Второй день на царствии - Юрий Витальевич Яньшин
— Я думаю, зря мы стали пороть горячку с этим вашим переселением сюда. Вряд ли сейчас вам что угрожает. Ты, доча, вот что… — запнулся он на секунду, но затем справился с собой и продолжил, — я тут пока буду проходить процедуры, то да се, потом на обратной дороге заеду в банк. А ты пока езжай к себе, собери с Костей вещи, которые можно упаковать, договорись с транспортом, грузчиками на вечер. В общем, перебирайтесь к нам — на казенную квартиру, что на Ефремова. Вот тебе ключи.
С этими словами он достал из внутреннего отделения барсетки, оставленной им вчера в прихожей на табуретке, очечник, в котором, помимо очков, хранился еще и ключ от служебной квартиры.
— Ну, кто же ключи держит в одном месте с очками? — всплеснула Настя руками. — Стекла же поцарапаются!
— Да, ладно — незаботливо махнул он рукой. — Если с грузчиками договориться не удастся, то позвони мне. Я поговорю с Кондратьичем и Михайловым, авось впятером перетаскаем нехитрые твои пожитки.
— Хорошо. Ты только мобильный не выключай больше, как вчера.
— Ладно-ладно. И да, вот еще что, — опять запнулся Афанасьев, не зная как продолжить начатую фразу, — ты это, матери скажи, чтобы тоже не мешкала с перебазированием из Одинцово в том же направлении. Жуковку, наверное, все-таки мне оставят, ведь я в свое время отказался от ведомственной дачи в Завидово, но с Одинцово это не прокатит. Придется сдать. У меня там вещей-то не так чтобы много было — пара мундиров, да из нижнего белья чего-то, а вот библиотека, которую я собирал много лет, требует, пожалуй, пары грузовиков. Ладно. Сегодня-завтра решим и этот вопрос. Ну, я пойду, а то там уже наверняка Кондратьич копытом землю роет. С этими словами он подхватил барсетку в руки и, провернув клинкет, вышел в коридор.
— Давай, папа. С Богом! — напутствовала его дочь, закрывая за ним массивную дверь.
В коридоре его уже ожидал новый — третий по счету носитель «ядерного чемоданчика». В отличие от предыдущего этого он знал уже не первый год. Невысокий, как и сам Афанасьев, но крепкий и плотно сбитый моряк с погонами капитана второго ранга был одним из старших в группе «носителей», за исключением еще одного, очередь которого придет вечером. Навскидку, ему было где-то под сороковник. Такой же строгий и неулыбчивый, как Завьялов, он все время старался быть по левую руку от генерала, явно смущаясь демонстрировать тому длинный и неприятно зарубцевавшийся шрам, расположенный на его правой щеке. Шрам был им получен много лет назад в одной из десантных операций Российской Армии, о которых не принято говорить во всеуслышание. И хотя он — носитель не только чемодана, но и довольно вкусной фамилии уже несколько лет молчаливой тенью сопровождал своего босса, стеснительность его никуда не делась.
— Здравствуй, Андрей Ильич! — первым поздоровался Афанасьев со своей «тенью», не дожидаясь, когда тот вскинет руку к козырьку фуражки.
— Здравия желаю, товарищ Верховный главнокомандующий! — слегка удивленно, но, тем не менее, бодро отрапортовал тот, явно не привыкший к тому, что с ним здороваются словами, а не как обычно — кивком головы.
— Как прошла пересмена?! — поинтересовался на ходу Афанасьев у кавторанга.
— В штатном режиме, — все еще немного удивляясь словоохотливости начальства, доложил тот, не останавливаясь и не замедляя шага.
— Я, почему интересуюсь? — задал генерал, как бы самому себе вопрос и тут же пояснил. — Чемоданчик-то теперь остался в единственном экземпляре.
— Да. Мне, как одному из старших, об этом доложили еще вчера. А сегодня я уже связался с самим Игнатием Олеговичем по этому поводу.
— Вот как?! В такую-то рань? И он не послал вас в долгий эротический поход пешком!? — притормозил Афанасьев свои шаги, всматриваясь в Коржика.
— Ну, что вы, товарищ Командующий?! — с удивлением и укоризной вымолвил тот, чуть не врезавшись на ходу во внезапно остановившегося шефа. — Игнатий Олегович милейший и интеллигентнейший человек, имеющий в своей родословной не одно поколение высоко просвещенных дворян. К тому же там, кажется, никто сегодня и не ложился спать. Мы хорошо и плодотворно пообщались. Он меня заверил, что к вечеру недостающие экземпляры будут готовы к эксплуатации.
Произнося эти фразы, Андрей Ильич Коржик поймал себя на мысли о том, что за вот уже почти пять лет как он перешел в это ведомство после тяжелого ранения, это был, пожалуй, самый продолжительный его диалог с непосредственным начальством.
— Ну-ну, — неопределенно хмыкнул Верховный, знавший о «милейшем и интеллигентнейшем» немного больше чем подчиненный.
— Эй, постойте! — услышали они неожиданный оклик за спиной и тут же обернулись. По длинному коридору бункера к ним спешил, косолапя, «пруссак».
— А-а, Сергей Иваныч! Приветствую! — дожидаясь, когда тот подойдет, протянул руку для пожатия Афанасьев.
— Позвольте и мне с вами!? — пожимая руку Афанасьеву и кивая кавторангу, проговорил Рудов, запыхавшись от быстроты передвижения. — Я сегодня безлошадный. Водителя своего отпустил — у него вчера была свадьба сына, так что, какой из него сегодня водитель, с бодуна? А в гараже все людские резервы выскребли на усиление патрульной службы. К тому же обстановка в войсках не требует пока моего постоянного присутствия на командном пункте, поэтому у меня сейчас там пока один из замов управляется.
— Милости просим. Места всем хватит, — ответил Валерий Васильевич, с интересом оглядывая папку, что держал в руках Начальник оперативного управления. Перехватив внимательный взгляд Афанасьева, Рудов, кивая на невысказанный вопрос, ответил сам:
— Да-да, полночи вспоминал и вписывал. Было бы времени побольше… — начал, было, он.
— У нас вчера вечером было слишком шумно? — перебил его откровения Верховный, не стесняясь присутствия «тени».
— Не знаю! — махнул тот рукой. — У самого было
