Утро под Катовице. Книга 2 - Николай Александрович Ермаков
— Тащ старший лейтенант, тут один в нашей командирской форме стоит с поднятыми руками, другой на земле лежит, дохлый совсем.
Ещё через минуту в моём поле зрения появился старлей с наганом в руке, и, наведя его на меня, потребовал:
— Сдать оружие!
Я снял ремень с кобурой и отдал его одному из красноармейцев. После этого старлей показал стволом в сторону реки:
— Шагом марш! Дёрнешься — стреляю без предупреждения!
Вот так под конвоем меня вывели к реке, откуда я увидел машину двигающуюся со стороны штабной колонны по направлению к моей части автороты. Машина спокойно ехала по дороге со включенными фарами. Вот же долбодятлы! Мать Вашу!
Немецкие летчики по всей видимости имели примерные координаты временного расположения дивизии и продолжали кружиться над этим районом, ожидая целеуказания от остывающего в кустах диверсанта. Но вместо него им помогла найти цель безалаберность красных командиров. Вскоре над лагерем вспыхнули одна за другой три осветительных авиабомбы и раздались оглушающие звуки сирен пикирующих бомбардировщиков. Очень захотелось упасть и вжаться в землю, но я всерьёз опасался, что в этом случае старлей меня пристрелит. Да он и так может с перепугу шмальнуть. Или осколок прилетит. Ситуация… Однако старлей, надо отдать ему должное, сообразил довольно быстро — ткнул меня в спину стволом и гаркнул над ухом, перекрикивая сирены:
— Лежать, руки за спину!!!
Я послушно бухнулся на землю лицом вниз, заведя за спину руки, которые тут же оказались стянуты ремнем, после чего рядом, одновременно с первыми разрывами авиабомб, попадали на землю и мои конвоиры. Время под бомбежкой тянется очень медленно. Разумом понимаешь, что длительность авиаудара вряд ли может составлять более пятнадцати минут, но когда рядом с оглушающим грохотом одна за другой рвутся падающие с неба бомбы, кажется, что прошли часы, прежде чем всё стихло и вражеские самолеты, сделав своё черное дело, ушли на запад.
Когда настала тишина, я, извернувшись, сумел сесть и посмотрел через реку в сторону расположения дивизии. Мне открылась унылая картина полного разгрома. Весь пойменный луг, на котором остановились на ночлег воинские подразделения, был изрыт воронками, в ночной тьме яркими кострами горели машины и подводы. Единственное, что могло меня утешить — это то, что все десять моих машин стояли целыми и невредимыми. Помогли маскировка и окраинное расположение.
Тем временем конвоировавший меня старлей поднялся, увидел панораму грандиозного побоища, выругался и, срывая голос, крикнул в сторону кустов:
— Взвод! Прочесывание прекратить, возвращаемся в расположение!
Затем он приказал уже мне:
— Встать! — и после того, как я поднялся с земли, старлей с закаменевшим лицом начал говорить обличительным, полным ненависти и праведного негодования тоном, делая ударение на каждом слове, — Именем Союза Советских Социалистических республик, за шпионаж и предательство, повлекшие гибель большого числа бойцов и командиров Красной Армии, по законам военного времени неизвестный шпион приговаривается к расстрелу на месте!
Вот курва! Да сейчас этот сбрендивший псих прямо тут меня шлепнет!
— Старлей, ты что, совсем долбанулся?! Да тебя самого за самосуд под трибунал отдадут! Я командир автороты, сам тут диверсанта ловил и убил, ты же видел его, он там в кустах лежит!
— Приговаривается к расстрелу! — упрямо повторил старлей, взвел курок и навел ствол нагана мне между глаз.
— Тащ старший лейтенант, его бы особистам сдать или в НКВД, чтобы допросили хорошенько, можа он что важное знает? — в последний момент вклинился один из бойцов.
Старлей, не отводя револьвер, ответил с истерическими нотками в голосе:
— Кому сдавать? Всех разбомбили!
— Так можа в городе НКВД есть? Туды его и сдать, ужо они ему покажут!
— В городе должно быть, — неожиданно согласился старлей, на секунду задумался и решил, — Да, точно, туда его и сдадим!
Фу, отлегло… Хотя в НКВД тоже может быть далеко не сахар, да точно, сначала будут бить, а потом разговаривать. Вот же влип!
— Кругом! Вперед шагом марш!
Я развернулся и вошел в реку, буквально физически ощущая наведенный мне в спину ствол револьвера со взведенным курком.
Когда мы вышли из воды, сумасшедший старлей приказал идти к машинам автороты, где его бойцы нашли одного из моих водителей и привели к нам.
— Заводи машину, его в город повезем!
Боец непонимающе посмотрел на меня, молча стоящего со связанными руками, на старлея, с пеной у рта машущего револьвером и предпочел исполнить приказ. Меня под конвоем четырех красноармейцев посадили в кузов, старлей, не выпуская из руки наган, сел в кабину и мы покатили в Пропойск, который был от нас в паре километров. В городе старлей, спросив у патруля, выяснил, что здесь имеются только отделение милиции и комендатура, куда мы и поехали, добравшись за пару минут. Там нас встретил дежурный сержант, который узнав, что привезли шпиона, немедленно поднял коменданта, ночевавшего где-то в здании. Когда заспанный капитан спустился со второго этажа, старлей ему сразу сообщил:
— Вот, забирайте, шпиона поймали! Он фашистские самолеты на лагерь дивизии навел.
Капитан задумчиво посмотрел на меня, давая возможность высказаться, чем я и воспользовался, чтобы отвергнуть все обвинения:
— Я командир автороты Ковалев, проверял посты, услышал в кустах за пределами расположения части приближающиеся шаги, пошел туда, услышал щелчок взводимого курка и выстрелил на звук, а подойдя, увидел, что убил мужчину в гражданской одежде, около которого лежала ракетница…
— Вот врёт! — возмущенно прервал меня старлей, — Точно говорю, шпион это! Да по нему сразу видно, что это вражина, не наш человек, Вы присмотритесь, сразу же видно! И ордена наверняка фальшивые, а того гражданского он убил, чтобы свидетеля убрать. Его надо расстрелять без проволочек!
— А документы где? — спросил капитан.
— Вот мои документы! — старлей протянул свою командирскую книжку.
— А его?
— Так у него наверное, где же ещё?!
— Так Вы не проверяли документы? — капитан достал у меня из нагрудного кармана весь комплект — командирскую и орденскую книжки, комсомольский билет и стал их листать.
— А чё там проверять? Ясно же всё! — с уверенностью конченного кретина откликнулся старлей.
— Вас Лаврентий Павлович награждал? — спросил меня капитан, поморщившись в сторону старлея, после того как прочитал орденскую книжку.
— Да, лично, — подтвердил я.
— Ну да, точно! — он хлопнул себя по лбу, — Мирошкин, ну-ка последнюю «Красную Звезду» найди!
После этих слов сержант порылся в столе, вытащил газету и передал капитану. Тот развернул её на первой странице и с удовлетворением в голосе произнес:
— Ну вот! Что я говорил? Ковалев Андрей Иванович, дважды орденоносец, изобретатель, активист и доброволец! Вот! —
