КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова
— Значит, сами поедем! А машину чтоб не вздумали мне браковать!
В изрядно взвинченном настроении я побежал к атаману. Выбил у него запасной МЛШ — «Алёшу», двухместного, с такими я поднатаскался, пока мальчишек в университете петь учил — прихватил Хагена, и понеслись мы на центральную рембазу. Перед отбытием наказал:
— Фридрих! Вернусь, словарь проверю! А ты, вертихвостка, веди себя примерно! Никакого злостного вредительства не учинять. Тише воды, ниже травы чтоб!
— Яволь! — чётко ответил германский принц, а японка только глазками: мырк-мырк. Ох, понять бы мне, что сейчас и начнутся чудеса, да голова сильно пантерой занята была.
В общем, понеслись мы. Провозились три дня — туда-сюда дорога, да пока меж подбитых «Пантерок» нужные запчасти искали, пока снимали, да пока погрузку-доставку оформляли — не на себе же их переть!
Вернулись — а в нашем хозяйстве полный раздрай!
Нет, начну сначала.
Прибегаем мы с Хагеном на «Алёше», поставили его на запасной стоянке, пошли к своим… И на подходе ещё услышали возмущённые вопли Сани Пушкина. Кричал он нечто в духе «да невозможно же!» и «сил моих более нет!» Мы с Хагеном невольно ускорили шаг, переходя на бег.
— Кажется, эта шкодливая лиса допекла наших товарищей, — озабоченно высказался Хаген.
— Вот я ей задам! — посулил я в пространство, прибавляя скорости.
Крики нарастали.
— Что за шум, а драки нет⁈ — возопил я, влетая на площадку перед нашей палаткой.
Картина маслом, между прочим — стол накрыт под навесом, как будто для еды, а все вокруг стоят и голосят, только одна Айко хохочет ехидно, как это лисы умеют. Увидела меня, однако ж, сразу вид приняла приличный и безмятежный, жучка такая!
— Илья Алексеич! — воздел руки к небу Пушкин. — Ну это же невыносимо!
— Безобразие! — гневно присоединился Фердинанд.
— Невозможно терпеть! — поддакнула Эльза.
— Слава Богу, это наконец-то прекратится, — Швец держался спокойней всех, но, похоже, из последних сил.
— Тихо! — призвал всех я. — По порядку. Докладывай ты, Антон. А вы все сядьте, нечего подпрыгивать.
Расселись.
— Всё началось с того, — почти спокойно сказал Швец, — что в утро вашего отъезда Саня несколько опрометчиво заявил, что на каждую хитрую задницу у настоящего исследователя всегда найдётся свой болт с резьбой.
Тут Саня густо покраснел, а кицунэ быстро стрельнула на меня глазом.
— На что госпожа Айко, — продолжал Швец, — сказала: «Ну посмотрим».
— Так и сказала?
— Да.
— И что случилось?
— Сперва как будто ничего, мы поставили чай и принесли с отрядной кухни кашу. Сели есть. И оказалось, что чай солёный. Саня всегда две ложки сахара кладёт, так ему больше всех досталось.
— В сахарницу подсыпала?
— Да. Проверили, заменили сахар.
Айко сидела на лавочке пряменькая, глазки в пол — куколка, а не девочка.
— Ну ладно, дальше что? Не из-за этого же вы орали?
— Так на этом дело не кончилось! Саня свой чай выплеснул, нового из чайника налил — и…
— Снова солёный? — предположил я.
— Ага. В чайнике кипяток. И когда, главное, успела? Только что наливали — просто вода была, а пока он ходил, отвлеклись.
— Мне прямо интересно, что будет дальше.
— За обедом Саня тщательно следил за чайником. Никого к нему не подпускал. И сахарницу проверил. Начинаем пить чай…
— Солёный? — хором спросили мы с Хагеном.
Антон только кивнул:
— В бачке воду посолила. Пришлось выливать, бачок мыть, новую носить.
— Та-а-ак…
— Вечером Саня всё проверил: воду в бачке, сахарницу… Всё равно.
— И как? — я посмотрел на лису.
— Да она нам сама сказала, — ответил за неё Швец. — Она соли заранее в чайник насыпала.
Меня начал разбирать смех.
— На следующее утро мы проверили и чайник тоже. Но она заранее посолила заварник.
Хаген с совершенно непроницаемым лицом издал сдавленный хрюкающий звук. Мне прямо интересно было: что же ещё?
— В обед мы следили за ней уже все вчетвером. Всё было чисто. Но чай… Ну вы поняли.
— И как в этот раз?
— После завтрака Айко мыла посуду. И ополоснула кружки крепким солёным раствором. Они высохли, ничего не бросалось в глаза. И когда в них попала жидкость…
— Понятно. Полагаю, перед следующей едой вы перемыли все кружки и ложки?
— Правильно. И в этом была наша ошибка. Потому что она насыпала соли на дно жестянки с ложками. Пока они были сухие, ничего не прилипало, а вот сложили мокрые…
— Так! — Саня вскочил, не выдержав всех этих перечислений. — Пойду-ка я к соседям, чайку попью! — и быстрым шагом удалился в сторону ближайшего «Святогора».
— Он так психует, потому что вчера выпросил на кухне горсть рафинада, кускового. Сели сегодня чай пить — а он весь солёный.
— Беспримерная бурда, — сказал вдруг Фердинанд. — Буйствует! Барагозит! Бить баловницу.
Так, похоже, принц наш покуда слова только на букву «б» выучил. Но старается. Даже с падежами вон угадал.
Что с хулиганкой вот делать? Понятно, что обошлось без жертв, и три дня она довольно беззлобно мотала людям нервы. А как угадать, где у неё понятия о допустимых краях?
И есть ли они вообще?
ВОСПИТАТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ
Пока я раздумывал о воспитательных мерах, Айко подняла свои бесстыжие глазки и нахально прищурилась на Антона:
— И это пока, заметьте, безо всяких магических усилий. Всего лишь голову включить! — она изящно постучала по своему беленькому лбу тоненьким пальчиком.
И так это было высокомерно сказано, что у меня всякий смех испарился.
— Ах ты, шмакадявка мелкая! — я начал вставать, не зная ещё, как и что предпринять, но таким нахальным манерам я спуску давать точно был не намерен, и тут из воздуха в десяти шагах напротив меня выпал Святогор.
— Здорово, братишки! — буркнул он сразу всем, выдёргивая из штанов кожаный ремень. — Обещал же через три дня. Чуть не забыл!
С этими словами он деловито протиснулся мимо нас, сгрёб Айко за шкирку и потащил за палатки.
— Я не п… — только и успела пискнуть она. Не знаю уж, что она хотела сказать — «не поняла» или «не пойду»? — но на большее времени не хватило. Ремень свистнул, рассекая воздух. Щелч!
— Ай!
С-щ-щелч!
— Пусти!
С-щ-щелч!
