Шут - Ник Гернар
Доктор Раймонд, взяв в руки чашку кофе, присел за стол, переводя взгляд с одного монитора на другой.
До десяти лет Хэппи был его золотой жилой. Ребенок, получивший обширный перечень мутаций, находясь еще в утробе матери, представлял огромный научный интерес. Поэтому шестнадцать лет назад он выбрал трех малоимущих женщин разной расовой принадлежности и выкупил у них права на будущих детей. Единственным условием было посещение трех рифтов на протяжении беременности.
Европеоид родился с большим количеством внутренних патологий, не совместимых с жизнью. Вместо черепа у него был прозрачный пузырь, наполненный мозговым веществом, тело покрывали крошечные роговые наросты. Патологоанатом на его вскрытии сделал себе диссертацию.
Негроид родился вполне здоровым и с любопытными мутациями, но через неделю неожиданно умер из-за внезапного воспаления легких.
И остался только Хэппи. Счастливчик, преодолевший все трудности. Ребенок, прорубающий дыры в бетоне легким прикосновением розового пальчика. Очень одаренный, смышленый не по годам, он в шесть лет решал тригонометрические функции, запросто заучивал наизусть целые страницы на латыни и в свободное время делал изящные фигурки из металлических прутьев. И все это — за одну только похвалу. Стоило только сказать ласковое слово и потрепать его смоляно-черные, гладкие, как обсидиан, волосы, как мальчик расцветал счастливой улыбкой и был готов работать еще. И еще.
Единственной серьезной проблемой были плавающие параметры его способностей. Сначала это был иммунитет, контактная диссоциация и импульсное ускорение низкого уровня. Потом тесты внезапно показали вместо иммунитета силу. Цифры также колебались. Видимо, это было связано с тем, что организм ребенка активно изменялся, и это так или иначе влияло на состояние мутаций.
Темпы развития Хэппи заинтересовали все научные центры и спецслужбы, и даже готовился повторный эксперимент…
А потом как-то раз доктор Раймонд пришел в свой кабинет и увидел, что мальчик сидит на кровати, уставившись в одну точку. Хэппи было десять лет. И с тех пор он больше не говорил ни с кем из ассистентов, не реагировал на просьбы доктора. Только иногда поднимал на него неморгающий пристальный взгляд, и доктор готов был поклясться, что это вовсе не взгляд идиота. Просто внутри уникальной психики происходили какие-то уникальные процессы, сути которых он никак не мог понять.
Но, может быть, сегодня ему наконец-то удастся заглянуть своему воспитаннику в душу.
Тишину комнаты Хэппи нарушил мягкий щелчок замка. Дверь в его комнату открылась, пропуская невысокого человека в белом халате. Ассистент Миллер. Его лицо, обычно бесстрастное, сегодня было странно приглажено, почти скорбно.
— Хэппи, — голос ассистента прозвучал тихо и вкрадчиво. — К тебе посетитель.
В проеме появилась женщина. Худая, почти прозрачная, опирающаяся на легкую титановую трость. Ее лицо было испещрено морщинами, которые казались слишком глубокими для ее возраста, руки дрожали, по щекам безудержно текли слезы.
Это была его мать.
— Сынок… — ее голос был шепотом, хриплым от болезни.
Ассистент Миллер бросил на женщину многозначительный, предупреждающий взгляд.
— У вас пятнадцать минут.
Женщина медленно, с трудом опустилась на стул у кровати. От нее пахло больницей, антисептиком и сладковатым запахом тлена.
Юноша медленно повернул к ней голову.
Доктор Раймонд, не сводя глаз с мониторов, отодвинул в сторону чашку.
Тот факт, что Хэппи как-то отреагировал на появление кого бы то ни было в своей комнате, само по себе являлось событием.
— Ну же, — проговорил он. — Давай, малыш. Испугайся, разозлись, закричи! Сделай хоть что-нибудь…
— Они… они наконец-то разрешили, — между тем проговорила женщина и попыталась улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса. — Я должна была тебя увидеть! Чтобы сказать… Объяснить… — она задыхалась, слова давались с трудом. — Ведь другой возможности у меня уже не будет… Прости меня. Я… Я была совсем одна. Вместе мы бы умерли от голода, или стали бы кормом для монстров в пустоши. А я хотела, чтобы ты жил!..
Она замолчала, давясь кашлем. Слезы медленно текли по ее щекам, оставляя мокрые дорожки на иссохшей коже.
А потом вдруг женщина вздернула подбородок и неожиданно громко воскликнула:
— И больше никогда не отзывайся на это собачье имя! Подними голову! Ты никакой не Хэппи, слышишь? Ты — Илан! И в тебе — амулет живого бога, которого встретил твой дед!..
Хэппи вдруг поднялся с кровати. Книга со стуком упала на пол. Женщина умолкла, а юноша подошел к ней и положил руки на плечи.
И что-то тихо сказал.
Доктор Раймонд даже дышать перестал. Нервным движением он заколотил по инфономику в себя за ухом, но программа никак не хотела распознавать язык.
— Миллер, вы все записываете? — взволнованно крикнул он ассистенту в соседней комнате.
— Да, доктор!
Женщина охнула. Заплакала, крепко обняв юношу.
— … Признаться, я не верил в вашу затею, но теперь вижу… — продолжил было ассистент, но Раймонд перебил его.
— Помолчите, ничего же не слышно!..
— Это был хороший подарок, — уже по-английски сказал Хэппи матери. — Я ждал тебя, чтобы сказать это. И в ответ хочу подарить тебе свой. Если ты готова. Больно не будет, обещаю.
Он положил руку ей на голову. Вопросительно поднял брови.
Женщина всхлипнула. Улыбнулась. Кивнула.
В комнате раздался странный гул. Негромкий, но от него в кабинете заскрежетали динамики, изображение в мониторах исказилось.
И голова матери под рукой Хэппи вдруг начала разрушаться. Она стала осыпаться, превращаясь в мелкую серую пыль, обнажая мышечные волокна, которые тут же распадались на красноватые хлопья. Кость крошилась, как перекаленный мел…
Буквально пара секунд — и все было кончено.
Хэппи не дрогнул, даже когда обезглавленное тело упало со стула.
А потом поднял лицо в камеру.
— Доктор Раймонд, откройте, пожалуйста, дверь. Или мне придется сделать это самому.
Глава 9
Высший свет и высокие отношения
Я стоял перед зеркалом, почти не узнавая себя.
В заведении, куда Данилевский доставил меня в добровольно-принудительном порядке, процесс преображения был поставлен на широкую ногу. Увидев клиента настолько беспросветной степени запущенности, в глазах сотрудников сразу вспыхнул адский огонь неугасимого профессионального интереса. Своим видом я бросал вызов их возможностям.
И теперь после часа совместных стараний целого штата парикмахеров, медиков, визажистов и стилистов у меня было гладко выбритое лицо без изъянов и ссадин, зеленовато-серый костюм-тройка сидел, как влитой, туфли отчаянно жали и так же отчаянно блестели. Волосы мне обработали специальным ароматным гелем, от чего они закудрявились на концах больше обычного, и зачесали назад. На запястье Данилевский дал часы из какого-то новомодного пластика и белого золота. Чтобы я не выглядел совсем уж дремучим и отсталым на фоне других горожан, активных
