Владимир Перемолотов - Страховщики
Страх гнал нас метров двести, и остановились мы только тогда, когда уткнулись в непроходимую стену из колючих кустов на другой стороне холма. Чен врезался в них первым, отпрянул, заорал в голос и упал на землю. Я, сообразив, что дальше хода нет, рухнул рядом и прикрыл голову руками.
Ужас нахлынул и подмял под себя. Он накатился словно волна, заслонив собой всё — звуки, запахи, мысли. Тело сжалось, ожидая приближающегося свиста и взрыва…. Но мгновения бежали, и ничего не происходило.
Ничего.
Еще минут десять мы лежали, не решаясь подняться. Нахлынувший страх потихоньку куда-то пропадал. Напряжение уходило. Я с удовольствием выругался, разомкнул руки, сцепленные на затылке, и посмотрел на Чена. Из-за того, что я смотрел на него сквозь заросли травы, он выглядел порезанным на несколько неаккуратных кусков.
Китаец перевернулся на спину и с усилием выдохнул из себя.
— Сволочи…. Какие сволочи!
Гроздь белых цветов над ним колыхнулась, словно согласилась с нами и обдала медовым ароматом. Подниматься никто не торопился. Самое главное на сегодня мы выяснили: активное наблюдение за эфиром ракетчики все-таки ведут, но мы их почему-то не интересуем…. Гуманизм в них взыграл, что ли? Человеческая солидарность? От этой мысли откуда-то из глубины сознания появилась злость.
Поняв, что ракетчики себя проявлять сейчас никак не собираются, мы осторожно вернулись туда, где мы бросили наши НАЗы.
Тут все оставалось по-прежнему — небо, лагерь, лес и река. Не было только геройски погибшего «воробья».
Если все то, что недавно произошло у реки, я бы еще мог посчитать ничьей, то то, что произошло только что пахло явным поражением. Вкус этого слова оказался настолько мерзким, что я замешкался подбирая другое, менее мерзкое.
Неважно что. Ругаться уже не хотелось — всякая ругань от слабости, но хоть слово… Раздражение щипало язык, словно газированная вода, только в голове было звеняще пусто.
— Да-а-а-а-а, — нашелся мой китайский друг, обуреваемый примерно теми же чувствами. — Не любят паразиты гласности… Обидно даже…
Ощущение, что нас вместо того, что окончательно прихлопнуть только легонько щелкнули пальцами по любопытному носу, не проходило. Понятно, что пожелай наши скромные таинственные враги избавится от нас, то только что мы дали им отличнейшую возможность сделать это. Отличнейшую! Лучше и не придумать! Два дурака на горе. Могли бы обойтись одной ракетой на двоих.
А они не пожелали…
Кто бы другой может быть, и обрадовался бы этому, но не я. Ракетчики уже показали, куда готовы зайти ради сохранения тайны, но при этом логика поведения наших врагов оставалась непонятной — то палят во что ни попадя, то трясутся над каждой ракетой. Это означало, что удар мог последовать когда угодно — через секунду, через минуту, через час, через неделю…
И все же почему не сейчас?
Ощущение унизительного удивления скребло не только мою душу. Чен стоял рядом и тряс головой.
— Уложил? — спросил я.
— Что?
— Ты головой трясешь, словно мозаику там укладываешь…
Чен отбросил волосы назад и принялся задумчиво кусать ноготь — имелась у него такая привычка.
— Нет. Не складывается, — наконец сказал он. — Есть во всем этом несообразность.
— Какая?
— Временной лаг. Он ведь минут пять передавал картинку, а?
Чтоб быть точным я включил планшет и прокрутил запись.
— Четыре минуты с секундами…
— Для людей любой ценой стремящихся сохранить тайну это многовато. Не считаешь? Чего они ждали? Сразу не засекли? Не поверю… Он же с первой секунды нам сигнал передавал.
И вот тут при этих словах меня проняло!
Ощущение накатило не из приятных. Такое, наверное, испытывает дерево, когда в него попадает молния. От пришедшей в голову мысли в горле стало сухо, и я испытал постыдное желание отпрыгнуть подальше и сбежать. Сдержался, конечно, но на лице у меня что-то проступило, и Чен оглянувшись переспросил, понизив голос:
— Ты чего?
Не в силах сопротивляться нахлынувшему страху я все-таки положил НАЗ на землю, хотя какая-то часть меня БЫЛа уверенна, что бояться поздно. Ушло время. Я вытер вспотевший лоб и, с трудом разжав зубы, произнес:
— Похоже, что нам их и вовсе бояться не следует…
— Это еще почему?
Счастливый человек — он до сих пор ничего не понял.
— Когда маячок на НАЗе включается?
— В момент раскрытия, — озадаченно произнес мой товарищ.
Он думал о чём-то другом, и смотрел на меня, явно не находя смысл в моих словах.
— Тогда получается, что наши маячки давным-давно сигналят… — высокомерно усмехнулся я. — Чуть ли не с момента посадки.
До Чена, наконец, дошло. Логика в моих словах была проста, как атом водорода. Раз те, на том берегу, узнали о «воробье», то они наверняка контролируют эфир. А раз так, то наверняка через наши НАЗы знают о месте нашего присутствия с точностью достаточной, чтоб пустить туда ракету и поставить точку в нашей с Ченом дискуссии.
Глядя друг на друга, мы думали, пытаясь каждый себе как же все это объяснить. Давешнего позорного страха, слава Богу, уже и следа не осталось. Чен тряхнул головой.
— Не понимаю…. Выходит, что мы им и не нужны вовсе?
Это не вопрос, конечно, а провокация чистой воды.
— Не были бы нужны, так и дали бы нам мимо пролететь… Нет. Чушь какая-то получается. — Он в раздражении щелкнул пальцами. — С одной стороны, по нам стреляют, с другой стороны никто не ищет, чтоб добить. Не стыкуется это все.
Я промолчал, но Чена жгло изнутри.
— В фактах не может быть нестыковки. Если и есть где нестыковка — то в наших головах, в интерпретации. Думать нужно… По сторонам смотреть.
Я не возразил. Как только я понял, что расстреливать нас сегодня не будут, я успокоился.
В лагере туземцев о таких вещах наверняка не думали, потому и там царило спокойствие. Скучно. Изредка только кто-то ходил с факелом из палатки в палатку. Хоть еще раз туда иди…. Чен уселся на НАЗ и я сел рядом.
— Хорошо. Давай говорить о фактах. Раз нас сбили, то значит, мы им мешали…
— Согласен… Сбили, но недобили…
— А на счет того, чтоб «добить» ты не прав. Добить нас они все-таки пытались. Помнишь пулемет? Так что пытались, просто в тот раз у них не вышло.
— Ну ладно. Не буду спорить. А вот что потом? Уже на берегу?
Он смотрел на меня с иронией, словно знал ответ. Но это только казалось. Ничего он не знал… Правда и я знал не больше.
— А потом мы хорошо спрятались.
Ничего другого в голову не пришло.
Минут пять мы сидели молча. Какая-то пестрая птица уселась над головами и стала чистить яркие перья.
— Понимаю, что глупость говорю, но больно это похоже на пиратов. Только не на настоящих, а на тех, что по видео показывают, — сказал Чен глядя на гостью, сильно похожую на попугая.
— Так. Хорошо. Пиратское гнездо, — согласился я с ним. Теперь, когда стало ясно, что стрелять в нас не станут, на холме стоялось хорошо, спокойно. — Так, получается, они не только нас, они еще и «Солнечную корону» сбили? А зачем?
— Почему сбили? — тут же возразил Чен. — Посадили.
Я не поленился и нашел на планшете вид сверху на место аварии. Из середины обугленной до черноты проплешины торчал бесформенный кусок металла, искореженный катастрофой. Я показал на него пальцем, и переспросил:
— Посадили?
Чен секунд десять молчал — прислушивался, а может быть и искал ответ.
— Не придирайся. Ну, пытались посадить. Что ты пристаешь? Ты же меня понял.
Я усмехнулся, как мог более иронично.
— Хорошо. Ладно. Пусть так. Но для чего его тут сажать? Чтоб снять груз?
Чен понимал не хуже меня, что перегрузку товара нормальные люди, озабоченные сокращением накладных расходов, производят в пространстве. Вообще вся эта экзотика с тайными базами и секретными складами была бы уместна на каком-нибудь не привлекающим ничьего внимания безвоздушном и необитаемом космическом теле, вроде Фобоса, Ганимеда или ТГ-14, а не на такой вот шикарной планете. А уж если и есть какой-то тайный притон у серьезных людей, то его не столько охраняют с помощью таких вот активных средств, сколько маскируют от нежелательных глаз. Что Чен, что я, мы оба являлись частями бюрократической машины и отлично знали, с какой скоростью там делаются дела. До того момента, когда до здешних мест у Республиканской Администрации дотянутся руки, пройдет столько времени, что его наверняка окажется достаточно, для того, чтоб либо пожить тут в свое удовольствие, либо убраться куда-нибудь подальше. Так что самая лучшая политика в этом случае — сидеть тихо и не высовываться. А эти придурки принялись корабли сбивать…
Несколько секунд мы молчали. Я смотрел на куст, усыпанный ягодами, и параллельно с мыслью о ракетчиках у меня зашевелилась другая.
В своих рассуждениях мы упускали что-то важное. Может быть самое важно. Мысль виляла хвостом где-то рядом. Хвост чуть не по лицу хлестал… Я чувствовал, что она уже приходила, но тогда я её упустил… Черт!
