"Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26 - Ринат Искандэрович Мусин

— Вчера и позавчера я много спорил со своим старым другом, — сказал он, — о положении дел в нашей стране. С тем самым другом, который готовил мою ликвидацию. Мы с ним не сошлись во взглядах на те перемены, которые произошли и происходят в СССР. Но я нисколько не сомневаюсь, что у нас с ним было бы единое мнение о том, что ты записал вот здесь.

Виталий Максимович постучал пальцем по странице раскрытого блокнота.

— Ленинградский людоед, Ларионовский мучитель… — произнёс он. — Я за то, чтобы все эти персонажи остались только на страницах приключенческих романов. В реальной жизни они не нужны. Это я говорю не только, как генерал. А как муж, отец и уже почти дед. Такие книжные персонажи, Дима, нам на улицах городов и сёл не нужны. Однозначно.

Корецкий снова ткнул пальцем в страницу.

Продолжил:

— Вот этот Александр Дорохов, например. Сашка с твоих слов записала его фамилию и год рождения. Сказала, что у тебя возникли сложности с поиском этого Курского душегуба. Я дал задание подчинённым. Они с ним справились за пару дней. В Курской области проживает почти два десятка Александров Дороховых. Но только один из них шестьдесят шестого года рождения.

Виталий Максимович хмыкнул.

— Как видишь, Дима, такие проблемы решаются очень просто. Координаты этого Дорохова я тебе предоставлю… чуть позже, когда мы с тобой всё же насладимся обещанным тобою балетом «Лебединое озеро» по телевидению. Ведь ты же понимаешь: к делам нашей организации я тебя теперь не подпущу. Даже если все врачи мне скажут, что ты полностью здоров и вменяем.

Корецкий покачал головой. Ткнул пальцем в блокнот.

— Ты сам затеял эти дела, Рыков, — сказал он. — Вот ты сам с ними и разберёшься. Не спеша, раз теперь ты не боишься тромбов. С моей помощью, разумеется. Я уверен, что и Сашка тебе поможет советами. Она женщина умная. Да ты и сам, думаю, это уже понял. Сашка, кстати, сейчас поехала к моей жене за твоим любимым печеньем с корицей. Скоро вернётся. А пока…

Виталий Максимович показал рукой на навесной шкаф.

— … Пошарь-ка, Рыков, вон в том шкафу, — сказал он, — который справа от мойки. Принеси на стол стаканы и бутылку коньяка. Я знаю, что коньяк у Сашки там всегда припрятан. Уверен, что дочь не расстроится, если мы с тобой его откупорим. Сейчас для коньяка самое время. Выпьем с тобой, зятёк, за встречу и за взаимопонимание. Обсудим, какое имя будет у моего внука.

Эпилог

Я обернулся, запрокинул голову и сказал:

— Серёжа, не так быстро. Не торопись. Рассмотрю окрестности.

Я зажмурился, сжал руками подлокотники кресла. Сергей посмотрел на меня сверху вниз, головой заслонил солнечный диск. Я заметил, что Сергей нахмурился (он всегда хмурил брови, когда проявлял упрямство). Но движение он всё же замедлил — моё кресло-коляска заскрипело чуть тише и уже не так резко нарушало царившую на Кисловском кладбище тишину (сегодня здесь не орали даже птицы). Заметно тише стало и шуршание гравия под колёсами кресла.

— Сегодня третье августа две тысячи двадцать пятого года, — будто бы сам себе вслух напомнил я. — Почти тридцать четыре года прошло. Как быстро летит время.

Я покачал головой.

— Очень быстро, — согласился Сергей. — Мы опаздываем. А ведь я предупреждал…

Говорил он тихо; хотя вокруг нас сейчас не было никого, кого потревожил бы его голос.

— Мы не опаздываем, а задерживаемся, — возразил я.

Сергей хмыкнул.

— Это ты генералу сейчас скажешь.

— Разумеется, скажу, — заверил я. — Или ты сомневаешься?

Я поёрзал в кресле, усаживаясь поудобнее. Уже заметил впереди знакомый памятник: большой чёрный камень с изображением стоящего в полный рост мужчины. Этот похожий на скалу памятник из гранита поставили Васе Седому в первую годовщину его гибели. Он был главной достопримечательностью на центральной аллее Кисловского кладбища. А вот Лёша Соколовский свой памятник так и не получил — на его могиле стояло лишь скромное надгробие, прятавшееся в тени от ветвей осины.

Я попросил Сергея, чтобы мы задержались около могилы Соколовского. Почти минуту я рассматривал Лёшин портрет, выбитый на сером камне. Отметил, что до годовщины Лёшиной смерти осталось три дня. Но на его могиле уже стояли цветы. На ухоженных клумбах около недавно окрашенной оградки цвели анютины глазки. Я махнул рукой — Сергей снова покатил мою коляску. На могилу Виктора Фролова я бросил лишь мимолётный взгляд. Заметил, что она по-прежнему выглядела заброшенной.

За могилой Фролова мы свернули с центральной аллеи. Я рассматривал таблички с фотографиями на крестах, портреты на каменных надгробиях. Все эти изображения казались хорошо знакомыми, потому что я следовал этим маршрутом уже не в первый раз. Многие могилы в этой части кладбища прятались в тени деревьев: во времена перестройки многие высаживали около могил свих умерших родственников ивы, рябины или берёзы. Было здесь много и кустовых растений: пионов и роз.

Я посмотрел в направлении высокой голубой ели — обычно именно она была моим ориентиром при перемещении по кладбищу. Заметил впереди Надю и Лизу. Увидел их и Сергей, потому что он ускорил шаг — моё кресло-коляска подпрыгнуло, когда наехало на торчавший из земли камень. Я снова сжал подлокотники. Недовольно поворчал — Сергей пропустил моё ворчание мимо ушей. Я почувствовал, как по вискам скользнули капли пота. От долгого сидения уже покалывало в пояснице.

— Дима! Серёжа!

Я увидел, что Лиза помахала нам руками. Услышал, как Надя цыкнула на дочь: потребовала, чтобы та не шумела на кладбище. Но сорокачетырёхлетняя Елизавета Владимировна лишь отмахнулась от маминых слов и заявила, что её крики «тут никому не помешают». Я отметил: за те полгода, что мы не виделись, Лиза и Надя почти не изменились. Только загар на их лицах стал темнее. Обрадовался встрече с родственниками и Сергей: он не сбавил шаг, не смотрел под ноги — моя коляска подпрыгивала, покачивалась и скрипела.

— Здравствуй, Дмитрий, — сказала Надя. — Привет, Серёжа.

Вовкина жена улыбнулась — показала нам ямочки на своих