Борис Громов - Терской фронт (сборник)

– Эй, наемник, ты там не сдох еще?

– Не дождешься, мля…

– Как грубо, Михаил, – по тону явно чувствуется, что старый мухомор резвится. – А я вот тут с тобой пообщаться хотел, за жизнь поговорить, а ты хамишь… Нехорошо…

– А не о чем нам с тобой общаться… – Грубость грубостью, а время потянуть – это дело хорошее, пока мы тут болтаем, кто-то из моих успеет магазин патронами набить или позицию сменить.

– Так прямо и не о чем? – интонации в голосе полковника мне совсем не нравятся. – А по мне – так вполне есть… Вот о нем, например… Как тебя зовут, сынок?

– Да пошел ты, сука! – слышу я в наушнике голос Шутея, водителя нашего бронетранспортера Димы Ильинского.

– Ну, что ты будешь делать, – в голосе Полковника слышна притворная грусть. – И этот хам. Правду говорят: каков поп – таков и приход. Видно, пора вас, наемнички, хорошим манерам поучить.

Полковник отключается, а буквально через пару-тройку минут со стороны позиций бредунов мы слышим страшные, полные муки и боли крики. Крики человека, с которого заживо снимают кожу. Когда Шутей замолкает, Полковник снова выходит на связь.

– Ну, что, Великан, или как там тебя. Вот мы и еще одного человечка твоего прибили. Да и до него нескольких. Как, еще раз показательную экзекуцию провести не хочешь? Ты ж у нас мужик крутой, «всех убью, один останусь»… Ну, что, готов снова удаль свою показать? Или очко жим-жим?

Ладно, гнида старая, поглумись пока… Эх, жаль, что на самом деле я до тебя добраться не смогу, а то поговорил бы я с тобою «тет на тет». Хотя… А почему, собственно, и не попробовать? Как ни крути, почти полтора часа форы мы Курсанту выиграли. При удачном раскладе он сейчас уже где-нибудь в районе Августовки, а то и Большой Черниговки, а все силы Полковника – тут. Разве что мелкие дозоры за границей приглядывают, но те даже с одиночным «свинобразом» связываться не рискнут, а уж если мангруппа пограничников навстречу выйдет – так и вообще говорить не о чем. Так что, выходит, задание мы все же выполнили. Жаль только, что назад не все вернутся. Так это работа у нас такая, все мы, когда на нее соглашались, знали, чем дело кончиться может. Либо тугим звенящим кошельком, либо… Либо как сейчас: автомат с половиной примкнутого «бубна» патронов и четырьмя магазинами-«сороковками» неприкосновенного запаса, три гранаты, АПС с двумя магазинами и нож. И решимость драться до конца. Нормальный расклад, бывало и хуже.

Провожу ладонью по мокрому, потному ежику волос, жалея, что нет с собой ставшей такой привычной за этот год черной банданы, достаю из «мародерки» и цепляю на лямку РПС нож.

– Готовься, старый ты, ластоногий[231] мудак, «летучая мышь»[232] тебя убивать идет.

У бойцов ОМОНа не было своего единого на всех символа, зато он был у армейских разведчиков. Я в разведке честно оттрубил два года, а, как говаривал незабвенный прапорщик Комаров: «Разведчики не бывают бывшими», так что назваться так у меня есть полное право.

Никто из парней не пытается меня остановить, они уже давно поняли то же, что и я. Нам отсюда не уйти, все мы умрем посреди этого болота, бывшего когда-то большим и красивым городом. Но даже умереть можно по-разному. Странно, но ни малейшего страха я не чувствую, только ледяное спокойствие и легкое любопытство. Интересно, сколько бредуны дадут мне пройти после того, как я выйду из-за укрытия? На то, что я смогу дойти до Полковника – надежды, разумеется, никакой, но вот сколько я успею пройти, прежде чем из меня сделают решето? Десять метров, двадцать? Да уж, мля, «делайте ваши ставки, господа, делайте ваши ставки»… Но, видимо, умереть мне снова не суждено.

Едва я вышел из неровной дыры, бывшей когда-то дверью подъезда, как в тылу у бредунов вдруг началась какая-то непонятная суматоха, послышалась заполошная стрельба. А потом один за другим загремели взрывы.

– Слышь, герой, залег бы ты в какую-нибудь канаву, – послышалось вдруг у меня в наушниках. – А то ведь если пуля – дура, то граната – вообще идиотка. А ты нам еще живой пригодишься.

Резвым кувырком я закатываюсь за какую-то кучу обломков.

– Кто на связи? – в то, что нам откуда-то пришло подкрепление, поверить практически невозможно, но доказательства, как говорится, налицо.

– Позывной мой тебе ничего не скажет, но мы с тобою виделись чуть меньше года назад. В Ростове, на Военведе. Ты у нас тренировался.

Вот оно даже как, «Вымпел» на выручку подоспел. С чего бы это вдруг? Они ведь, как я понял, свою задачу выполнили, когда «Тополь» вместе с ангаром на воздух подняли. Так почему не ушли до сих пор?

Задать этот вопрос лично Сергею, командиру диверов из группы «В», которого я и впрямь вспомнил по временам совместных тренировок в Ростове-на-Дону прошлой осенью, мне удалось только минут через двадцать, когда его люди все же смогли прорваться к нашим позициям. Очень вовремя, кстати, потому что к этому моменту у нас, всех девяти человек, что еще были живы и могли держать в руках оружие, уже почти кончились боеприпасы. Спецназовцев, к сожалению, тоже знатно потрепали – их осталось всего пятнадцать. Элемент неожиданности они утратили и, несмотря на просто катастрофические для бредунов потери первых секунд их вступления в схватку, Полковник сумел навести среди своих бандитов порядок и организовать достойный отпор. А в обычном общевойсковом бою важна не столько твоя индивидуальная подготовка, хотя и без нее тоже никуда, сколько количество стволов и плотность огня, которую они могут создать на заданной единице площади. В нашем случае перевес был явно на стороне Полковника.

– Ты как, не сильно ранен? – первым делом поинтересовался у меня весь перемазанный грязью и черный от порохового нагара спецназовец, ткнув пальцем на едва начавшую подсыхать корку крови на моем лице и груди, когда мы, воспользовавшись очередной короткой передышкой, встретились-таки у развалин некогда двухэтажного производственного корпуса слева от проходной «Прогресса».

– А, ерунда, царапина, – отмахнулся я. – Сам знаешь: «В разведке нет больных и раненых…»

– «В разведке есть только живые и мертвые», – подхватывает тот. – Значит, все-таки из наших. А то мы уж и так рядили, и этак, что за самородок такой таинственный на Терском фронте выискался? А выяснить так и не смогли ничего, шибко ты там у своего начальства секретный. С патронами у вас как?

– А никак, по десятку-полтора на нос в лучшем случае. У снайперов чуть получше, им очередями стрелять не приходится, но тоже хреново. Поделитесь?

– Все мое – твое, – делает широкий жест «вымпеловец». – Вот только у нас самих не так уж много осталось.

С этими словами он скидывает с плеч рейдовый ранец и вытряхивает оттуда сразу два цинка автоматных патронов. Ай, молодца парень! Сразу видно нашего человека. Такой же, как и я, хомяк запасливый.