КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова
И сколь, ты думаешь, ей годков?
Сто пятьдесят, поди.
Я мысленно присвистнул. Хотя… если кицунэ может тыщу лет прожить — вот и считай, всё в десять раз растягивается. Аккурат эта девчонка на пятнадцать лет и смахивает. И внешностью, и мозгами.
Избалована безмерно.
Полагать надо, никто ей укорота дать не мог. Творила, что хотела. Да ещё и с жизнями считаться не привыкла, всё ей будто игрушки. Как воспитывать будем, ума не приложу…
На Святогора вся надежда.
Да уж.
* * *
«Гостинцы» по ущелью мы, конечно, собрали. И хвосты обрубленные нашли — необычно длинные по сравнению с привычными лисьими, чуть не метровые. Айко при виде их снова скуксилась и начала причитать по-японски, так что Хаген живо спрятал их в короб с чистой ветошью, чтоб глаза не мозолили. Айко подулась маленько, а потом снова оживилась, побежала на что-то смотреть, чуть не влетела в растяжку (чуть не получила за это от меня по шее). Потом она «для порядка» захлопнула люк «Пантеры» и умудрилась его заблокировать. Как??? — никто не понял! Вот мы накорячились, пока привели его в рабочий вид, как те ребятки из неприличного анекдота про шагоход и добрую фею.
Айко всё это время сидела на определённом ей камушке (с запретом двигаться куда бы то ни было) и дулась.
Потом мы домчались до базы сводного Дальневосточного механизированного казачьего отряда и явились к атаману.
Айко мы поначалу во дворе оставили.
— Сиди и не вздумай чего учудить! — строго предупредил я. — Неизвестно ещё, что начальство про тебя скажет. Начнёшь гадости творить — враз ещё пару хвостов отсекут!
Этой угрозы оказалось достаточно, чтоб лиса тихонечко села на лавку, вжавшись в угол и всеми силами изображая приличное поведение. А мы пошли на доклад.
Я думал, у атамана от изумления глаз выпадет, но оказалось, что Святогор уже предупредил, и батька наш был, так сказать, во всеоружии.
— Молодцы, молодцы! Орлы! Хвалю! — Никита Тимофеевич в приподнятом настроении прохаживался по штабной палатке. — Оно понятно, что действовали вы не одни, в связке с иными подразделениями. Однако! — Он посмотрел на нас значительно. — Без казачьего механизированного не обошлось, так? Так! Считаем: боевую единицу в виде лисы-пятихвостки нейтрализовали — раз! Мамашу ейную вовсе вывели из уравнения на неопределённое количество лет — два! Это ж меняет все расклады!
— Никита Тимофеевич, чё с этой девкой-то делать? — осторожно спросил я.
— С какой девкой? — не понял атаман.
— Да с лисой этой! Айко!
— А вы её с собой, что ль, приволокли?
— А куда ж было её девать⁈ — развёл руками я. — Не там же бросить?
— Хм, действительно… Ну-ка, зови!
Айко вошла в палатку чинно, как первоклассница, только что без букета. Улыбалась аки солнышко, пока атаман оглядывал её пристальным суровым взглядом. Шейка тоненькая из воротника торчит, трогательная. Волосёнки торчком.
На жалость давит.
А то я не вижу!
— Вот что, — строго сказал атаман, — примешься шалить — живо спроважу тебя в губернскую магическую тюрьму. Будешь в магостатической зоне сидеть. Поняла?
Айко перестала улыбаться и смиренно, как это принято у японцев, поклонилась:
— Да, господин, — и ладошки этак лодочкой.
— В конце недели высокая комиссия приедет, — кивнул мне атаман, — по душу Фридриха твоего с Эльзой. Вот заодно и по этой барышне вопрос поставим. А пока шагайте в расположение. На предмет ремонта «Пантеры» завтра будем решать. Технари соберутся.
Ну, завтра так завтра.
Пришли мы к месту нашей стоянки, где у нас большая армейская палатка стояла. Так-то она на восемь коек, и поначалу мы в ней очень просторно располагались. Потом пришлось угол Фридриху с Эльзой выделить, и по ночам они там в абсолютной тишине еле слышно скрипели походной кроватью. Орднунг, мать их, немецкий. Ну ничё, поди, пока нас не было, отвели маленько душу. Теперь вот придётся для Айко закуток выгораживать. Невместно же ей с четырьмя мужчинами в одной комнате спать укладываться и всё такое. Вот же мало головной боли было…
Друг на друга Фридрих и Айко вытаращились, ровно дети малые:
— О майн готт! Это есть тот самый лиса! — возопил опальный принц. Видать, учил русские слова, молодец.
— Ух ты! Это же тот немецкий сёгун, который сбежал! — запищала Айко. — А где твоя огромная железная штука⁈ А можно на ней…
— А ну стоп! — рявкнул я. — Не военная часть, а цыганский табор на выезде! Не верещать! Глупых вопросов не задавать! Ты, — я ткнул пальцем во Фридриха, — взял словарь и учишь русский, десять страниц, чтоб от сих до сих! Нет, двадцать! Через три дня проверю. А ты, — я уставился на лису сверху вниз, — пойдёшь с Эльзой, она поможет тебе устроиться. Твоя задача: помогать на кухне. Чистоту, порядок блюсти! Марш-марш, чтоб я вас не видел и не слышал!
Сколько можно, в самом деле? Нянька я, что ли? Дайте хоть выспаться нормально!
ВОПРОСЫ ТЕХНИЧЕСКИЕ
С технарями пришлось разругаться в хлам.
— Послушайте, Илья Алексеич, — совершенно по-еврейски смотрел на меня старший техник (опять, кстати, Семёныч), — это ведь уже не шагоход, это одно название. Сами посудите: правый манипулятор вырван с мясом, система наведения повреждена до невосстановимого состояния, двигатель неоднократно пробит, магический контур нарушен! И это я молчу о множественных повреждениях обшивки.
— И тем не менее, машина дошла сюда своими ногами!
— Списываю это на ваше невероятное везение, потому что иначе как чудом я сию ситуацию обозначить не могу! Зачем вам такая морока? Спишите вы его в утиль, получите денежную компенсацию.
— Ловок ты, братец! На чём же я воевать буду⁈
— Да как все — на казённом! Дадут вашему экипажу «Святогора». Пожалте, три машины в весьма недурном состоянии в наличии.
— Э-э-э, нет, брат! Шалишь! Ушёл на войну, значит, на своей машине — а вернусь ни с чем? И компенсациями копеечными передо мной не маши! Положено по контракту восстановить — вот и восстанавливай! Нешто трофейных «Пантерок» нет? Не с чего запчасти снять?
Семёныч поморщился:
— Так ведь они все где?
— Где?
— На центральной рембазе! Туда сколько ехать! Да пока в том поле разберёшься — свалено навалом, «Пантер»-то в частях почти нету,
