте дела сохранить свое достоинство. Разговор перекинулся на ход расследования.