Сергей Зверев - Другие. Солдаты вечности
Это был первый и единственный раз, когда Юлий Нестерович с ними общался. И вот сегодня история повторилась. Разница была лишь в том, что интересовался товарищ из ведомства не студентами, а преподавателями. Старцев откровенно занервничал, вспомнив, как разоблачались взяточники в других вузах.
– Вы не беспокойтесь, – между тем уговаривал его Ждан. Ему на самом деле не хотелось, чтобы кто-то беспокоился по этому поводу. Звонок ректора Зубову мог все испортить, Ждан и так ходил по лезвию ножа. – Все, что мне нужно, это знакомство с преподавателем вашего университета. Самым грамотным, профессионально подготовленным, зарекомендовавшим себя на практике. В силу обстоятельств мне нужна квалифицированная помощь, и то, что я у вас, наоборот, должно вас вдохновить. Лучший исторический вуз города, как-никак.
Такой поворот дела Старцева не вдохновил. Напротив, напряг. В 64-м его тоже уверяли, что Вениамин Крылов, снявший часы с пяти десятков студентов, им тоже нужен для каких-то консультаций. Где сейчас Веня, не знает даже сам Веня, и в дополнение ко всему этот молодой подполковник ведет себя так, словно точно знает, где Веня.
– А в какой части исторической науки вы имеете затруднения? – уточнил Старцев. Для него было очевидно, что, если «уиновец» интересуется готическим направлением в архитектуре средневековой Германии, то им глупо рекомендовать, скажем, профессора Каменщикова, специализирующегося на культуре Китая. – Что конкретно вас интересует?
Ждан помялся. У Старцева появилось подозрение, что гость имеет затруднение даже в том, чтобы четко сформулировать проблему своего затруднения. Таких, мягко говоря, неспециалистов на своем веку Старцев повидал немало, потому сообразил, что тактичная разведка не помешает.
– Видите ли, организационная структура нашего вуза предполагает разделения по кафедрам. Кто-то является профессионалом в Средневековье, другой – знаток Новой истории. Чтобы кого-то вам рекомендовать, мне нужно знать направление вашего интереса.
– Времена монголо-татарского ига, – сказал Ждан. – Или ранние периоды. Предположительно.
– Вот так, – вырвалось у Старцева. – Около пятидесяти веков. Знаете, есть такой Урманов. Предлагаю обратиться к нему, и, если у вас возникнут проблемы, я вспомню кого-либо еще.
Они вышли из кабинета ректора и двинулись по длинному, пахнущему свежими стеновыми панелями и деревом холлу. Чтобы не казаться нерадивым хозяином, Старцев попутно рассказывал угрюмому спутнику об истории возникновения университета, роли в его создании ученых мужей новой России и специалистах, работающих внутри его стен. Ждан молчал. Ему были безразличны и ученые мужи, и вуз.
Поднявшись на этаж выше, он вошел в кабинет заочно представленного им профессора и покатил камень своей интеллигентности под гору. Скромно поздоровавшись с Урмановым, приведя его в крайнее недоумение своим появлением, Ждан обратился к ректору:
– Я вынужден просить вас оставить нас одних, – голосом министра образования произнес он.
Ректор опешил: его выставляли из кабинета подчиненного ему преподавателя.
– То есть как это?
– Как? – Ждан задумался. – Полагаю, что нужно покинуть данное помещение и притворить за собой дверь. Это означает, что вы не должны быть свидетелем разговора, который сейчас состоится. Простите за бестактность. Просто у меня очень мало времени…
Ему уже надоели нервные историки. Отпуск подходил к концу, а цель не достигнута.
Переборов гордыню и потрясение от унижения, ректор выбрался из кожаного кресла на колесиках и молча выкатился вон. Сначала его попросили уделить несколько минут его времени, потом вошли в полное доверие и убедили в важности их появления, потом, когда он, уже заинтригованный, настроился на одну из главных ролей в организации беседы с Урмановым, его прогнали, как курильщика из университетского туалета.
Дождавшись полного уединения с нужным человеком, Ждан сразу уставился на профессора, как на таблицу офтальмолога. Искал в его взгляде умение точно и быстро отвечать на вопросы.
– Вы умеете хранить тайну? – наконец спросил Ждан.
Профессор плохо разбирался в системе градации людей на начальников и подчиненных, но, судя по поведению незнакомца, именно этот, в безукоризненно сшитом костюме цвета начинающей отступать ночи был тут главным.
– Видите ли… – Урманов замялся, потому что тема разговора, еще не раскрывшись, уже стала ему не нравиться. – В силу своей профессии… Я археолог, историк. Потому я скорее из тех, кто, наоборот, выставляет чужие секреты на обозрение общественности.
– Но вы же не трубите о находке, пока не выкопаете ее из земли? – почти сразу отреагировал Ждан.
Подобная аллегория Урманову по вкусу не пришлась. Выкапывают картофель. Трупы, на худой конец. Раритеты обнаруживают. И отрицательный заряд ученого усилился.
– Нет, не трублю, – подтвердил он. – Но мой авторитет в области археологии достаточен, так что это излишне. Когда я отправляюсь в экспедицию, то людям, близким к истории, хорошо известно, куда и зачем я еду. А что я выкопаю, это уже вопрос второй. Колумб пошел искать Индию, и все это знали. В восемьдесят восьмом я отправился на поиски ставки Батыя под Рязанью, и данный факт также не прошел мимо внимания всех ученых мужей страны. И что с того, что Христофор нашел Америку, а я стоянку скифов?
– Никто не собирается принижать значения вашего авторитета, – успокоил Ждан задетого за живое Урманова. – Я ошибся. Взял с места в карьер. Издержки работы. В силу нашей специальности, так сказать… Я руководитель одного из подразделений Управления федеральной службы исполнения наказаний. А теперь попробую вас заинтересовать…
Проникнув рукой во внутренний карман пиджака, он вынул какой-то сверток.
– Что вы об этом скажете?
Чем профессор никогда не страдал, так это недостатком любопытства. Предполагая, что, раз сверток пересек стол и оказался напротив него, это означает разрешение, он подтянул его к себе и быстро развернул кусок материи. Первое время, держа обнаруженный предмет в руке, он казался спокойным. Но потом начались превращения.
Очки с носа профессора слетели на столешницу… Урманов заменил их на очки для чтения. Доселе серое лицо профессора сначала посветлело и, наконец, порозовело. Изучив вещицу с пристрастием, с какой менялы у обменных пунктов изучают стодолларовую купюру, он осторожно, словно боясь, что золото может разбиться, положил предмет на стол. Облизнул губы и снял очки.
– Как это к вам попало?
Ждан поморщился, но в этот раз бесцеремонность не проявил.
– Понимаете, если вам рассказать, как к нам попадают некоторые вещи и люди… Вряд ли эти нюансы вам, археологу и историку, покажутся увлекательными. Все, что мне сейчас хочется знать, это биографию этой маленькой золотой пластинки, имеющей овальную форму, ее ценность и возраст. Если вы не в состоянии ответить на эти вопросы, то скажите об этом, и мы закончим разговор.
– Я скажу, – просто бросил археолог. Увидев, как Ждан с разочарованием на лице протягивает к куску материи руку, профессор накрыл пластинку ладонью и прижал к столу. – Я вам скажу, что это такое. Это пайцза. Пайцза служила неким пропуском или паспортом, как вам угодно, в монгольском войске и на всей территории, им занятой. Имевший такую пайцзу пользовался помощью властей. Например, получал от них продовольствие, фураж для лошадей, телеги, самих лошадей. Пайцзы были различных степеней. Этим они имеют схожесть с вашими удостоверениями. А различаются тем, что в ваших корочках пишут должность, а монголы эти должности обозначали рисунками зверей.
Ждан, забыв о досаде, вскинул голову.
– Получается, она могла принадлежать Чингисхану или Мамаю?
– Нет, не могла… – задумчиво возразил профессор. Осторожно поворачивая пайцзу, он словно насквозь просматривал ее своим рентгеновским взглядом. – Джиганхирам, покорителям Вселенной, пайцза не нужна. Она им без надобности. Но она могла принадлежать кому-то из их приближенных. – Он снова положил пластинку на стол. – Тем, кого он отправлял в дальние страны своими представителями. Я подтверждаю подлинность раритета, в этом нет никаких сомнений. Тринадцатый век.
– Не смело ли? – усомнился Ждан, чувствуя влагу на спине. – Без экспертизы?
– Вы пришли ко мне как к специалисту, задали вопросы, а когда я на них ответил, усомнились в моих знаниях, – Урманов равнодушно поднял брови, однако глаза его блестели, и взгляд не отрывался от раритета. – Поищите другого. Такого, кто сможет отличить тюркское захоронение от скифского, даже не вскрывая его, кто распознает истинный клинок акинака из тысяч предложенных вариантов! Сядьте за этот компьютер!
Приказ прозвучал так воинственно, что Ждан на секунду опешил.
– Зачем?
– А я вам говорю – сядьте!
Пока профессор в запале, нужно этим пользоваться, думалось Ждану. Сейчас ученый муж подскажет что-то, и все выяснится. Интернет бесконечен, как Вселенная, и, кто знает, быть может, спецы из местного ФСБ не в той галактике искали. Он сел.
