Александр Бирюков - Человек-саламандра
В этот самый момент термоплан-паром нес сыщика, сочинителя, а также их паромотор через пролив, в континентальную часть столицы.
И если Кантор не упустил возможности полюбоваться красотами, открывающимися с высоты, то Лендер обнаружил полное отсутствие внимания к этому, что, весьма вероятно, шло несколько вразрез с профессиональными качествами сочинителя.
Паром, носивший непритязательное имя «Ченэл», был одним из восемнадцати грузопассажирских челноков, построенных компанией «Уилсон amp; Басс Айркрафт» (под контролем синдиката Уилсона, Басса и Синклера) специально для обеспечения воздушного сообщения между островной и континентальной частями столицы.
Он имел простой тороидный баллон с двумя горизонтальными соосными винтами в центральной шахте, приводимыми от автономной паромашины, сработанной на заводах Картера Райта Берга. Эта особенность конструкции давала термоплану возможность более уверенно причаливать к низкой береговой пристани, для погрузки и выгрузки паровых экипажей.
Ходовая же установка обеспечивала такое преимущество скорости на коротких рейсах, которое и требовалось на этой линии.
Грузопассажирская гондола, как обычно и бывает при такой схеме компоновки, имела подковообразную форму, с двумя погрузочными портами в задней части. Гондола состояла из трех палуб – двух грузовых и одной пассажирской.
Грузовые палубы ничем не замечательны, кроме одного курьеза: небольших конюшен, которые, впрочем, никогда, кажется, не использовались.
А вот на пассажирской палубе были созданы все удобства для пассажиров на время этого короткого путешествия. За то время, как могучий воздушный корабль переносит их через пролив, пассажиры могли послушать музыку и потанцевать, выпить и перекусить в одной из трех рестораций, воспользоваться остроумнейшей проекционной библиотекой, в которой книги и подшивки периодических изданий были перенесены на рулоны фотографических пленок, для облегчения их перевозки на борту челнока. Можно было сесть в удобное кресло в «кенди-рум» и под тихую музыку предаться релаксации, с леденцом за щекой. А можно было не делать ни того, ни другого, ни третьего, а выйти на открытую прогулочную палубу и подышать морским воздухом, который так бодрит городских жителей, что лекари даже предписывают через три дня на четвертый пересекать залив воздушным судном.
Кантор решил воспользоваться именно последней из перечисленных возможностей и вышел из салона, оставив своего нечаянного спутника в легком плетеном кресле. Смотреть на бледное, в цвет северного неба, лицо Лендера сыщику не улыбалось.
– Здесь же не укачивает! – с несвойственным ему обычно недоумением молвил Кантор, выходя на прогулочную палубу, и тут же придержал котелок, едва не сорванный ветром.
На этот случай имелась лента под подбородок, для удержания котелка при верховой езде, которая обычно скрывалась за подкладкой. С ее помощью сыщик закрепил головной убор и двинулся вдоль леера, за которым помещалась страховочная сетка, для «ловли унесенных ветром», как шутили здесь.
Отсюда открывался прекрасный обзор. «Ченэл» преодолел уже половину расстояния. С высоты виднелись оба берега пролива с домами, что ступенями поднимались от набережных. Такое зрелище открывалось редко, только тогда, когда воздух, освеженный весенними ветрами, становился изумительно прозрачным.
И, как всякое редкое явление, – оно считалось добрым предзнаменованием, сулившим успех в делах.
Впрочем, Кантор был скорее реалистом, нежели романтиком, и никакого особенного воодушевления не испытал.
Возможно, поэтому через некоторое время он предпочел куда менее чудесное, но не менее волнующее зрелище. Впереди у плавного изгиба прогулочной палубы стояла дама, беседовавшая с юным франтом при трости, одетым в короткий сюртук. Ветер развевал запашную юбку привлекательной особы, со всей беззастенчивостью, которая присуща природным явлениям, демонстрируя всякому, кто желал любоваться, пару стройных ног.
Дама этим обстоятельством не смущалась и продолжала хихикать в ответ на негромкие слова юного франта. А ветер налетал порывами и дергал ее за развевающуюся флагом юбку, заставляя совершать волнообразные движения бедрами, чтобы не потерять равновесия.
Зрелище было забавным и трогательным одновременно. Благодаря ему на лице антаера, по возвращении в салон, блуждала загадочная улыбка, которую сочинитель ошибочно истолковал как символ сокровенного знания. Лендер, еще не отученный жизнью от привычки делать поспешные выводы и случайные обобщения, опрометчиво полагал, что прогулка натолкнула сыщика на какие-то выводы относительно расследования.
Кантор же вовсе не ломал голову о деле, предоставив тайным кротам интуиции подспудно пробираться в лабиринте фактов к свету, поочередно отсеивая те ходы, что вели в тупики.
В другом краю, в другом порту Флай стоял под застилающим полнеба воздушным кораблем. Это был транспортный термоплан синдиката «Айр-Карго-Скай». И у Флая было одно место на это судно.
Его сердце стучало набат. Пусть так. Пусть не сам, а с помощью устройства, созданного людьми, – но он поднимется в небо!
До этой точки своего путешествия Флай проделал долгий и непростой путь. Он был сосредоточен и неумолим в своем стремлении к цели.
Спустя некоторое время после того, как он расстался с человеком из леса, который назвал себя Рейвен и никак не пояснил своего положения в обществе, Флай вышел на холм.
И он увидел город вдали. Если бы в этот момент он обернулся, то увидел бы мост, по которому Рейвен переходил Рэн-ривер, направляясь в Нэвер.
Перед Флаем лежал Рэн, утопающий в садах. Дорога взбиралась на вершину холма и дальше, почти не отклоняясь от прямой, стремилась полого вниз к этому городу, имевшему небольшой воздушный грузопассажирский порт.
Сюда Флай и стремился. Если ему удастся отбыть отсюда на воздушном судне, то никакая погоня не настигнет его тогда.
Он стоял на холме и видел свою цель. В небе над городом неподвижно висели, двигались, поднимались или опускались к причалам сигарообразные из-за дальности воздушные суда. Они вели свой вечный, грациозный, медлительный танец.
Воздушный порт должен быть окружен своеобразными кварталами, с большим количеством заведений, в которых экипажи и пассажиры коротают время до отлета. А маленькие порты особенно привлекательны для таких личностей, как Флай. Здесь швартуются капитаны, для которых причальные знаки многих крупных портов в больших городах навсегда скрещены. Здесь услугами воздушного транспорта часто пользуются обыватели, не имеющие твердых моральных устоев. А именно у таких Флай предпочитал отбирать вещи.
Выбор был невелик, но именно такой выбор устраивал беглеца. Он пошел вниз по дороге, не сводя глаз с города. Будто кликал этим пристальным взглядом удачу в своих делах, исполненных трудностей в достижении простых целей.
Шум позади заставил беглеца очнуться. Его догонял дилижанс.
На спуске возница нажмет тормоза задних колес и, одерживая лошадей, заставит их потихоньку спускаться шагом.
Это очень кстати!
На узком волевом лице беглеца, изборожденном следами борьбы со всем миром, снова возникла улыбка – вновь, уже уверенней, треснул камень. Флай скрылся в зарослях орешника у дороги.
Одежда человека из леса пришлась для этого очень кстати. Не понадобилось слишком углубляться в заросли. Его и так не смогут заметить.
«Удачи тебе, Рейвен, – сказал беглец, – куда бы ни шел ты, каких бы путей ни искал. Пусть сопутствует тебе во всех делах легкость достижения цели».
А когда экипаж, запряженный двумя парами, проехал мимо, беглец выскочил из кустов и бросился вслед.
Он без труда догнал тихонько ползущую по склону повозку и подпрыгнул, вцепился в ремни, которыми притянут багаж пассажиров. Экипаж качнулся на рессорах. Флай поймал гибким телом это движение, чтобы погасить его мягко, будто не прибавилось груза, а так, на кочке качнуло.
На его ладонях к этому времени образовалась черная корка запекшейся крови, и теперь она треснула, и вновь хлынула кровь. Но это было совсем уж неважно.
Так, зеленым пятном, прилепившись к рыжим и черным кожаным кофрам, Флай и доехал до порта. Ведь остановки дилижансов обычно находятся у воздушных вокзалов.
Здесь Флай немедленно начал обходить кабачки. В первом же была драка, – едва он вошел и стал, прищурив глаза, осматривать помещение, где мелькали тела, кулаки и бутылки, ему было сделано недвусмысленное предложение участвовать.
Какой-то подвыпивший здоровяк, размахнувшись бутылкой и дико вращая глазами, налетел на Флая. На лице последнего не дрогнул ни один мускул. Он перехватил руку нападавшего, стиснул пальцами, гнувшими стальные прутья так, что бутылка выпала. Другой рукой он с беспримерной жестокостью впечатал сомкнутые щепотью пальцы в гортань дебошира, зафиксировал на мгновение и отдернул быстрее, чем ударил, после чего ладонями обеих рук оттолкнул захрипевшего от себя и, утратив к нему интерес, успел наклониться и подхватить у пола падавшую бутылку.
