Ваше Сиятельство 12 (+иллюстрации) - Эрли Моури
Его смех тут же оборвала Бондарева, ударив кулаком по столу. Причем получилось это как-то по-мужски: сильно и резко — зазвенела посуда. Честно говоря, такого от весьма женственной, милой Наташи я не ожидал.
— Как вы смеете, поручик! Насчет моего тела не смейте тут скарбезничать! Оно очень неподходящий объект для ваших шуток! — вспыхнула баронесса и встала, откидывая табурет.
Я нагнал ее в коридоре.
— Наташ, успокойся! Ну, что с тобой? — я поймал ее за руку.
— Со мной? Вообще-то, это с тобой! Потому, что именно ты должен заботиться о здоровых отношениях в нашей группе, а не поощрять этот цирк! Говорила же, не надо брать Бабского! Клоун, блядь! — выдохнула она.
Не припомню, чтобы Бондарева когда-то прежде материлась, а тут из-за какой-то не слишком заметной шутки ее понесло. Возможно, причина была в том, что я, усомнившись в ее компетентности, задел ее на несколько минут раньше Бабского. И следующими словами она подтвердила мою догадку:
— И еще ты!.. Ты в вопросах тонких тел меня считаешь дурочкой? Я эту теорию сдала на отлично. Вообще у меня золотой диплом и четыре грамоты от академии! И практика у меня достаточно богатая! Ясно⁈
— Наташ! Послушай меня! Я сказал лишь о том, что ты некомпетентна в вопросах выхода из тела. Только в этом узком вопросе, — постарался пояснить ей я. — И здесь нет ничего удивительного и постыдного, потому как в этих ваших академиях данная тема вообще не прорабатывается. У тебя нет опыта и понимания кое-каких нюансов. Ты не можешь знать совершенно все, и здесь не на что обижаться. Понимаешь?
— Я-то все понимаю, это ты не понимаешь. И ты, и Рыков, и даже Трубецкой, которого ты не к месту упомянул — имеете дурную привычку, обращаться со мной, как с неразумной девчонкой! — она сделала несколько шагов к своей комнате, хотя я держал ее за руку.
Очередной раз я убедился, что госпожа Бондарева — это особый случай. Я бы сказал так: особо-капризный случай со спонтанными завихрениями. Ей не откажешь в уме: не по-женски остром уме. Когда требуется, Наташа умеет опираться на стройную логику, принимать быстрые и правильные решения. Но иногда этот самый ее ум выкидывает совершенно неожиданные фокусы. Хотя это вовсе не ум, а сидящие глубоко в ней, обиды. Видно, эту девочку — девочку с большими амбициями — очень недооценивали в детстве, и скорее всего это недооцененность была со стороны мужчин, возможно отца. Нет, я не психолог, но кое-что в этих вещах соображаю.
— Ты любишь меня? — неожиданно спросила она, остановившись у двери в свою комнату.
Блядь, пиздец! Извините, сорвалось. Вот что мне сейчас ей сказать? И что это вообще на перепады от приступа гнева, едва ли ни проявлений ненависти ко мне до отклонений к вопросам любви⁈ И самое интересное, что после моего ответа скажет она. Если бы передо мной была не Бондарева, я бы сказал так: «Мое сердце переполнено тобой! Я очень хочу тебя трахнуть!».
— Наташ… — я подкатил глаза к потолку, разглядывая паутину в углу. Длинную серую прядь слегка качало сквозняком.
— Я задала вопрос, корнет! Даю тебе единственный шанс. Не тяни с ответом! Ты только что думал, что мне нужен психолог? Так вот я тоже знакома с психологией, и тебе подскажу: самый правильный ответ тот, который ты произнес бы сразу, а не путем рассуждений, что тебе выгоднее сказать в данный момент. В общем, ты шансом не воспользовался. Тест провален! Теперь кругом и шагом марш на кухню! — скомандовала громким грудным голосом.
— Дорогая, зачем так? Сейчас ты очень путаешь субординацию. Мы не в «Грифоне», и я давно за штатом. Напомню: ты в моем полном подчинении. Но поскольку я очень не люблю вгонять людей в рамки устава и даже обычных правил, давай будем просто добрее и теплее друг к другу. Прошу, вернемся на кухню. У нас есть важные вопросы, касаемые текущей операции, — я взял ее под руку, и Бондарева как бы сдалась, даже обмякла.
Потом вдруг сказала:
— Я согласна.
— На что? — не понял я.
— На твой эксперимент с моим телом, — хмыкнула она.
— Наташ, — я повернулся к ней, пряча улыбку. И тут же поцеловал ее в щеку, потом в губы. — Наверное, я тебя все-таки люблю.
— А ты хотел бы переспать со мной? — спросила баронесса, отвечая на мои поцелуи и откровенно прижимаясь ко мне. — Очень хотел бы, да?
— Очень, — простонал я, чувствуя, как мой боец рвется из одежды.
Она это, конечно, тоже хорошо чувствовала.
— Я никогда не изменяла Рыкову, понимаешь? Никогда! Я перестану себя уважать. Я не знаю, что тогда со мной будет… — шептала она, с желанием подставляя свои губы. — Надеюсь, ты не подумал дурного, когда я сказала про эксперимент с телом? Я имела в виду про мой выход из тела под твоим контролем, — пояснила она, потом вдруг дернулась и оттолкнула меня: — Бабский!
Леша появился в коридоре почти беззвучно.
— И его вы там стоите? Зашли бы, что ли в комнату к Наталье Петровне. Элизабет сейчас будет жарить картошку — это минут сорок. Правда, госпожа Стрельцова? — поручик, тряхнув кудрями, повернулся к кухне. — У супружеской пары Гилфордов есть же сорок минут?
— Я не знаю, сколько жарится картошка. Жарится, пока не пожариться, — с легким раздражением отозвалась Элиз.
— Мы тут, Леш, все же вернулись к вопросам по выходу из тела, — сказал я, подумав, что пока Элизабет занимается готовкой можно в самом деле немного поэкспериментировать — этот опыт вполне может пригодиться моим менталистам. Да и на пользу нашей миссии он тоже может пойти, если потребуется более серьезная проверка цели, чем экзоментальное сканирование. — Если желаешь первым стать подопытным кроликом, то прошу, — продолжил я.
— Я всегда за, ваше сиятельство! Жуть как люблю эксперименты! Вы, наверное, в этом убедились, когда мучили меня своим «Инквизитором», — Алексей Давыдович расхохотался. — Надеюсь, научите меня этой штуке? Уж мне есть над кем поиздеваться!
На его вопрос я предпочел сейчас не отвечать, лишь многозначительно
