Утро под Катовице. Книга 2 - Николай Александрович Ермаков
Вскоре колонна выехала на Старое Варшавское шоссе, асфальт кончился и началась тяжелая шофёрская работа. Если от Горького до Москвы шоссе было полупустым, то здесь было довольно плотное движение — на запад медленно шли войсковые колонны, преимущественно состоящие из пеших подразделений, которые приходилось объезжать по грунтовкам или полям. Двигаясь таким образом, к вечеру мы добрались только до Юхнова, за которым и заночевали в чистом поле.
Следующим утром после побудки и завтрака, я сказал Долгавину:
— Приближаемся к фронту, опасность попасть под бомбежку возрастает, поэтому надо принять меры.
— Какие меры? — он выглядел довольно удивлённым от такой постановки вопроса.
— Разместить на машинах элементы маскировки, проинструктировать, назначить воздушных наблюдателей.
— До фронта ещё далеко, так что не будем тратить время, да и не дадут наши летчики немецким самолётам здесь дорогу бомбить.
Ну да, не дадут… Однако Долгавин сейчас тут главный, поэтому мы сели в машины и двинулись дальше. В полдень мы въехали в Рославль, в самом центре которого я увидел разрушенные строения и остановился.
— Что случилось с домами? — спросил я стоящего на перекрестке милиционера.
— Немцы разбомбили, что же ещё? Вообще они по станции метили, но и по другим местам накидали.
— А шоссе бомбят?
— Угу, последнюю неделю каждый день долбят, так что будьте осторожнее.
Завершив разговор, я посмотрел на Долгавина, и тот, как ни в чем не бывало, сказал:
— Надо принять меры к защите от вражеской авиации, остановимся за городом и всё сделаем.
Выехав из Рославля, мы нашли подходящую поляну и остановились. Я приказал своим бойцам построиться и объявил:
— Здесь уже есть опасность попасть под бомбежку, поэтому срезаем ветки с деревьев и закрепляем их так чтобы замаскировать машину, но чтобы это не мешало движению и обзору. Бегом!
Бойцы бросились выполнять приказ. Артиллеристы также приступили к маскировке орудий.
Я тоже пошел к зарослям кустарника, нарезал веток и стал маскировать свою машину. Закончив, проверил результаты работы бойцов, раскритиковал их и дал пятнадцать минут на исправление. Затем мы пообедали, и, назначив наблюдателей, тронулись в дальнейший путь.
Проехав Чериков, мы уперлись в хвост пехотной колонны, которую объехать не было никакой возможности. Поэтому пришлось снизить скорость и так, со скоростью пешехода ехать около часа, до тех пор, пока рядом с шоссе не появилась параллельная грунтовая дорога, точнее колея, по которой можно было обогнать пехоту, благодаря чему мы смогли ускориться. Однако, когда мы достигли головы колонны, то нам перегородили дорогу полтора десятка бойцов во главе с капитаном, глядя на которого, в голову сразу пришла мысль, что это генеральский адъютант — уж очень ухоженным и подтянутым он выглядел, контрастируя с пропыленными усталыми бойцами. Разумеется, нам пришлось остановиться.
— Кто старший? — требовательным тоном спросил капитан, подойдя к моей машине.
Долгавин спустился из кабины на землю и представился, показав свои документы, затем ознакомился с документами собеседника, после чего адъютант потребовал пройти в штабной автобус, стоявший на обочине дороги в сотне метров от нас, и они вдвоём удалились. Я тем временем вышел из машины, сказал бойцам, чтобы долили бензин, поправили маскировку, и сам занялся тем же. Через полчаса ожидания вернулся злой и вспотевший Долгавин. Ударив в сердцах ладонью по крылу полуторки, он с раздражением в голосе сообщил:
— Нас включают в состав девятнадцатой стрелковой дивизии!
— Но у нас же другой приказ, — удивленно произнес я в ответ на эту неожиданную новость.
— А теперь вот новый приказ, — он протянул мне бумагу с печатью, — А в случае неповиновения пообещали расстрелять.
— Ох… ренеть! — только и смог произнести я, читая документ, — И что теперь нам делать?
— Выполнять! — ответил капитан всё в том же злобно-раздраженном тоне, — А потом, при первой возможности доложить в ГАБТУ, этот приказ оставь себе, я два взял.
Всё страньше и страньше… Я положил приказ в планшетку, в которой уже скопилась целая кипа всяческих бумаг с печатями. Доложить… это он хорошо сказал. Чтобы доложить, сперва надо выжить, а с этим могут быть серьёзные проблемы. Особенно у Долгавина, ведь противотанковая артиллерия — практически смертники, да и у меня шансы выжить в Смоленской мясорубке, откровенно говоря значительно ниже, чем пятьдесят на пятьдесят. И тут не имеет значения, в какой части воевать — потери будут громадными у всех.
Пока я стоял и обдумывал сложившуюся ситуацию, подошел майор, представившийся помощником начальника штаба дивизии Юрием Борисовичем Самусевичем, объявил, что авторота и дивизион ПТО переходят в непосредственное подчинение штаба дивизии, потом он приказал разделить нашу автоколонну: четырнадцать машин, которые буксировали пушки, везли боеприпасы, имущество и личный состав дивизиона, под командованием Долгавина занимали место позади штабной колонны, а десять машин под моим руководством должны встать около дороги и, по мере прохождения подразделений, заполнить кузова красноармейцами, стершими себе ноги и утратившими способность к самостоятельному пешему передвижению. Раздав необходимые указания и поставив Федоткина старшим в артиллерийскую полуколонну, я подогнал оставшиеся десять грузовиков к дороге и спустился из кабины на землю. За эти два дня езды на неудобном сиденье и тряской дороге задница превратилась в сплошной синяк, так что надо было использовать предоставившуюся возможность, чтобы дать небольшой отдых этой важнейшей части тела. Я прошелся вокруг машины, попинал колёса, думая о том, как будет выглядеть со стороны, если я завалюсь подремать в тенечке. Мои размышления о возвышенном прервала девушка-военфельдшер, подошедшая со стороны штабных машин, которая приблизившись ко мне, вытянулась по струнке, взяла под козырек и представилась:
— Вонфельдшер Климова! — Хм, однофамилица! Настоящая моя фамилия ТАМ была такой же. Хотя ничего удивительного — фамилия довольно распространенная.
Девушка была блондинкой с правильными чертами лица и светло-серыми глазами, невысокого роста, худощавая, одета, как и положено, в китель защитного цвета с синими галифе. И чего она передо мной тянется, если я младше по званию?
— Младший лейтенант Ковалев. Вы, я так понимаю, будете отбирать тех счастливчиков, которые своим небрежением в деле заматывания портянок, заработали поощрительную поездку в кузове автомобиля?
Она на несколько секунд подзависла, осмысливая мою тираду, а затем строгим тоном ответила:
— Тут нет ничего смешного, товарищ младший лейтенант, в дивизии много неопытных только что призванных бойцов, а армейские ботинки, пока не растоптаны, кому годно могут натереть кровавые мозоли, независимо от качества наматывания портянок.
— Прошу прощения за неуместную шутку, — я не стал с ней спорить и быстро сдал назад, — Давайте, распоряжайтесь, а я тут в тенёчке пока прилягу, устал, знаете ли.
Девушка согласно кивнула, после чего я завалился на траву, предварительно назначив дежурного бойца и разрешив
