Ярослав Гороховик - Стервятник

Теперь Ведьмак понял смысл этих слов. И он должен убедить Грифа помочь ему!

Парень остановился и отпустил пленника:

— Я…я другой. Я не такой. Да. Но я стараюсь быть похожим на них! И я стану таким! Наверное, я не проникся верой и…

В другой ситуации это звучало бы смешно, но сейчас Макару было не до смеха:

— О какой вере ты говоришь?! Вся группировка «Грех» — творение человека, попавшего под особое излучение! А Зона — это тоже творение человека, а не божья кара! Артефакты — это деньги, а мы, сталкеры — исследователи Зоны, расхитители её богатств, радиоактивные бомжи и люди со сложными судьбами!

Гриф замялся. Было видно, что всё понимает и готов помочь Ведьмаку.

— А…а мы тогда кто?

— Кто ВЫ?

— Ну…мы… "грешники"?

— Не вы, а они. Они — психи, а ты другой, ты нормальный. Говорят, что новичков "Греха" пускают под специальное излучение и если это так, то на тебя оно получается, не действует.

— Нас, нас, то есть меня с друзьями отвели куда-то в лес и сказали, чтобы мы прошли по какой-то дороге, тогда у друзей начался…эээ…религиозный экстаз, а со мной ничего не происходило…

— Значит, на тебя не действует излучение! Помоги мне! Из тебя получится отличный сталкер.

Гриф думал долго. В конце концов он неопределённо взял Макара за шиворот и потащил дальше. "Твоя судьба станет зависеть лишь от одного человека, который сам не будет понимать, где правда, а где ложь" — вспомнил сталкер.

Тоннель кончался и Ведьмак, наконец, увидел "лобное место". Кажется, его сожгут на костре, но сначала, наверное, снимут с него кожу ржавыми крюками, которые держит в руках тот самый Апостол — один из "друзей" Грифа. Макар оказался прав, этот парень занял какую-то важную должность в группировке…

Глубокая ночь. Шёл ужасный ливень, из-за которого нужно было аккуратно переставлять ноги, чтобы не упасть, двигаясь по мокрой скользкой земле. Гриф уходил. Он понял всю правду, но поздно. Макар уже был парой костей и обгорелым куском мяса.

— Стой! Кто идёт?

— Дай пройти, Монах. Я ухожу!

— Это ещё куда?

— Я ухожу из вашей секты!

Глаза часового налились кровью:

— Из секты…Сукин сын, ты отрёкся от господа! — Монах схватился за автомат и направил его на Грифа.

— Гриша, пожалуйста, — взмолился парень, — Выпусти меня!

Монах передёрнул затвор, старательно прицелился и нажал на курок.

Гриф не понял сам, что произошло. Он, выхватив "Фору-12" разрядил всю обойму в сторону часового, причём успел кувырком уйти с линии огня. В Зоне, такое неосознанное, но правильное поведение человека так и называют — инстинкт самосохранения, который вырабатывается тут у многих. Человек сам не понимает, что делает, просто спасай свою жизнь. Многие, кто научились управлять этими инстинктами, используют их и для нападения.

Монах не задел автоматной очередью Грифа и был немало удивлён этому. Сам Гриф уже не думая кинулся на часового с ножом и с размаху ужарил им в щёку врагу. Он долго вертел нож во рту бывшего друга. Кровь залила Монаха, залила Грифа, вся земля была в крови…

— Монах? — отошедший от почти, что звериных инстинктов подал голос Гриф, но увидев окровавленное тело, всё понял, — Гриша! Гриша, скажи, что ты живой! Гриша! Ты же не умер! Не умер! Я вытащу тебя отсюда! Мы станем сталкерами, мы…

Гриф ещё долго говорил, таща на себе труп бывшего друга. Говорил, чтобы успокоить себя, он ещё не верил, что Монах мёртв.

Понял, он это только где-то в районе милитари. Неизвестно как ему удалось обойти все аномалии, но он выжил.

День Гриф провёл без еды. На следующий день он стал срезать с Монаха куски кожи и засовывать их в рот, пытаясь разжевать, привыкнуть к непривычному вкусу, вкусу крови. Потом пытался распробовать сердце, мозг, печень. Парень сам не понял, как привык к этим специфическим вкусам. Хотя то, что он ел, просто невозможно было есть нормальному человеку, Гриф ел это только потому, что больше не было ничего съестного. Наверное, каждый на его месте поступил точно также. Теперь этот молодой парень жалел только о том, что не помог Макару…

Гриф сидел на корточках рядом с обглоданным трупом Монаха. Сейчас он и правда был похож на грифа, распустившего крылья, который сидит на сгнившем трупе посреди пустыни, выклёвывая ему глаза.

В кустах раздался шорох, и сквозь листву просунулись головы химеры. Сталкер перезарядил "Фору" и, прицелившись, спустил курок…

Глава 5 — Между небом и землёй

Сам бог велит тебе помнить о смерти.

Зона!

Сволочь, кидала, предательница!

Сука, в конце концов!

Сегодня с одним, завтра с другим?

Почему?

Почему ты отвергла меня! — Стервятник упёрся правой рукой в землю, пытаясь вытолкнуть своё тело из "симбионта".

Ты же защищала меня от излучений! От излучений любого вида!

Кроме контролёров…

А теперь?

За что?

За ЧТО?

Стервятник схватился за камень и попытался подтянуться к нему. У него это получилось, но, не справившись с давлением на сознание и разум — сталкер со всей силы въехал лицом в этот камень. Подняв голову, он понял, что сломал ещё и нос. Камень был весь в крови.

Почему?

Я раньше и не ощущал этого давления на мозг…

Ты кинула меня!

Ки-ну-ла!!!

Сталкер был уже на границе действия аномалии. Кажется, на левой руке окончательно порвались сухожилия. Она неестественно болталась, принося нестерпимые боли.

Белый!

Почему я его убил?

Он был отличным парнем!

Напоминал Монаха…или того сталкера, которого сжёг Апостол…

Жалко его…

Из-за крови рука стала скользкой. Все камни, о которые хватался Стервятник просто "уходили" из-под рук.

Я должен выжить!

Я выживу, и буду жить и за Монаха, и за Ведьмака, и за Белого!

Должен выжить!

Просто обязан…

Остался всего лишь преодолеть метр, чтобы убраться из зоны действия аномалии. Всего лишь метр. Сталкер упёрся правой рукой во влажную от крови землю и продвинулся на полметра. "Ну вот! Ещё последний разок — и всё! Всё! Давай же!"

Стервятник напрягся. Он не обращал уже внимания на сломанную левую руку. Нужно было собрать все свои силы для последнего рывка.

Ну что ж?

За упокой души Белого!

Сталкер ногами оттолкнулся от земли, больно зацепив сломанную руку, и почти уже выбрался из "симбионта". Осталось убрать ноги из зоны действия аномалии, хотя на них она, слава богу, не действует, всё равно в голове ещё остался отпечаток пси-излучения.

Стервятник, сделав последние усилия, выполз из "симбионта". Он перевернулся на спину и сделал глубокий вдох. Понемногу стал проходить и отпечаток "симбионта" в сознании. Сталкер закрыл глаза и опять глубоко вдохнул…

Стервятник открыл глаза. Перед ним стоял Святейший, который за три года заметно состарился (хотя такое вряд ли возможно), с отрядом "грешников".

"Грешники" — вот ещё одна вещь, которую опасался сталкер. И если, например бандитами или наёмниками можно укрыться от пуль их друзей, то психи из группировки "Грех" будут стрелять и по своим.

В них и так почти ничего не осталось человеческого. Им не свойственно чувство сострадания — только одна обнажённая ненависть. Вены на запястьях неестественно вздуты, в висках кипит кровь.

Сталкер было потянулся за "Форой", но Святейший выбил её из рук ударом ногой в ладонь. Он всегда так делал, а ещё иногда избивал пленников. Сейчас он хоть и казался старым, но мужик он всё равно крепкий, силы у него хоть отбавляй.

— Иуда, — проговорил командир отряда "грешников" и пнул Стервятника в живот, но заметив, что у того сломана рука с размаху ударил ногой в левое предплечье сталкера.

Бешеный крик Стервятника разорвал тишину. Святейший, прижав его к земле, вынул нож сталкера из его же ножен и вонзил широкое лезвие в левое предплечье Стервятника.

Рука?

Боль. Резкая боль пронзила руку сталкера. Она всё нарастала и нарастала. Сухожилия, кажется, уже все разорвались. Стервятник кричал от нечеловеческой боли и понимал, что Святейший отрезает ему руку. "Грешник" кромсал кожу сталкера, резал кость. Нож был идеально наточенный и скоро Стервятник почувствовал, что уже не имеет левой руки, то есть имеет, но только до локтя.

Чувства? Ощущения? Вообще-то все ощущения можно было охарактеризовать одним словом — дерьмо. Сталкеру было страшно осознавать, что теперь он инвалид. Теперь его левая рука не принадлежит ему. Теперь ею издевательски размахивает Святейший, обливая себя кровью и выкрикивая что-то оскорбительное. Что теперь?

Теперь нечего не изменить. После минутного пребывания в "симбионте" психика Стервятника довольно таки пострадала. Теперь он смотрел на многие вещи по-другому. Гнев на Святейшего сменился жалостью к самому себе. А левая рука или то, что от неё осталось, болела. Сталкер видел торчащую обломанную кость, обрывки кожи и, кажется, всё ещё чувствовал свою "ампутированную" руку.