Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром
На то, чтобы полностью прийти в себя, рассказать Сашке, как все выглядело с его стороны экрана, обсудить дальнейшие действия, Новикову потребовалось не меньше получаса.
— Хотел бы я знать, кто же у них здесь режиссером, — мечтательно сказал Шульгин, вставая. — И узнаю не далее как сейчас же… Пойдем. Но если не можешь — давай через забор и жди меня за воротами…
Новиков не счел нужным даже отвечать на такое предложение. Физически он ощущал себя вполне прилично, а вот в душе… В душе шевелилось нечто настолько непередаваемо-мрачное, что пришлось использовать самые сильные из известных ему приемов самовнушения, чтобы не дать этим доселе скрытым в глубинах подсознания инстинктам овладеть его личностью. Теперь он знал, что заставляет людей, еще вчера вполне порядочных, совершать самые дикие поступки, рубить саперной лопаткой головы пленным, жечь дома вместе с жителями… Ну ладно, сейчас он в себе это придавил, но где-то же оно осталось? Интересно бы узнать, а от ТАКОГО браслет Ирины лечит?
А Шульгин в это время рассуждал о своем. О том, что пришельцам — Антону или кому-то другому — непременно нужно раздавить их волю и характеры в нормальной, человеческой системе координат. Что убить они их, безусловно, могли и могут в любой момент, но не делают этого.
— Понимаешь, мы им мертвые не нужны, мы им живые, но сломанные нужны. Всем… Что Сильвия этого добивалась, что Антон с дружками…
— Скорее все-таки не Антон… не сам Антон… — Новиков во всем остальном был с Шульгиным согласен. — Кто-то не хочет нашей с ним встречи. И, похоже, не Замок, как ты считал…
…По светлому, освещенному полной луной парку, между каналов с неподвижной, отливающей черной зеленью водой, в которой призрачно отражались горбатые мостики, сквозь заросли плакучих ив и через лужайки с поблескивающим мрамором статуй они, теперь уже ничего не опасаясь и вызывающе хрустя гравием дорожек, дошли до низкого двухэтажного крыла Замка, угаданного Шульгиным как самый удобный и безопасный подход к цели. И он не ошибся.
…Они вошли в знакомый кабинет, где их давно, судя по резкому, нетерпеливому движению головы на звук открывшейся двери, ждал Антон.
Друзья молча сели в глубокие кресла, молча поставили между ног карабины, лишь сдвоенный лязг прикладов о паркет нарушил давящую тишину. Карабины, конечно, выглядели здесь так же неуместно, как винтовки красногвардейцев в залах и дортуарах Смольного. Антон, впрочем, не обратил на это никакого внимания. Либо привык к их неукротимой страсти ко всякого рода оружию, либо ему было совсем не до того. Он медленно пересек кабинет, сел напротив. Положил на сукно стола сжатые кулаки.
Все трое держали паузу. Новиков рассматривал через голову форзейля модели крейсеров и броненосцев времен японской войны. Шульгин полез было в карман за сигаретами, но передумал, привстал, взял из шкатулки на столе адмиральскую сигару.
— Плохо дело, парни… — первым прервал немую сцену Антон. Или выдержки не хватило, или просто не захотел уподобляться своим партнерам.
— Для кого? — после следующей паузы, замотивированной процессом тщательного прикуривания, спросил Шульгин и сплюнул на ковер отслоившийся и прилипший к губе клочок табачного листа.
— Хотелось бы думать, что только для меня. Но боюсь, что и для вас тоже. Похоже, мы заигрались…
— «За» или «до»? — поинтересовался Новиков.
— Что? Ах да… — не сразу понял смысл вопроса Антон. — Наверное, и то и другое.
— А ведь мы ни во что не играли, — усмехнулся Шульгин. — Это ты с нами играть пытался, то в одно, то в другое. А теперь вдруг — «мы»! Попрошу на нас свои дела не вешать. — И тут же спросил без перехода: — Что, какие-нибудь хозяева, которых ты больше нас боишься, решили последнюю точку поставить?
И оба увидели, как Антон изменился в лице. Он вообще плоховато выглядел, кураж с него слетел, а сейчас форзейль прямо не знал, куда глаза девать. Шульгин с Новиковым переглянулись.
«Вот видишь?» — без слов спросил Сашка, а Андрей кивком ответил: «Я и не спорил».
— При чем тут хозяева? — нервно улыбнулся Антон. — И почему вдруг я вас должен бояться?
— Про хозяев, может, и не совсем точно, но ты же сам говорил Дмитрию… Да и не важно, как назвать. В общем, пусть начальники, инспекторы, командиры, некто, от кого ты ждешь очень серьезных неприятностей. И даже так: Некто, по сравнению с кем ты уже не супермен галактический, а «тварь дрожащая», написал где-то на стеночке: «Мене, текел, фарес». Вот ты и замандражил… — Новиков сказал это медленно, с удовольствием и выражением, если и наигранного, то совсем чуть-чуть, превосходства.
— А ведь говорил Воронцову, что поможешь, невзирая на последствия. И вдруг кто-то, допустим, решил с такой твоей самоуверенностью не согласиться…
Шульгин же продолжил в тон:
— Нас в свою очередь тебе бояться стоит просто потому, что мы уже здесь, что по пути такого насмотрелись… и, наконец, потому, что вот эта штука в случае чего прошибет в тебе такую дырку, что до ближайшего медпункта ты просто добежать не успеешь, а терять нам нечего, и ты это тоже знаешь… — При последних словах ствол карабина уже смотрел через стол, примерно в район солнечного сплетения форзейля, да и Новиков был готов стрелять навскидку, хоть в Антона, хоть в любую другую подходящую цель.
— Да что вы, ребята, вообразили? Я действительно собрался вас предупредить…
— Вот и предупреждай, — кивнул Новиков, — но имей в виду, что мы тоже доведены до крайности, знаем больше, чем ты думаешь, и без боя не сдадимся, хоть кому. А ты имеешь верный шанс стать первой жертвой, пусть даже и невинной. Извини, если что не так…
— И пока мы отсюда не смоемся, ты с прицела не соскочишь, — добавил Шульгин. — Лично я больше никому не верю. Ты, может, и честный парень, но до какой степени? Прикажут — и все. Да, а зачем ты такой туфтой вздумал нас пугать?
— О чем ты? — снова удивился Антон. Новиков вкратце рассказал. Почти без подробностей.
— Нет, ребята, это не я. Да и смешно было бы…
— Не ты, а кто? Замок? — таким тоном, как спрашивают: «А платить кто будет? Пушкин?» — поинтересовался Шульгин.
— Вполне возможно. Замок — он тоже не просто так… А зачем и почему — можно только догадываться. Сейчас многое пошло не по-обычному. Но какие вам еще нужны гарантии? Я с самого начала мог с вами сделать все, что заблагорассудится, а даже сейчас сижу с вами, разговариваю, думаю, как вас спасти…
— Не мог, — резко перебил его Шульгин. — Сам знаешь, почему. Но не суть важно. Давай говори что хотел!
— Конечно, скажу, — кивнул Антон. — Но теперь лучше не здесь. Пойдемте… на свежий воздух.
Шульгин сразу согласился, но предупредил, что пойдут они только тем путем, каким пришли сюда, то есть — парком. Шульгин впереди, за ним Антон, замыкающим Новиков. И чтоб без резких движений.
Вышли к воротам, не главным, а боковым, узким, с переброшенным через ров пешеходным мостиком. В тени башни Новиков увидел джип с поднятым тентом. То ли Сашка его загодя именно здесь поставил, то ли Замок изготовил машину только что, по заказу.
— Залазь внутрь, там и поговорим, чего мокнуть…
В джипе действительно было уютнее. Мелкий и частый дождь, недавно начавшийся, ровно шелестел по брезенту, слабо светились лампочки приборной доски.
— В общем, так, — начал Антон и вдруг достал из внутреннего кармана плоскую металлическую фляжку. — По паре капель, для разговора?
— Запросто, — согласился Шульгин. — Но ты — первый.
— Ради Бога. Нашел Цезаря Борджиа…
Всем хватило как раз по три хороших глотка. После чего Антон продолжил.
— …Так. Сегодня я получил категорический приказ — базу ликвидировать, явные следы моей деятельности устранить… В том числе и возможность конкретного вашего влияния на сложившуюся к данному моменту реальность. Способ — на мое усмотрение. А поскольку я гуманоид с принципами, то хотел бы выполнить Инструкцию… наиболее благоприятным для вас способом. Но что я в принципе могу?
— Вот и скажи, а мы послушаем.
— Могу я почти все. Убивать, конечно, вас никто не собирается. То, что случилось с вами сегодня, — для меня загадка. Ума не приложу… С одной стороны, никто, кроме меня, здесь вроде пока не распоряжается, а с другой — я этого не делал… Но постараюсь выяснить. Итак, вреда вам причинено не будет. А вот варианты: можно накрыть Замок силовым колпаком и изолировать вас в нем пожизненно. А как только последний из вас естественным образом отойдет в мир иной, Замок самоликвидируется. При полной относительности времени срок роли не играет, живите, как говорят в Одессе, сто двадцать лет.
— Дальше, — ровным голосом сказал Шульгин.
— Дальше вы знаете. Формально — такая же изоляция, но с более свободным режимом содержания. В пределах планеты Земля, но за пределами сегодняшнего дня и существующей реальности. Смысл в том, что вы не должны иметь возможности, используя полученные знания и опыт, как-либо повлиять на то, что будет происходить после исчезновения аггров. Гордитесь, вы признаны силой, едва ли не равноценной по воздействию целой цивилизации…
