Ярослав Петрашко - Черный бульвар

— Ваше появление странным образом совпадает с некоторыми расследуемыми случаями.

— Вы имеете ввиду вчерашний вечер?

— Это само собой. Вы знаете о событиях в поселке Графском?

— Да, я там был, отдыхал несколько дней.

— Конкретно?

— С двадцатого по двадцать второе.

— Что вы можете сказать о вашей причастности к тому, что там произошло?

— По более, чем кто-либо из всех остальных отдыхающих. Услышал утром, пошел к лагерю, кое-какие сплетни в толпе на базаре — вот вся моя информация. Я даже в сам лагерь не попал — оцепление стояло.

— А что вы делали накануне? Прошлым вечером?

— Был с другом на дискотеке.

— Там не было каких-нибудь инцидентов? Ничего такого на что нужно было бы обратить внимание?

— Нет. К тому же я был пьян и довольно смутно помню этот вечер.

— Ну, а если я вам скажу, что этот вечер имел продолжение?

— Тогда я с интересом послушаю. Только учтите, я не люблю прозрачных намеков, которые вещают желая каким-то образом меня в это дело впутать, я понял и должен вам официально заявить, что я — не уголовник и не какой-нибудь лопух, этот номер у вас со мной не пройдет.

— Не спеши, студент, не спеши, тут у меня еще не такие правозащитники кололись как миленькие. Ты думаешь, если мы по-другому называемся, то старую школу забыли? Впрочем, не будем пока переходить на повышенные тона. Если ты мне дашь исчерпывающие объяснения по всем моим вопросам, я с легким сердцем отпущу тебя к твоей девочке, тем более, что ей необходимы уход и забота.

— Послушайте, това… гражданин, господин, как к вам там надо обращаться не знаю, ведите, пожалуйста, допрос по форме и не изображайте из себя следователя ГПУ!

— О'кей, будем работать в современных ритмах. Итак, на дискотеке вы и ваш друг привлекли внимание тем, что расплачивались исключительно валютой. Трудновоспитуемые из скаутского лагеря, которые тоже обратили на вас внимание, подстерегли вас после дискотеки и попытались напасть с целью ограбления. Однако ваш друг… Впрочем, может, вы продолжите?

— Вряд ли я что-нибудь интересное смогу сообщить. Я был здорово пьян…

— И «укурен», не так ли?

— Не помню. Кстати, подростки тоже были под хорошим кайфом, поэтому, если вы базируетесь на их показаниях, они вообще могли вам наговорить чего угодно. Единственное, что я скажу, это то, что мой друг действительно отбил их нападение, а заодно охоту вообще иметь с нами дело. При этом никто не пострадал, а остальное для полиции, по-моему, значения не имеет.

— Ошибаетесь. Дела, которыми я сейчас занимаюсь, очень странные сами по себе. Зверские, ни на что не похоже убийства, свидетели несут какую-то околесицу о белых волках… Вот и вы в ваших предварительных показаниях говорите о каком-то белом чудовище, которое якобы гналось за вами и которое, судя по вашим показаниям, и прикончило бедолагу-вахтера.

— Я рассказал все, что видел и как видел. Не верите — ваше дело. Только я хоть вам, хоть прокурору, хоть судье смогу повторить лишь то, что реально видел. На остальное не надейтесь.

— Хорошо-хорошо, никто вас не принуждает идти против вашей совести. Тогда скажите мне по этой самой совести, так сказать, положа руку на сердце: с вашим другом все в порядке?

— Н-ну… Конечно, он не совсем обычный человек, со странностями!.. Впрочем, он — гениальный врач, целитель, а людям такого рода свойственны всякие вывихи поведения, проблески необычных способностей…

— Отлично, отлично, наша беседа, кажется, начинает налаживаться! Например? Какие именно странности вы у него замечали? И как давно? Кстати, давно ли вы знакомы?

— Недавно, около месяца. Поэтому вряд ли я чем-то смогу помочь вам в этом плане. Знаю только, что есть у него способности к гипнозу, но он ими пользуется исключительно редко. От этого могут возникать различные странные ситуации и фантастические случаи. Например, я не смогу в точности рассказать, что он вытворял там, в Графском, когда на нас напали. Скорее всего, внушал им различные ужасы. Поэтому, если вы допросите этого рыжего…

— Он погиб в том корпусе, где произошло массовое убийство. Всего их было двенадцать человек. Плюс несчастный случаи с лесопилкой, итого тринадцать в Графском…

— Причем тут лесопилка?

— Для нашего расследования, конечно, ни при чем, но начальство мое трупы уже десятками считать начинает. А если представить, что мы имеем дело с маньяком-гипнотизером, а, может быть, не только гипнотизером, которое могут заметать свои следы не только с помощью гипноза, начинает выстраиваться пусть не безупречная, но вполне работоспособная версия, которая все эти, вроде бы, не связанные друг с другом убийства может привести к некоему общему знаменателю. А этот знаменатель очень хотят побыстрее вычислить и мои начальники, да и общественность уже подтирается на дыбы, вон, хотя бы сегодняшние газеты прочитайте. Понимаете, какая интересная дробь получается? В числителе — восемнадцать (или девятнадцать, если считать непонятно как включенную лесопилку) трупов, а в знаменателе — совершенно неординарный, уникальный преступник, или преступники. Каково?

— Что вы конкретно имеете ввиду? И при чем тут я?

— При том, что вы — или сознательный, или бессознательный пособник вашего нового друга, у которого все шансы попасть в знаменатель. Либо же, что тоже вероятно, вы — просто его временный попутчик, но, в любом случае, у вас еще есть шанс помочь следствию. Вы должны постараться как можно подробнее вспомнить и рассказать все, что вам известно о нем, все, что вам показалось странным. Если вы дадите согласие, мы можем привлечь на помощь профессиональных гипнотизеров и экстрасенсов. Под гипнозом, быть может, удастся растормозить вашу заблокированную память и спасти вас от очень серьезной ответственности, а всех остальных — от новых убийств. Вы согласны помочь мне?

— Вы не убедили меня. Во-первых, под гипнозом, при правильной постановке вопросов можно фальсифицировать любые показания. Во-вторых, в «кандидаты», то есть, обвиняемые, может попасть добрый десяток таких же чудаков с необычными способностями, как мой друг. Если вы хотите откровенности — пожалуйста. Но только после того, как я получу эту откровенность от вас. Как, по вашему мнению, выстраивается версия этого дела с участием моего друга?

— Кстати, зовут его Ян Понятовский, если не ошибаюсь?

— Да, тот самый Понятовский, известный онколог.

— Хорошо, я познакомлю вас с моей рабочей гипотезой. Курите, если хотите, может быть чаю?

— Нет, спасибо, только сигарету.

— Итак, первое: серия убийств на Черном Бульваре (обратите внимание на локальный характер — в городе такого рода преступления происходят именно на Черном Бульваре, притом, в полнолуние). Четыре жертвы, которые связывает только одно: место преступления и время — после полуночи. Никаких следов ограбления, либо половых притязаний не обнаружено. Жертвы просто разорваны в клочья. Эта серия прерывается с окончанием фазы полнолуния и возобновляется с наступлением нового, в четком соответствии с календарем. Единственное убийство из всех, которое можно хоть чем-то объяснить — это убийство моего коллеги и подчиненного Димы Залесского, который, продолжая отрабатывать свою версию о каком-то невиданном белом волке, искал вчера на бульваре, видимо, новые ниточки, а нашел свою смерть. Судя по тому, как он был вооружен и зная его лично, я могу предположить, что нападение было совсем не такого рода, какого он ожидал и к какому готовился. Его ничто не настораживало вплоть до самого момента смерти. Ваш друг, (да и вы с недавнего времени) проживает в непосредственной близости от Черного Бульвара и при желаний ему (или вам) ничего бы не стоило скрыться у себя дома. Разумеется, при условии тщательной предварительной подготовки и последующей ликвидацией следов и улик. Вторая группа убийств — Графское, где вы оказались с вашим другом как раз в это самое время. И третья — опять бульвар, сразу же после вашего с ним возвращения. Лично вас это по настораживает?

— Не знаю, мало ли кто приехал, как мы и уехал, как мы. А сколько людей живет, как вы выразились, в непосредственной близости?

— Много, конечно. Моя версия, безусловно, но бесспорна. Однако, существует ряд очень странных совпадений и фактов, которые из всей массы людей, находившихся около, выделяют именно вашу пару.

— Любопытно.

— Еще бы! Итак, попутный вопрос: вы не видали дома у вашего друга некое чучело или большую скульптуру какого-нибудь белого зверя?

— Допустим, видел.

— Это надувная кукла, покрытая белой шерстью, не так ли?

— Откуда вам это известно?!

— Не в моих правилах «светить» методику работы, но раз уж мы с вами на полном доверии… Таких кукол в город попало всего три, через таможенную распродажу. Двух почти сразу увезли, а третью купил ваш друг. Он — личность достаточно известная, поэтому установить его не было затруднительно. Сложнее было додуматься, что эту куклу вообще нужно искать. На что меня навела простая логическая цепь: ночной монстр, что бы оно такое не было, но смог бы так просто и незаметно появляться и исчезать, если он приходит извне. Вряд ли разумно так же предполагать его скрытное проживание в одном из примыкающих к Бульвару дворов или домов. Ну, а «гастроли» монстра в Графском окончательно убедила меня, что белое чудовище — просто прикрытие и, скорее всего, нечто такое, что должно демонстрироваться случайным свидетелям, а затем быстро складываться, сворачиваться, сдуваться и прятаться. Такую штуку легко транспортировать в обыкновенном чемодане. Ну, а если сделать еще и звуковое оформление — вот вам и чудовищный призрак-убийца. Обыватели запуганы, материалистически мыслящее следствие ищет какую-нибудь экзотическую диковину, новую породу животных-убийц (кстати, тут можно подбросить пару-тройку фальсифицированных следовых отпечатков, что мы и имеем в Графском), всех трясет, а оставшийся в тени маньяк, или параноик, или дьявол его знает кто — упивается этой всеобщей паникой, которая доставляет ему патологическое наслаждение. Ну, мотивировка в данном случае дело крайне темное, тут нужен не криминалист, а психолог или психиатр. Да это не так важно. Важен почерк, стиль совершаемых акций. Разумеется, с точки зрения обычного преступления, имеющего своей целью, скажем, рэкет или политический террор, все это слишком громоздко, сложно. Но мы имеем дело с утонченным маньяком, для которого главное — не цель, а сам процесс, подготовка и исполнение задуманного. Это — личность исключительная, художник своего дела и раб своей мании. Вот вы, скажем, но замечали у вашего друга каких-нибудь странностей в быту? Может, особая манера одеваться, или, скажем, питаться, обставлять свою жизнь какими-нибудь чудными условностями, может быть, вам бросилась в глаза какая-нибудь особенность интерьера квартиры?