Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3
Закончил он ту повесть? Нет? Как спросишь?.. Да и какое моё дело? Это Бирута могла бы спросить…
Сейчас, глядя на долговязого Билла, почему-то подумал я: то, что делают в своём творчестве он, или Али, или Розита, что делала в своих рассказах Бирута — не сможет сделать никто другой на свете. Ни здесь, ни на Земле! А то, что делаю я, или Джим, или Омар, или Нат О`Лири — сумеют сделать очень многие. Может и получше нас. И в этом главная разница между творцами и не творцами. Они — штучные произведения природы. Мы — массовая серия. Жаль, редко мы вспоминаем об этом. А многие и вообще не догадываются. Это общая наша беда. И в этом же — главная драма всех творцов. Они всю жизнь окружены глухой стеной такого непонимания и нежелания ценить их время.
… От костра навстречу нам шли люди. Почему-то не пятеро, а шестеро. Женщин, кажется, было три.
Билл и Ши разглядывали в бинокли вход в пещеру. Он интересовал их больше, чем местные аборигены.
— У входа стоят дикари с копьями, — спокойно произнёс Билл. — И даже с луками. В тени скал. Но не двигаются.
— Наверное, охрана, — предположил я. — Члены «пятёрки» у них без охраны далеко не ходят.
— Типично деспотическая организация! — Билл не отрывал глаз от бинокля. — Она всегда охраняет начальство. Наименее ценное, что есть у людей.
— Тут вообще-то и дикие звери встречаются, — заметил я. — Только одного охотника знаю, который гулял без сопровождения.
— Вот это и есть настоящий охотник! — сейчас же отозвался Билл.
Подошли урумту. Женщин на самом деле оказалось три. На шее одной красовались стеклянные бусы. Значит, это и была возлюбленная Вука. Пришла посмотреть на «сынов неба»… Долгий путь проделала! Что ж, любознательность — признак ума… А может, всё проще: Вук побоялся оставлять её в пещерах, чтоб не досталась другому?
Как угадаешь, где истина?
Не красавица она, прямо скажем. Широкий нос, толстенные губы, лоснящаяся кожа, нечёсаные волосы, крошечный низенький лобик. Но глаза умные — пронзительные и откровенно оценивавшие каждого, на кого смотрели. Громадный темнокожий Джим показался этой женщине, вероятно, самым главным. Ибо силы в нём явно было больше, чем в любом другом. По невысокому Чжану её взгляд лишь скользнул, не задерживаясь.
Вук рассматривал нас совсем по-другому. Ему неважно было, кто главный. Для него главным был я. А вот наши внешние различия наверняка его поразили. Он, наверное, думал, что все «сыны неба» — такие же, как я: небритые, седые, высокие, сероглазые. А тут чёрный кудрявый Джим, рыжий длинноволосый и голубоглазый Нат, маленький узкоглазый Чжан, и долговязый коротко стриженый зеленоглазый Билл. Все бритые и очень разные. Будто из разных племён…
Наверное, так же реагировали земляне двадцатого века на различных НЛОнавтов — трёхметровых, двухметровых и тонконогих в метр двадцать…
Нат О`Лири деловито оглядел всех подошедших и спокойно протянул мыслеприёмники двум охотникам, которые были пониже Вука. Оба на всякий случай отшатнулись. Один даже слегка наклонил копье. Взгляды их были насторожены, колючи, недоверчивы.
Вук рявкнул на них что-то ругательное, чего мой мыслеприёмник не перевёл, взял мыслеприёмники из рук Ната и самолично надел их на головы своих «глупцов».
— Теперь вы будете что-то понимать, — сказал он им. — Не снимайте эти дуги. А то сразу оглохнете и онемеете.
— Вук, — спросил я. — Женщинам такие дуги нужны?
— Зачем? — Вук усмехнулся. — Они должны слушаться своих мужчин. И никого больше.
— Кто тут Рул? — спросил я. — Кто Цах?
Тот, кто наклонил копьё, ударил себя в грудь.
— Рул!
Другой молчал. Видно, сообразил, что ему бить себя в грудь незачем. Значит, был поумнее.
— Бери Рула, Джим! — Я вздохнул. — Так мы с тобой и не погуляли…
— Не в последний раз! — Джим улыбнулся, обнял меня за плечи мощной рукой. — У нас с тобой всё впереди!
«А сколько позади! — подумал я. — Гибель Вано Челидзе… Похороны Ольги, Бируты, Марата… Сколько уже позади!»
Джим распахнул дверцу своего вертолёта и пригласил:
— Рул! Бери жену, иди сюда!
Рул молча схватил за руку одну из женщин, толкнул к вертолёту и полез по ступенькам впереди неё. Она торопливо вскарабкалась в машину вслед за своим избранником. Потом Вук подал им копьё, лук с пучком стрел и небольшой мешок из шкур.
Чжан Ши пожал мне руку и тоже удалился в машину. Джим со ступенек скомандовал:
— Отойдите подальше!
И захлопнул дверцу.
Я взял за руку Вука, потянул его в сторону и попросил:
— Позови своих сюда! Быстрее! Сейчас хижина взлетит.
— Ач! — заорал Вук. — Цах! Ко мне!
Первой кинулась к нему женщина с бусами. Значит, я не ошибся — она и была Ач.
Вертолёт поднялся и вскоре завис над самым входом в пещеру. Видимо, Чжан хотел разглядеть его вблизи. А может, и пофотографировать.
— Может, ты поднимешься раньше? — предложил Нат.
— Не стоит, — успокоил я его. — Мы с Вуком почти приятели. Ну, на всякий случай повисите, пока я не взлечу…
Билл, торопливо пожав мне руку, поднялся в вертолёт — очень прямо и ровно.
Нат царственным жестом показал Цаху на дверцу. Тот точно таким же жестом показал на дверцу своей возлюбленной из диких западных лесов. Она опасливо огляделась по сторонам и неохотно полезла в машину на четвереньках, с перекошенной от страха физиономией. Сверху ей протягивал руку Билл. Но этой руки она испугалась и проскользнула под ней. Почти по-собачьи…
Цах поднялся за своей возлюбленной степенно, не сгибаясь, будто жердь проглотил. Явно подражал Биллу. Хорошо, что был он не так высок, как Билл. А то расшиб бы лоб о дверной проём.
На прощанье Нат обнял меня и шепнул:
— Знал бы ты, как не хватает тебя в лаборатории! Мы ведь начинаем роботов для этих пещер…
Я отошёл от вертолёта и потянул за собой Вука. А Вук — свою Ач.
Машина поднялась и зависла прямо над нами. Теперь и я двинулся к своему вертолёту, распахнул дверцу и увидел, что возле неё висит на крючке под мыслеприёмниками нитка зелёных бус, которые когда-то взял я в Нефти для Лу-у. Да так и забыл про них.
Впрочем, различных бус Лу-у привезла из Города немало. Хватит, наверное, на все торжественные случаи жизни.
Я поднялся в вертолёт, снял бусы, протянул Вуку.
— Отдай своей Ач! — сказал я. — Пусть это надёжно охраняет её от всех других мужчин.
Умные глаза её из-под густых бровей внимательно следили за каждым моим движением. Она понимала суть происходящего, хоть и не понимала моих слов. Она широко улыбнулась именно мне, глядя в мои глаза, и показала крепкие, не по-женски крупные сильные зубы.
А я, грешным делом, в ответ на эту чарующую улыбку подумал: «Так вот какими зубами рвут человечину!»
И слегка помахал ей пальцами.
— Не забудь, Вук, — напомнил я. — Через десять дней разожги костры на ровном месте для хижин!
— Не забуду! — пообещал Вук.
На обратном пути слушал я «Венгерские танцы» Брамса и вальсы Шопена. И думалось под них почти так же спокойно и светло, как в детстве.
По сути, сегодня буднично, без труб, без барабана, произошло событие историческое. Первые дикари с этого материка поехали чему-то учиться. Пусть пока лишь печи топить… Но — учиться! Научатся и чему-нибудь другому заодно… И потом потянутся на учёбу другие.
Строго говоря, Рул и Цах не первые. Первая была Лу-у. Но с ней случай особый. А тут — начало массового ряда. Не усыплённые пленники — добровольные курсанты. Да ещё из того племени, с которым мы не знали, что и делать…
И оттого на душе — спокойствие, тишина, штиль.
В конце концов, хоть и через пень-колоду, но как-то всё налаживается, устраивается и отвешивает тебе кусочек тихой жизни — без нервотрёпки, без грозных опасностей, суеты и железной необходимости защищаться и кого-то защищать. Кусочек того, что называется отдыхом.
Не было в моей взрослой жизни никакого отдыха, кроме тех трёх недель, которые перед отлётом с Земли провели мы с Бирутой на Рижском взморье, в доме её родителей. Всего три недели, не так уж много для целой взрослой жизни. Да ещё два сказочных дня в Нефти — с Розитой. И, пожалуй, ещё денёк, когда прилетали на Западный материк Натан Ренцел и Неяку. Для них это была работа. Для меня — отдых. И вот сегодняшнее спокойное ночное возвращение домой с прекрасной музыкой.
Всё обошлось нормально, мирно, как договаривались. Зря, наверное, не взял я Лу-у… Небось, не спит сейчас, мучается. Хуры кажутся ей самой грозной опасностью в жизни. Страшнее хура зверя нет… А ведь можно было успокоить её — если была бы связь. Пожалуй, пора оформить ей на узле связи новенький номер да получить радиофончик. Вызвал бы сейчас да поговорил…
Среди шопеновских вальсов вдруг прорезается отчётливый контральто Розиты:
