Матабар. II - Кирилл Сергеевич Клеванский
Помимо танцующих в центре, по краям зала, в отдалении от кружащихся пар, на лестницах и балконах, виднелись группы что-то обсуждающих мужчин. Краем глаза Ардан заметил, что те странным образом делились по размерам живота. Чем крупнее живот, тем солиднее выглядели господа эти самые животы носившее.
Наверное это логично, учитывая цену на еду в столице… причем их спутницы, обычно собиравшиеся в стайки неподалеку, напротив — отличались неестественной, даже несколько болезненной худобой и каким-то диким блеском в глазах.
Что там Катерина рассказывала про Ангельсккую пыль?
Разумеется таких господ — обрюзгших и с ненормальным блеском в глазах было меньшинство, но они так сильно выделялись, что невольно создавалось обратное впечатление.
— Вы, кажется, обронили, — кто-то постучал Ардана по плечу.
Тот обернулся и увидел перед собой господина с невероятно красноречивыми усами, завернутыми в две трубочки, венчавшиеся острыми стрелками. Он носил кричащий твидовый костюм ярко фиолетового цвета, черные перчатки, поверх которых надел не менее вопящие, нежели костюм, кольца.
Арди же он протягивал белую карточку из материала куда прочнее, чем бумага. На её белоснежной поверхности красными чернилами были выведены два символа — « D. H.» и больше ничего.
— Это не мое…
— Конечно ваше, — улыбнулся странный человек и убрал карточку в карман Арди.
Лицом незнакомец чем-то походил на выдру. С такой же вытянутой в районе носа формой черепа, маленьким подбородком и широкими скулами. Некрасивый, но, какой-то… фривольный. Словно не на коронации Императора присутствовал, а в салуне по поводу Дня Рождения собутыльника.
— А вы…
— А какая разница, — пожал плечами незнакомец. — Я просто помог человеку, обронившему визитку.
И он спокойно, стуча белоснежными туфлями, отправился дальше, уже через мгновение потерявшись в толпе дворян. И все бы ничего, если бы не маленькая ремарка о том, что когда он подавал карточку, то словно невзначай коснулся тыльной стороной ладони груди, а затем провел ею по лбу, словно вытирал что-то.
Жест, который сложно не узнать…
Ардан достал из кармана «визитку», покрутил её в пальцах, но не обнаружив ничего интересного, убрал обратно.
Подойдя к стоявшим у столов Дэвенпорту и Атуре, юноша указал в сторону исчезнувшего в толпе весьма колоритного незнакомца.
— А это кто был? — почему-то Арди не сомневался, что эти двое видели подошедшего.
— Интересно, как он вообще попал сюда, — проворчал Габриэль.
Ардан замер в ожидании ответа на свой вопрос.
— Крупный коллекционер доимперских артефактов, книг, — пояснила Атура. — предметов культуры и всего того, что можно дешево купить и…
— Или украсть, — добавил её муж.
— … и затем — продать подороже, — закончила Атура, даже не пытаясь отрицать ремарки Дэвенпорта. — Если честно, не знаю, как его зовут на самом деле. Все называют этого человека просто Старьевщиком.
Ардан устало вздохнул. Ну да, разумеется единственным, кто подойдет к нему без дурных намерений, окажется человек с сомнительной характеристикой.
Мыслено махнув на все рукой, Ардан встретился взглядом с официантом:
— У вас есть что-нибудь из дикой дичи?
— Да, — тот тут же схватил тарелку и указал щипчиками на несколько закусок. — Паштет из…
— Дайте, пожалуйста, всего по одному, — перебил Арди.
Официант ненадолго опешил, а затем, очнувшись, начал накладывать на тарелку закуски. Когда на первой закончилось место, он вооружился второй, но еще до того, как наполнил её — Ардан уже закончил с первой.
Атура смотрела на него с немым укором, а вот Дэвенпорт явно с огоньками уважения и игривого смеха.
Но, признаться, Арди было плевать. Император, в данный момент, сидел на троне и принимал всяких важных господ, некоторых явно иностранных, учитывая их необычную для Империи внешность и наряды.
Дворяне танцевали и вели томные беседы, походя верша судьбы миллионов людей и первородных. А что до правнука одного накуролесившего Эан’хане прошлого? Тот не знал, когда в следующий раз сможет плотно поесть (вряд ли в Метрополии можно было где-то поохотиться), так что решил закрыть этот вопрос на как можно более долгий срок.
Так, собственно, за плавным перемещением вдоль стола закусок и поеданием всего, что содержало бы в своем составе хотя бы намек на мясо, которое не имело бы отношения к домашней животине (один раз Ардан съел салат из овощей, затем целые сутки не мог слезть с отхожего места. Матабар пусть и были всеядными, но, все же, с некоторыми нюансами) прошли следующие несколько часов. Что, в целом, делает честь поварам Императорского дворца.
За это время в зале успели побывать какие-то невероятно популярные музыканты — женщина с голосом, от которого, казалось, витражи дрожали, настолько она могла брать высокие ноты; и, напротив, мужчина, в чьем густом, вязком басу можно было без труда утонуть.
Затем выступали эльфы, рисовавшие красками ветра, что не сильно впечатлило Арди — Атта’нха и не такое умела делать, не строя при этом из себя невесть что.
Были еще фокусники, что на фоне присутствия в зале десятков магов, выглядело странно; потом выступала театральная труппа Центрального Театра Метрополии с небольшой постановкой на пятнадцать минут. В ней иллюстрировалась всем известная сцена, когда израненный царь Галеса смог подняться на вершину последней крепости Эктаса. Там его, перед самой смертью, нарекли Императором и, часом позднее, первый правитель Империи погиб от ран.
Героический эпос, который обожали все мальчишки.
Ардану он тоже нравился.
Странно, но сейчас юноша понимал, что дедушка… прадедушка рассказывал эту часть истории ничуть не с меньшим азартом и почтением, нежели остальные. Даже несмотря на то, что в ней рассказывалось про падение Эктаса и героизм людского царя.
Под конец, когда уже почти не осталось танцующих пар, да и музыканты на оркестровом подиуме сменились в третий раз, и только за стенами дворца все продолжали гулять галдящие люди, Император поднялся с места.
Все вновь разом замолкли и зал погрузился в тишину.
— Я благодарю вас, мои верные подданные, — от внимания Ардана не укрылось то, что Павел IV обращался к простому народу, как к « друзьям, братьям и сестрам», а к дворянам, как к « поданным». — Но любому веселью надо знать меру. Этот день ничем не отличается от других. Завтра нас будут снова
