Сергей Зверев - Другие. Солдаты вечности
И тут Пепелищев содрогнулся от ужаса. Второй был ужасен и огромен… И это именно он со Стольниковым сейчас ломали мебель в служебном помещении. Потрусив руками, Пепелищев прикрыл дверь в коридор и огляделся. Из оружия в прихожей находилась лишь стальная вешалка «а-ля партком». Взвалив ее себе на плечи, он развернулся. Дверь в помещение была закрыта. Вероятно, от удара створка захлопнулась, и язычок английского замка сработал. Теперь, чтобы повернуть ручку, нужно опустить на пол вешалку. Но в гостиной похожий на медведя сержант (если Пепелищев правильно понимал эти проклятые знаки различия) ломал человека, который спас его от неминуемой гибели…
И он, отойдя в сторону туалета и держа вешалку на плече, как таран, прицелился в место соединения двух запертых створок. А потом снялся с места и с криком побежал…
А в соседней комнате Стольников чувствовал, что не все хорошо заканчивается, что хорошо начинается. Быстро забитый гол в начале игры не сыграл никакой роли. Первый мяч в сетке ворот майора оказался сразу, когда он ворвался в смежное помещение. Он чувствовал, что принцип внезапности свое уже отыграл, и теперь он будет встречен как положено. Майор даже ожидал увидеть двоих, а не одного, он даже предполагал, что увидит оружие. Но тот, кто предстал пред его глазами сразу при входе, предвосхитил самые худшие опасения. Кажется, ему не нужно было ни подмоги, ни оружия. Огромный мужик лет сорока пяти, или более того, весом не менее сотни килограммов, с бычьей шеей и детским виноватым взглядом поднялся из кресла и, отложив упаковку чипсов, пошел навстречу гостю. По телевизору давали, кажется, «Откройте, полиция!» с Филиппом Нуаре. Кажется, потому что экрана Стольников не видел, но краем уха услышал: «За нашей спиной тушеная свинина с морковью…» Так герой Нуаре предупреждал напарника о присутствии рядом ажанов из отдела внутренних расследований.
Схватив подвернувшийся под руку стул, он со всего размаха врезал им амбалу по голове. Тот даже не моргнул. Стул разлетелся в щепки, угодив по виску, темени и плечу жертвы. Но кто теперь жертва, а кто палач – этот вопрос уже висел в воздухе. Почесав ухо, здоровяк сменил курс и направился к отошедшему в другой угол майору. Добравшись до полированного стола, разделявшего их, мужик решил Стольникова развлечь. Упершись в стол обеими руками, он отшатнулся назад и с размаху врезал лбом о столешницу. Обе половины столика подлетели вверх крылами гигантской бабочки и с гулким стуком приземлились на пол.
Подняв с пола чайную ложечку, амбал постучал себя по лбу. От звука, который при этом раздался, разведчик похолодел.
– Тюнинг, – объяснил колосс, улыбаясь двумя рядами огромных, как белоснежные бобы, зубов. – В девяносто девятом под Карамахи голову лопатой пробили, так теперь стальная пластина стоит.
Сглотнув, Стольников добрался до подоконника. Пресекая непреодолимое желание выпрыгнуть наружу вместе с оконной рамой, он уперся ногой в стол и толкнул его останки в сторону противника. Тот остановил его и врезал сверху кулаком. Стол развалился на четыре ножки.
– Бесполезно, – услышал разведчик в свой адрес. – Хоть что делай.
Рванув на себя штору, Саша обрушил на себя тяжелый карниз и тут же двинул им амбала по голове справа. Карниз разлетелся, по полу и стенам зацокали деревянные кольца.
Нож и пистолет лежали в разных углах комнаты. Они вылетели из рук майора сразу при появлении. Первым был выбит нож, следом – пистолет.
Чувствуя себя в жарких объятиях, Стольников качнулся и головой нанес врагу удар, от которого повалился бы наземь бык. Но тот лишь рассмеялся в ответ на это коварство, сам же Саша почувствовал в голове гул, и разноцветные круги перед его глазами стали смешиваться друг с другом в хаотичном порядке.
Вырвавшийся из легких свист привел майора в ужас. Огромные руки стиснули его и начали давить, как удав давит пойманную мартышку-ревуна. Стольников бился всем телом, сбивая кроссовками графин, стаканы и что-то еще, звонкое, бил амбала головой без остановки, но от этого ничего не менялось. Если бы была свободна хотя бы одна рука, можно было постараться выдавить глаз или, на худой конец, попробовать оторвать ухо. Ни в глаз, ни в ухо пластин не вставишь, но амбал, видимо, хорошо знал, что делал. Урок с лопатой пошел впрок, и теперь, обхватив Стольникова как дерево, он выдавливал из майора последние молекулы воздуха.
Все, что удалось сделать Саше напоследок, это изловчиться и из последних сил всадить кроссовку в чужое колено. Та удачно врезалась в коленный сустав здоровяка, и тот, качнувшись, поплыл. Добавив корпусом, Стольников заставил его окончательно распрощаться с точкой опоры.
Они так и упали – вместе. Но от этого стало еще хуже. Кинетическая энергия падающих тел тем выше, чем тяжелее падающие тела. Когда на Сашу рухнуло сто килограммов живого веса, он задохнулся и едва не потерял сознание. И вдруг все стало еще хуже: теперь в бок майора давила чужая рука, а сверху давил непомерный вес.
И вдруг стало легко, и в легкие прорвался свежий воздух…
Разлепив безвольные веки, Стольников посмотрел прямо перед собой.
Чья-то расплывающаяся рожа висела над ним, и длинные волосы цвета спелой ржи щекотали его лицо.
Несколько раз моргнув, Стольников заставил себя поймать фокус.
На нем сидел Пепелищев, он-то и пытался сделать дыхание рот в рот своему спасителю.
Впервые за последние несколько минут Стольников едва не сошел с ума от ужаса. Яростно перебирая руками, он стал рваться из-под фрика.
«Стой, ты еще не живой!» – кричал ему Пепелищев, а майор, теряя силы, сбрасывал с себя груз, кажущийся ему непомерно тяжелее предыдущего.
– Признавайся – успел дохнуть хоть раз?! – зарычал он, вскакивая на ноги.
Не дождавшись ответа, он влепил Пепелищеву затрещину, после которой тот упал на пол как кукла. Затем ринулся к двери. Выбил ногой и вошел в темную комнату. Нащупал на стене выключатель. Свет вспыхнул, и Саша увидел на полу человека. Мужчина лет тридцати сидел, подобрав под себя ноги и обхватив голову руками.
– Кто такой?
– Я… не убивайте.
– Вопрос слышал?
– Я начальник хозчасти НИИ…
– Пошли, – Стольников схватил майора за шиворот и поставил на ноги. – Хозчасть… Веди к кабинету Ждана!
– Нам придется идти через два поста охраны!
– Это мое любимое занятие!
– Подтверждаю, – встрял Пепелищев.
– Заткнись! – бросил в его сторону Стольников. – Веди быстрее и отдавай приказ опустить оружие всем, кого встретим!
Выведя майора из комнаты, Стольников наклонился и поднял пистолет.
– Ствол у тебя под ребрами, – интимно сообщил начальнику хозяйственной части. – Ты понимаешь, насколько это опасно для жизни?
– Да-да, – заверил тот. – Можете на меня положиться.
Пепелищев хохотнул.
– Когда первый пост? – спросил Стольников.
– В конце коридора блока «А». Рядом с камерой.
– Какой такой камерой?
– Одиночной.
– Зачем ты о ней упомянул?
– Там охрана у двери!
– А кто в камере?
– Дочь генерала Зубова и один неизвестный…
– Дочь… генерала Зубова? – Стольников почувствовал, что ему не хватает воздуха. – Как она там оказалась, в камере?
– Был приказ полковника Ждана!
– Ждана?.. – Саша покусал губу. – Ну конечно… Кого же еще… Убить отца, а дочь – на нары… Это в его стиле.
– О чем вы?
– Ты тоже заткнись! Веди к камере!
Через пять минут они вышли в узкий короткий коридор, где вместо прохода дальше был тупик. Тупиком была крепкая металлическая дверь. Рядом стоял стол, за которым сидел «грузин» в камуфлированной форме. Второй боец Ждана сидел на столе со стаканом апельсинового сока в руке. Рядом стояла коробка.
Ни слова не говоря, Стольников поднял пистолет и дважды нажал на спуск.
Первая пуля раздробила сержанту висок и отбросила к стене. Вторая разнесла в брызги стакан в руке его приятеля и пробила любителю сока шею. Кровь мгновенно залила стены и дверь камеры.
– Открывай!
– Я сейчас… – шептал губами цвета сырых котлет хозяйственник, трясущимися руками пытаясь вставить пластиковую ключ-карточку в электронный замок. – Я сейчас…
Когда дверь была открыта, Стольников рванул ее на себя и вошел.
На нарах у стены сидела с залепленным скотчем ртом Ирина.
Сев рядом, Стольников убрал скотч, посмотрел в ее глаза и неожиданно для всех наклонился и стал искать ртом ее губы…
– Потрясающе, – тихо и хрипло констатировал в дверях Пепелищев. – Я плачу…
– Зачем ты это сделал? – едва слышно спросила девушка.
– Зачем убрал скотч?
– Зачем поцеловал. Ты ведь женоненавистник.
– Не знаю. Просто захотелось.
Ирина мгновение молчала, а потом, переходя на шепот, обещавший скорые рыдания, заговорила:
– Это в тебе гуляет средневековое мужское эго, Стольников. Три дня на разграбление захваченного города…
– Во мне бродит что-то другое, дать название чему я пока не умею.
