Мария Симонова - Привычка жить

Кром принялся стаскивать с себя снаряжение и одежду — так можно было скорее согреться. Был и другой способ… Он глянул на Гордую, которая лежала на боку, бессильно откинув руку чуть в сторону, и решил, что этот способ можно пока отложить. Ну, ясно, надышалась с непривычки. Мрак и тьма, какая морока с этими высокородными: чуть что, сразу в обморок. Гляди-ка — не гребла, по веревке не ползла, никого не убила, а валяется в отрубе, словно троекратно проделала всё перечисленное.

Глава 4

Шерифу Враньешу не спалось — разрываясь между дурными предчувствиями и приказом его высочества герцога Имранского, он мерил длинными шагами свои покои. От стены до стены, туда и обратно — тесноватые, стоит заметить, для его коренастой фигуры. Шериф был опытным солдатом и понимал, что арест кугуара не пройдет гладко без согласия ВСЕХ кугуаров герцога и уж обязательно при одобрении их наставника, этого жуткого старика, похожего на мумию древней рептилии, что украшала собой кабинет герцога Трабана. Вот только глаза у старика не красные, а черные и пронзительные, словно две дырочки в первозданную тьму. В отличие от мумии вполне реальный Бенджам оф Марин ничего украсить собой не мог, напротив — он отравлял жизнь шерифу одним фактом своего пребывания во вверенном замке еще почище, чем вонь Нестыни, всем давно привычная из-за своего постоянного присутствия.

Враньеш опасался дядьки Бенджама. Тьфу, мрак, всякое болтают о наставнике герцогской гвардии — кровавый и безжалостный убийца, отмеченный, говорят, Печатью Лорда, да не будет помянут он в этот предрассветный час. Враки, наверное. Но всё же есть что-то жуткое в его манере замирать в полной неподвижности, вроде как даже и не дыша.

Одобрения от наставника ждать, похоже, не приходится. Ишь, как он вскинулся, когда герцог приказал арестовать этого южанина! Видишь ли, привилегии кугуаров вспомнил, личный герцогский суд, то да се. Ничего, будет тебе утром суд, будет и дыба. Авось скормят… Нет, не стоит вновь поминать Темного даже в мыслях.

Шериф воровато оглянулся, по всем правилам оплевал Гамбар через плечо. Налил вина — показалось кислым. Жеванул белую кору — горько. Пару раз пыхнул трубкой и отложил. Смутно. Ох, и смутно всё, мраком твою тьму. Его одолевали нехорошие предчувствия. В сущности, Враньеш отлично понимал, что дело тут не в кугуарах — они действительно отличные воины. И даже не в старом Бенджаме и его черных, чернее самой тьмы, глазах и Лордовой Печати. И уж тем более не в жгучей ненависти ко всем южанам, немало крови попортившим Враньешу за три года службы на южной границе Имрана.

Все дело в них — ПРИВИЛЕГИЯХ!!!

Он, Враньеш, тянувший лямку с самых низов, от простого рядового линейной части и дотянувший ее до шерифа и замкового начальника, отчаянно завидовал этому отребью: набирают невесть кого, явных разбойников, а нянчатся с ними, как с дитятями королевских кровей, обучаа-а-ют…

Вот! Шериф, тертый ветеран десятка кампаний, завидовал их умению!

И ни при чем здесь мраков племянник его высочества — поделом ему. В глубине души шериф даже был рад увечью развращенного сосунка, хотя сам бы никогда не решился поднять на него оружие, спаси Саттар!..

Поняв, что душевная смута не даст ему дождаться утра, шериф кликнул вестового и приказал поднять четырех своих лучших людей — он решил хотя бы пройтись по замку, проверить посты. То, что эту ночь службу несли именно кугуары, придавало неспокойствию оттенок неуверенности — а ну как сговорятся они до утра да и спрячут этого Кромвела. Приказ герцога, отданный ему — ЕМУ, Враньешу — окажется под угрозой срыва. И это просто выводило шерифа из себя.

На лестнице загремели сапоги, шериф подхватил портупею с мечом и двуствольным пневматическим самострелом, надвинул на глаза кожаный шлем и вышел из покоев. При виде начальника заспанные солдаты подтянулись.

Враньеш окинул их строгим оком, особенно продувную бестию Лукара, за острый язык прозванного Хлыстом. Посверлил для порядка тяжелым взглядом, но смягчился, заметив, что Лукар прихватил не только табельное оружие, но и неуставную рогатину с багром, которой владел виртуозно. Знает службу, Саттаром его по башке.

— Так. Проверяем посты. Эти, мрак их, «элитные» наверняка опять какую-нибудь поганку заворачивают, вместо того чтобы службу тащить, как положено. Смотреть в оба глаза, чтоб не вышло, как в прошлый раз.

Это он сказал тоже для порядка — все четверо были тертыми, а об этом прошлом разе никто в казармах и заикаться не рисковал, но кугуары действительно сильно перегнули тогда палку, отрабатывая ночной захват языка, переглушили полвзвода и поснимали всех часовых на стенах, хорошо не до смерти.

На лестнице они встретили Берегена, тащившего свой жирный зад на молельную площадку, и привычно опустили глаза, чтоб, не приведи тьма, не коснуться высокого служителя Мрака взглядом. Ходило поверье, что от этого волосы выпадают и вообще по мужской части проблемы случаются. Спустившись до самого выхода, все пятеро, не сговариваясь, трижды оплевали Гамбар и вышли во двор.

Пека раздвинул створки потаенного фонаря, и узкий луч обежал двор. Это было лишним — обе луны стояли в зените, и во дворе можно было читать, если бы хоть один из солдат был обучен грамоте. По камням зацокали когти встревоженной дополнительным освещением Мамули, и солдаты замерли по стойке смирно, как если бы навстречу шел сам Смерть-герцог — перед ним-то по уставу положено, а ежели эта не признает, то живо сократит срок жизни до минуты в страшных мучениях. Но чудовищная псина осталась равнодушной к почестям, она просто сменила место лежки, перебравшись от колодца под стену конюшни. Всхрапнули было кони, но, давно привычные к резковатому запаху Мамулиного яда, быстро успокоились. В замке опять установилась тишина.

— Пронесло, тьма твою мать… — прошипел Пека, отирая холодный пот, и пригасил фонарь.

— Пронесло, так сходи зад подмой, а то не поймешь — от тебя несет или от Нестыни, — прошелся было юморком Хлыст, но шериф скептически хмыкнул, и солдат прикусил язык.

— К казематам, — немного севшим голосом скомандовал Враньеш и первым, не совсем солидной трусцой, пересек двор.

Шериф в первую голову хотел проверить пост в темнице — на месте ли Кромвел, которого ему предстояло арестовать уже через… он бросил взгляд на светящийся циферблат главной башни — через четыре с небольшим часа. Позади топала солдатня, бряцало оружие, и сквозь зубы поминал тройным накатом Мамулю и всё ее потомство Морган, которого Лукар при встрече с дряхлым порождением мрака тюкнул аккурат в самое темечко концом тяжелого багра.

Войдя в тюремный корпус, Враньеш прислушался и не уловил ни звука — проклятые кугуары двигались по своей системе неискажения пространства, словно пары над нестыньской водой зимними ночами. На всякий случай, чтоб южанин сдуру не начал палить в них из самострела, шериф шумно высморкался. Солдаты одобрительно выдохнули. Никто из них не торопился вниз, к казематам, наперед батьки-командира. Неясное предчувствие обрело почти осязаемое очертание и материальность, а тусклый и мертвый свет пыльного люминофора заставлял всерьез задуматься о бренности бытия.

Шериф дернул рукой, давая сигнал Пеке пошире открыть шторки фонаря, они вроде бы щелкнули, но светлее не стало. «Вот мерзавец — делает вид, что выполнил приказ…» — раздраженно шевельнулось в мозгу шерифа, готового треснуть труса этим самым фонарем, но в глубине души он понимал нежелание солдата лезть на рожон. Он тщательно оплевал Гамбар через плечо и почесал в затылке. Жутко хотелось выпить, да что там скрывать-то — хотелось напиться до рвоты и полного забытья. Вот тебе и повышение, радуйся, шериф!

Тоскливо переведя дух, Враньеш отобрал у Пеки фонарь, повел тусклым светом по ступенькам и стал медленно спускаться вниз. Остальные, которым тоже деваться было некуда, тяжко затопали следом.

Представившаяся на плошадке картина заставила шерифа замереть в изумлении. Шедший следом Пека ткнулся в жесткую, напрягшуюся спину начальника и выглянул через его плечо.

— Мрак твою мать!!! — только это и смог он сказать, вылупившись на распростертые тела в характерных мундирах. Пека никогда в жизни не видел сразу двух мертвых кугуаров.

— Ну чего стали, Саттар тебя заешь?! — заорал в голос Морган. — Слушай, Хлыст, да ты уже задрал меня своей кочергой!!! — обрушился он на замыкавшего шествие Лукара, который ощутимо ткнул его багром чуть пониже обреза куртки.

Тот сразу же возразил нецензурно, но Враньеш в корне пресек зарождающуюся перепалку. Он, не глядя, въехал в живот сопящему Пеке, припомнив ему трусость и нежелание идти впереди начальника.

— Передай дальше! — рявкнул шериф, и тумак по цепочке дошел до Лукара, заставив последнего уронить рогатину. А когда он попытался подхватить оружие, то мстительный Морган влепил ему еще от себя увесисто по шее. Рогатина прогремела по ступенькам и первой оказалась на площадке. Следом скатился сам Лукар.